не спишь…
— Акаси!
— Ладно, ладно, потерпи ещё шестнадцать секунд, сканирование закончу.
Правда, терпеть пришлось не секунды, а минуты. Закончив сканирование, ремонтница, не обращая внимания на мои возмущённые вопли, соскоблила несколько микрочастиц кожи, взяла пробу крови, отрезала кусочек ногтя… в общем, оторвалась по полной.
Закончив, наконец, издеваться, уложила мне руку вдоль тела, полюбовалась получившейся композицией, упаковала безжалостно вырванные из моего организма кровоточащие куски в прозрачные контейнеры и, посмотрев их на просвет, снисходительно кивнула:
— Жалуйся.
— Тут не жаловаться, тут материться хочется, — зло прошипел я.
— Неконструктивно, — зевнула Акаси, изображая на лице скуку.
Вот же… эксцентричная девушка. Хорошо, вопрос по существу:
— Ты говоришь, что всё нормально, но почему я тогда руки до сих пор не чувствую?
— Хм? — в пальцах ремонтницы снова сверкнула иголка.
— Стой!!! — взвыл я.
— Уж и пошутить нельзя, — фыркнула та ехидно.
— Ты… ты… — цензурных слов просто не находилось, поэтому я тупо разевал рот, как выброшенная на берег рыба.
— Всё, всё, посмеялись и будет, — помахала ремонтница, отдав контейнеры с образцами подбежавшему боту.
Ага, мы повеселились… Кто эти «мы»? Мне вот почему-то нифига не весело.
— Я и не смеялся, — буркнул я, немного успокаиваясь.
— Зато злился, — неожиданно серьёзно заметила Акаси.
— Так ты нарочно надо мной измывалась?!
— Ага.
— Зачем?!
— Монотонность выполняемых действий снижает нагрузку на когнитивные функции, погружая личность в пограничное состояние. Высвободившиеся ресурсы идут на повышение отдельного набора физических параметров.
Я подумал. Потряс головой. Ещё подумал…
— Акаси, а то же самое по-русски?
Ремонтница тяжело вздохнула, наградив меня усталым взглядом.
— Человек, непрерывно выполняющий один и тот же простой набор действий, впадает в транс. Начинает функционировать в автоматическом режиме. И для вывода требуется слом выработанной поведенческой «программы».
— Ты хочешь сказать, что Хьюга нарочно меня в транс загнала монотонностью этих упражнений?
— Конечно!
— Но зачем?!
— В автоматическом режиме у человека значительно повышается болевой порог и снижается общий расход энергии.
А, ну да, не зря же всяких ходоков самогипнозу учат. И они потом чешут сутки напролёт без сна и усталости.
— Ну вы и затейницы, — не зная, что ещё сказать, выдохнул я.
Акаси смутилась, потёрла бровь, повиляла взглядом… наконец, нехотя призналась, что идею с трансом подала Макие. Мол, с ней именно так в своё время работали для ускорения процесса обучения, поэтому базовые алгоритмы она знает отлично.
Это что, долбаные учёные над ребёнком так же издевались?! Вот… ур-роды!
— А что, без транса нельзя было? — уже чисто из принципа проворчал я.
— Можно, — кивнула Акаси. — Семь месяцев только на первичное формирование, с вероятностью отторжения в сорок два процента.
— О как. А с трансом сколько потребовалось?
— Сто шестьдесят пять часов.
Полтораста часов?! Всего лишь?! Блин, я думал — вечность мучаюсь, а тут… неделя всего.
— Но результата-то нет, — мрачно заметил я, поднимая правой рукой левую и рассматривая болтающуюся, словно тряпка, кисть. — Разве что выглядит как настоящая.
— Отличный результат, — возразила Акаси. — Рука полностью сформирована, и теперь отторжения уже не будет. К тому же болевые окончания работают, могу ещё раз продемонстрировать. — Она многозначительно покачала иголкой.
— Не надо! Верю! — воскликнул я, торопливо пряча «неработающую» конечность под простыню.
Ремонтница тихо захихикала, воткнув иголку в покрытие кушетки.
— Дарю, на память.
— К чёрту такую память, — покосившись на пыточный инструмент, буркнул я. — Лучше объясни, почему рука не работает.
— Потому что сейчас распаковывается аппаратная составляющая. Большая часть рецепторов просто заблокирована, как и нервные волокна. Завтра чувствительность вернётся, хоть и не сразу в полном объёме. Но тут лучше не форсировать — само восстановится. И учиться управлению придётся заново.
— Опять?! — вопль у меня вырвался непроизвольно.
— Не опять, а снова, — наставительно указала Акаси.
Но полюбовавшись на мою багровеющую физиономию, всё же смилостивилась, объяснив:
— Нервное волокно сформировалось, поэтому сильной реакции не будет. Так… чуть неприятно.
— Насколько «чуть»?
— Завтра узнаешь. Спи.
— Чего?! Я же только… — договорить не удалось. Перед носом сверкнуло, в воздухе поплыл запах эфира, и глаза сами собой схлопнулись, а сознание стремительно провалилось во тьму. Опять.
Чёрт бы побрал эту эксцентричную ремонтницу!
***
Рука! Настоящая! Ты моя хорошая!
Потыкал пальцем, ущипнул, ойкнул… расплылся в совершенно дурацкой улыбке. Есть, чувствуется!
— Развлекаешься? — снисходительно фыркнула появившаяся в дверях Хьюга.
— Ага, — кивнул я, оборачиваясь и удивлённо вскидывая брови. Сменившая лабораторный комбез на свои обычные юбку и свитер, дополненные лишь наброшенным на плечи белым халатом, рыжая выглядела уже не безумным учёным, а скорее посетительницей.
Войдя в палату, Хьюга неспешно продефилировала к моей кровати и, привычно устроившись на табуретке, закинула ногу на ногу, сцепив пальцы в замок на коленке.
— Красиво, — хмыкнул я.
— Что? — подозрительно сдвинула она брови.
— Аватара у тебя красивая, говорю, — быстро ответил я, не став уточнять, что вообще-то имел в виду облегающие её изумительно стройные ножки чулки. Которые сантиметров на десять не доходили до нижнего края строгой мини-юбки и потому сразу бросались в глаза окаймляющими их резинками — широкими, яркими, вычурной формой похожими на крылья бабочки.
Хьюга на это закатила глаза, демонстративно скривившись.
— Человек…
— У каждого свои недостатки, — пожал я плечами.
— Только у некоторых они есть, а другие из них состоят, — съязвила рыжая.
Я, не сдержавшись, улыбнулся, глядя на неё с откровенным умилением.
— Чего ты разулыбался? — насторожилась она.
— Да вот… уже цапаемся. Как в старые добрые времена.
— Когда это они были — добрые?
— Давно. И неправда. Но мне будет их не хватать долгими зимними вечерами, когда мы с тобой наконец расстанемся.
— А мы расстанемся? — рыжая неуловимо подобралась.
— А есть сомнения? — прищурился я.
С минуту посверлив меня пристальным взором, Хьюга отвела взгляд.
— В твоё отсутствие Конго заморозила мой перевод в Поисково-спасательную службу.
— Хьюга, — вздохнул я, — спасательная служба флоту нужна как танатониум. Я это понимаю, Конго это понимает. Так что вопрос решён. А ты — лучшая кандидатура. Без вариантов.
— Ладно, пока ты ещё в строй не вернулся, — тряхнув головой, рыжая взмахом руки активировала уже столь привычную голограмму. — Давай
