— А Нарцисса?
— Миссис Малфой в библиотеке, — тут же ответил домовой.
— Спасибо, Броди. Я сама найду Драко.
Всё те же лестницы, те же живые портреты на стенах и вазы с живыми цветами. Гермиона заметила вазы у перил, но там были совсем не белые розы — символ Малфоев, там был совершенно другой цветок.
Так тихо, что каждый её шаг отбивался звонким эхом, а дыхание вот-вот норовило превратиться в ураган. Поэтому для неё не стало удивительным то, что Малфой появился в коридоре прежде, чем она успела дойти и постучать в дверь. Хотя, Гермиона вряд ли бы стала стучаться.
— Грейнджер? — он будто бы не верил своим глазам. — Ты вернулась…
Она считала, что прощание дается тяжело, но сейчас была готова забрать все свои слова. Сегодня в её тело будто вонзился миллион тонких игл, сегодня страх кричал в каждой клеточке её тела, она знала, что сегодня всё изменится окончательно и бесповоротно. Но Гермиону это больше всё не пугало, а наоборот, завораживало. Завораживал тот необратимый конец, который с каждой секундой становился всё ближе.
Всё, что было «до», абсолютно всё, померкло. Она ничего не забыла, но что-то новое затмевало всё их прошлое. По-другому у них быть не могло, но Грейнджер хотела запомнить всё по-другому. Пусть у них на двоих будет хотя бы один счастливый момент, чтобы когда она окажется где-то на Кингс-Кросс, то жизнь не показалась напрасной.
Она снова готова бежать к нему по тонкому льду, сделать их счастливыми людьми под зонтом, который убережёт от острых осколков мрачного прошлого. Это неправильно, за это придётся заплатить слишком высокою ценою, но Грейнджер больше не смотрела на свой баланс, потому что пошла ва-банк.
— Вернулась, — она выдохнула ему в шею, когда он подхватил её на руки. — Ты разве мог подумать, что я когда-то уйду просто так?
Это слова не из их истории — они тут неуместны, звучат слишком инородно, но никто сейчас об этом не думал.
— Я боялся, что больше не увижу тебя, что ты больше никогда не появишься в Мэноре, — Малфой отстранился от неё, заглядывая в её карие глаза. — Моя жизнь без тебя ничего не стоила. Я без тебя никто, Грейнджер. Я просто пустое место, выжженный дотла человек.
— Мы убили друг друга, Драко, — по её лицу скатилась первая слеза. — Мы бесчеловечно расправились с друг другом, а потом привязались к своему убийце. В психологии это называется «стокгольмским синдромом», и это болезнь.
— Нет. Болезнь — это когда существуют лекарства, а тут их нет. Это безумие, но не болезнь.
— Безумие — это тоже болезнь, Драко.
— Мне плевать, — он встал на колени. — Я просто люблю тебя, Грейнджер. Я просто так сильно схожу с ума по тебе, что ни о чём больше думать не могу. Я пытался отпустить тебя, когда увидел, но сорвался и написал письмо. Сначала ему, а потом и тебе.
Её сердце вырывалось из груди, а слёзы скапывали на пол. Их момент подходил к концу — самый счастливый, до боли в костях искренний и единственный. Ради него, кажется, она и прожила всю свою жизнь, проделала этот огромный путь.
— Я вернулась за вещами, Драко, — она сделала шаг назад. — Я рада, что твоё дело закрыто. Пойдём, ты проводишь меня в мою спальню.
Он покорно встал на ноги и подал ей руку, не проронив ни слова. Они просто шли вместе, пока портреты провожали их осуждающими взглядами и бормотаниями. Но со стороны они выглядели безупречно. Может быть, дело было в том, что они просто подходили друг другу: она — красивая, женственная и хрупкая, а он — мужественный, сильный и любящий.
А может дело было лишь в том, что они — два разрушенных корабля.
— Тут всё осталось так же, — Гермиона окинула взглядом свою спальню. — Даже моя не заправленная постель.
— Она такой и останется, Грейнджер, — тихо ответил Малфой. — Я не солгал тебе, когда писал о том, что ты оставила после себя тут след. Только после тебя он остался тут.
— Не трави себе душу, Драко. Поросись эльфов тут убрать… И цветы. Флоксы — это не те цветы, которые подходят Мэнору. Розы или гортензии подходили значительно лучше.
— Мне плевать, что подходило лучше. Если мне суждено сдохнуть в одиночестве, то я хочу, чтобы последнее, что я почувствую — это был твой аромат. Ты пахнешь полевыми цветами, Гермиона.
Она повернулась к нему, услышав из его уст своё имя. Оно прозвучало так обречённо и пусто, что это пробирало до костей.
— Мне очень жаль, что всё так случилось. Всё должно было закончиться не так. Надеюсь, что Монтегю ответит по закону.
Гермиона начала медленно собирать вещи, словно пыталась растянуть этот момент, хотя их время давно вышло. Ей было пора убираться из этого дома, закрыть за собой дверь навсегда и попросить Малфоя закрыть для неё ворота.
— Кому, как не тебе знать, что он заслуживает этого суда. Хотя, кое-что странное в этом всё же есть… Но, похоже, что этот ублюдок просто основательно подготовился.
— Ты о чём?
— Для него вход в Мэнор был закрыт, — Драко пожал плечами и подошёл к окну. — Поместье было открыто всегда лишь для нескольких людей, и Монтегю не входил в их число.
— Ч-что? — Грейнджер выронила из рук платье, которое достала со шкафа. — Я думала, что…
— Мы не были с ним друзьями. Об этом я тоже не лгал тебе. Я ненавидел его, и последнее, что мне могло прийти на ум — это открыть доступ ему.
Она подняла платье, судорожно сворачивая его в свою сумочку, пока тревожное осознание проникало под корку мозга. Ведь Гермиона с лёгкостью попала в Мэнор под оборотным зельем, а подобное признание Драко могло означать только одно.
— И кому же ты так сильно доверял, что впускал в свой дом? — она пыталась подавить дрожь в своём голосе. — Может среди них есть тот, кто общался с Монтегю.
— Теодор, Пэнси, Дафна, Терри и члены семьи. И я уверен в том, что с этим отребьем никто из них не общался.
— Значит, Монтегю не такой идиот, как могло бы показаться на первый взгляд.
— И был ещё один человек, которого я ждал все эти годы. Мэнор всегда был открыт для тебя, Грейнджер.
У него на руках были все карты, а он не разгадал этот ребус. Гермиона посмотрела на Малфоя, который был просто ослеплён своим безумием.
Там, где уже нечему было разбиваться, что-то снова с треском разлетелось на миллионы осколков.
========== Глава 29 ==========
Есть пути, которые кажутся человеку правильными, но конец их — путь к смерти.
Март, 2009.
Она просто лежала на кровати и ни о чём не думала. Солнце не проникало в номер из-за плотных штор, а Джаред несколько раз безуспешно пытался достучаться к ней. Гермиона слышала, как паренёк ходит у двери, время от времени постукивая, а потом снова уходит к себе.
Страницы календаря сменились самым ненавистным месяцем в году, что словно выбивало из Грейнджер все оставшиеся силы. Но она знала, что терпит эту боль в последний раз, а потом наконец-то станет легче и всё закончится. Больше не будет цветущих холодных подснежников, ледяного лезвия у горла и постоянной боли — всё это растворится в бесконечном полёте, что подарит ей вечность.
Гермиона взглянула на стрелки наручных часов. Было всего лишь одиннадцать часов утра, время тянулось непростительно долго, а оттого яд по телу распространялся быстрее. Она зажмурила глаза на несколько секунд, а потом всё же встала с кровати, помня о том, что ей нужно написать последнее третье письмо. Два уже были написаны и сложены в безупречные белые конверты без обратного адреса.
Третье письмо самое сложное, потому что ей предстоит рассказать что-то очень важное человеку, который при всей её ненависти был ей очень нужным.
И в который раз её планы нарушил стук в двери. Это был не Джаред, а Грейнджер узнала человека за дверью, даже не видя того. Она взмахнула волшебной палочкой, не повернувшись к двери.
— Здравствуй, Гарри, — тихо поприветствовала она друга. — Веришь, я сегодня собиралась к тебе в гости.
— Привет, — он закрыл дверь довольно громко. — Ты мне снилась сегодня, ты же знаешь это.
