В арендованном для нас особняке испано-колониального стиля за время нашей службы в «Парамаунте» побывали многие голливудские знаменитости.
Надо сказать, что дружба с нами требовала некоторой доли гражданского мужества. В Голливуде в ту пору взяли силу фашисты — последователи Гитлера. Фашисты издавали газету. В ней ежедневно публиковался подробный дневник нашей жизни. Нас иначе как «красными собаками» не называли. Где мы были, с кем встречались и разговаривали, кто осмелился подать нам руку — все перечислялось в этом гнусном листке, и все это было сдобрено солидной порцией угроз в адрес тех, кто осмеливался дружить с нами.
К чести многих видных режиссеров и актеров Голливуда, они относились к шантажу фашистов по восточной пословице: «Собака лает, а караван идет». Джозеф Штернберг, Марлен Дитрих, Пол Муки, Флягертти, Дуглас Фербенкс, Чарли Чаплин, Дмитрий Темкин, Кинг Видор, Коллин Мур, Уолт Дисней постоянно приезжали к нам и приглашали нас к себе.
В один из первых дней голливудской жизни мы побывали в студии Уолта Диснея — отца мультипликации.
Рисованные киногерои, созданные воображением Диснея, были на экране зачастую более человечны и выразительны, нежели персонажи, сыгранные актерами. Звук, изображение, цвет в фильме Дисней воспринимал не как сумму, а как синтез средств художественной выразительности.
У Диснея была небольшая кинофабрика. В ту пору он делал короткометражки. Но такие обаятельные, что ими грезили во многих странах. Уолт Дисней в основу действия мультипликационных героев положил музыкальные темы, музыкальные ритмы. Музыкальными средствами он характеризовал героев своих мультфильмов. Юмор, комические эффекты, которыми проникнуты работы Диснея, часто достигаются эксцентрическим использованием классических произведений музыки.
В механике эксцентриком называется колесо, у которого ось смещена из центра круга в сторону. Если у колеса телеги ось смещена, то телега начнет хромать, а хромающую телегу всякому видеть смешно. У комедии тот же принцип.
Уолт Дисней ставит «Танец смерти» Грига, и в этом забавном мультфильме комический эффект достигается тем, что у него танцуют скелеты, покинувшие кладбище. Кстати, этот фильм — чистая эксцентрика, и это не самое ценное у Диснея.
Его Микки Маус — мой любимый герой, несмотря на то что из детского возраста я уже вышел.
Большой интерес для нас представлял диснеевский метод съемки. Знаменитый мультипликатор начинал с фонограммы. Тщательно подготовленная фонограмма становилась как бы каркасом фильма. В студии Диснея мне открылось, что звуковой кинофильм требует от режиссера высокой музыкальной культуры, знания композиторского искусства.
В Голливуде началась наша дружба с Чаплином. Однажды он нам позвонил и назначил свидание в турецких банях. Эта картина и по сей день стоит в моих глазах: черноволосый энергичный человек, завидя нас, поднялся к краю бассейна и, ослепительно улыбаясь, приветствовал нас песней на ломаном русском: «Гайда тчжойка снег лучистый…»
Тогда же я рассказал Чаплину историю с его «Подкидышем». В Москве в Большом театре проходила конференция. Для ее участников где-то добыли чаплинский фильм «Подкидыш». Картина немая, да к тому же срезаны титры, сделанные на английском. Как быть? Тогда я осмелел — мне, пожалуй, больше всех хотелось увидеть фильм — и сказал, что знаю надписи. Фильм пустили, и я импровизировал с отчаянной смелостью.
Чаплину я рассказал, как обошелся с эпизодом, в котором он идет по улице, держа на вытянутых руках подкидыша. Героя фильма со всех сторон окружают женщины и настойчиво о чем-то спрашивают его. Я переводил:
— А вы умеете обращаться с ребенком?
— Конечно. Я же сам был ребенком.
Чаплин расхохотался и, дружески обнимая меня, сказал:
— Как жаль, что я не знал вас раньше.
В тот же день, к вечеру, Чаплин приехал к нам в гости. Мы с ним вдвоем готовили ужин.
Уже тогда, в 1930 году, Чарли Чаплина знали и любили всюду, где существовало кино. Искусство Чаплина было интернациональным, в лучшем смысле слова. Его искусство понимали буквально все. Принимали же далеко не все.
В чем секрет успеха Чаплина? На этот вопрос пытаются дать ответ книги, написанные на многих языках мира. На сей счет существует множество теоретических изысканий, философских выводов, серьезных формул. Но лучше всего истинный секрет подлинного кинематографического искусства объясняет сам Чаплин. «Основа успеха, — говорит он, — это знание человеческой природы. Смешное в комедии должно помогать раскрытию человеческой души». Чаплин всегда строго и неукоснительно придерживается этого принципа и бывает жесток по отношению к себе, когда вдруг замечает, что творческая фантазия уводит его от генеральной линии творчества.
В течение нескольких дней мы присутствовали на съемках «Огней большого города». Чаплин снимал для этого фильма очень смешную сценку. Заработав деньги, бродяга Чарли направляется к своей слепой возлюбленной. По пути ему попадается нищий, не простой, не обычный, а своеобразный, механизированный нищий. Он сидит с никелированной кассой и каждый раз, получая подаяние, выбивает чек и вручает его подателю милостыни. Бродягу заинтересовывает эта процедура, и он, увлекшись шумом, звоном и треском кассы, подает нищему одну монету за другой, пока не остается без денег, с руками, полными чеков. Во время съемки всем окружающим очень нравилась эта сцена. В просмотровом зале, когда Чаплин принимал заснятый материал, все восхищались остроумием и блеском фрагмента. Но когда картина «Огни большого города» была готова, этой сцены в ней не оказалось. «Сцены подобного рода, — объяснял мне Чаплин, — имеют право на существование, но я стремлюсь к иному. Эффект этой сцены основан на механическом трюке, а для меня в искусстве главное — человек».
Мы часто бывали в маленьком деревянном доме-конторе чаплинской студии. Работая в Голливуде, Чаплин сохранял свою независимость художника, а это давалось ему не легко. Предприниматели Голливуда считали публику невежественной массой, дурным вкусам которой надо потакать, чтобы заставить ее расстаться со своими деньгами. Поэтому большинство американских комедиографов в сюжетах и материалах для своих картин исходили не из жизни, а из предрассудков зрителей. Чаплин был одним из немногих в Голливуде, кто уважал зрителей. Он и в жизни предстал перед нами как обаятельный, дружелюбный человек. Тогда мы были молоды. Энергии хватало и на работу, и на разговоры за полночь, и на спорт. Чаплин — левша, и поэтому, наверное, он переигрывал меня на теннисном корте. Я никак не мог приспособиться к его манере игры. В акробатике я ему не уступал. Общей страстью было плавание.
Калифорнийский пляж тянется на 300 километров. В августе в дни полнолуния, когда огромная южная луна превращает ночи в феерии, американцы приезжают на этот песчаный пляж ловить рыбу, которая гигантскими косяками (во всяком случае так было в августе 1930 года) подходит к берегу и, что называется, бросается в руки рыбаков. Это были летающие рыбки.
Горят костры. На огне жарят и варят только что пойманную рыбу (дрова и уголь привозят с собой в машинах). Гитары, банджо, граммофоны, песни, смех сливаются в веселый гомон.
В такие дни знаменитому Чарли Чаплину рискованно появляться на пляже — поклонники могут погубить. А Чаплину жарко. Чаплину, как и всем, хочется купаться.
И вот мы начинаем целеустремленные поиски такого места, где купающихся и рыбаков чуть-чуть поменьше. Ура! Нашли. Уютное песчаное поле между двумя скалами. Народу здесь нет совсем. С наслаждением купаемся. А выйдя из воды, видим плакат: «Купаться воспрещается!» «Может, кому и воспрещается, — говорит Чаплин, — а мы будем».
Несколько дней подряд мы приезжали в это укромное место. И — удивительное дело! — никого, кроме нас, поблизости не видно. Любопытно, что это означает?
Однажды мы засиделись в гостях до пяти утра и решили выкупаться не после сна, как это мы делали обычно, а не заезжая домой. Но неожиданно застали на своем месте рыбаков с обилием грозных орудий лова. Они сосредоточенно готовили рыболовные снасти.
— Кого это вы собираетесь ловить? — спросил Чаплин.
— Доброе утро, мистер Чаплин, — откликнулся один из рыбаков. — Здесь водятся исключительно крупные акулы. Близ этих скал, очевидно, у них родовое гнездо.
Мы переглянулись и, справившись с нервным ознобом, выяснили у рыбаков, почему купание закончилось для нас столь благополучно. Оказалось, что мы приезжали каждый раз вскоре после того, как рыбаки заканчивали свое грозное для океанских хищниц предприятие. Перепуганные сетями и крюками, акулы еще не успевали вернуться в родную акваторию.
— Акулам мы показались несъедобными. Но однажды, спасаясь от поклонников, все же окажешься в пасти льва, — невесело заключил Чаплин.
