Однажды Снейпу наконец-то пришлось узнать об истории с Оборотным зельем.
- А год назад вы с пеной у рта доказывали, что ничего никогда у меня не крали! Как вы отвратительны, Поттер… Что вы застыли? Раздевайтесь и становитесь лицом к стене!
Гарри сложил руки на обнаженной груди, сожалея, что в таком положении он не сможет бросать на профессора взгляды сбоку исподтишка. Неожиданно сзади легко дотронулись пальцем до голой кожи, очевидно проверяя ее целостность, отчего Гарри от неожиданности вздрогнул всем телом. Прикосновение сразу же прекратилось, и голос за спиной отрезал:
- Начнем.
- Но вы не сказали, сколько ударов! - Гарри нервно обернулся и вместо привычной розги увидел в руках черную плеть с длинными плоскими ремешками.
- Как видите, сегодня мы испытываем новый инструмент… Я всегда использовал розгу дозированно, учитывая ее способность повреждать кожные покровы при злоупотреблении. Но плеть в отличие от розги, - Снейп с восхищением взглянул на новое приспособление, - позволяет работать значительно дольше, сохраняя одновременно и шкуру провинившегося и воспитательный эффект. Так что сегодня вас будут пороть столько, сколько я сочту нужным. Опуститесь на колени и обопритесь руками о стену.
Каждый раз после наказания доведенный до высшей степени возбуждения Гарри ждал момента, когда профессор небрежно протянет руку к его лицу с целью закрепить унижающий эффект экзекуции. И с каждым разом к удовлетворению Снейпа мальчик выполнял это требование все с большим почтением.
И в тот раз, когда Гарри имел счастье познакомиться с плетью, спустя некоторое время, которое ушло на доведение мистера Поттера до плача, профессор наконец-то покровительственно поднял свою изящную бледную ладонь, некрепко держа рукоятку плети в расслабленных пальцах. С горящей равномерно покрасневшей спиной Гарри неловко сгорбился и обхватил руками тонкое запястье для того, чтобы сохранить равновесие на затекших от долгого стояния коленях. Он поднес уже хорошо знакомую руку к лицу и впервые приложился к ней плотно сжатыми губами. Он вдруг почувствовал, что от странного чувства благодарности и светлой щемящей тоски слезы вновь сами собой потекли из глаз. Прикосновение продлилось несколько бесконечных мгновений, когда Гарри почувствовал, как запястье выскользнуло из его рук, и лишившись точки опоры, мальчик пошатнулся и упал вперед прямо Снейпу на ботинки.
“Здесь мне и место,” - промелькнула у него в голове дикая мысль, вызванная однако не отвращением к себе, а каким-то появившимся чувством защищенности и покровительства. Но мысль была отброшена, и пришлось подниматься на ноги и отправляться в спальню Гриффиндора, где уже потом после отбоя можно было предаваться мечтам о иных орудиях причинения боли, которые теоретически мог бы использовать Снейп.
***
На памяти Гарри Снейп никогда в жизни не помогал сыну своего школьного недруга так, чтобы его в тот же момент могли в этом уличить. Он никогда не делал никаких поблажек, никогда не прощал проступков и прилагал все усилия, чтобы не давать другим профессорам облегчать участь провинившихся. Казалось, в Хогвартсе это было очевидным фактом для всех.
Наверное, именно по этой причине Долорес Амбридж была так удивлена, когда зельевар отказал ей в содействии допросить Поттера с использованием Веритасерума. Конечно, декан Слизерина был достаточно умен, и категоричного отказа озвучено не было, однако Снейп лаконично, но твердо дал понять, что не приложит никаких усилий, чтобы выбить из мальчика правду.
- Последний пузырек сыворотки ушел на то, чтобы допросить мисс Чанг, - невозмутимо развел руками профессор и исчез, взмахнув полами длинной черной мантии и оставив незадачливых гриффиндорцев на растерзание кровожадной болонке с бантиком.
***
Для всех студентов Хогвартса этот год заканчивается на удивление счастливо: Дамблдор возвращается, Амбридж уходит сама, правда подгоняемая плевками и оскорблениями Пивза; Мальчик-Который-Выжил возвращается вновь выжившим из министерства, где Темный Лорд выдает себя, и весь магический мир теперь знает, что Гарри Поттер был прав. Всеобщее расположение и прежняя заинтересованность к личности Золотого Мальчика возвращаются, но для Гарри больше ничего не имеет значения: его мир разрушен на куски.
Сириус вслед за его родителями ушел туда, откуда не возвращаются.
***
Жизнь складывается так, что шестой курс не дает Гарри погрузиться в депрессию из-за утери крестного. Он постоянно рядом с друзьями, в школе и в волшебном мире он вновь занимает привычное место Избранного, а персональные уроки с директором только поддерживают его статус. Где-то за стенами Хогвартса из подполья уже слышны отдаленные раскаты надвигающейся войны, и ее приближение не дает погружаться в уныние и тонизирует как инъекция адреналина. Опять творится какая-то чертовщина прямо под носом Дамблдора, в школьных стенах плетутся какие-то интриги, и Золотое Трио ожесточенно спорит, пытаясь сформулировать объективную версию.
Но Гарри все равно невыразимо мучается в душе, о чем впрочем не догадывается никто.
Снейп ведет ЗОТИ, отчего все семь курсов за редким исключением ненавидят этот предмет так же, как ненавидели годом ранее зельеварение. Но боль Гарри заключается не в этом. По мнению директора необходимость в уроках окклюменции отпала в тот момент, когда Волан де Морт таки закрыл свое сознание от юного гриффиндорского наблюдателя. Но по мнению Гарри его потребность в этих уроках только выросла за последние месяцы, равно как и в самом профессоре. Он никому не может в этом признаться, так как его сочтут спятившим, и мальчик варится в собственном соку, тоскливо наблюдая, как Снейп игнорирует его на протяжении месяцев, лишь изредка ставя тролли за эссе в виде единственного знака внимания.
Страдать и мастурбировать Гарри надоедает к тому моменту, когда у Рона разворачивается бурный страстный роман с Ромильдой Вейн, который отныне ежедневно вынуждена наблюдать вся гостиная Гриффиндора. Завидуя увлечению лучшего друга, Гарри твердо решает найти девушку до Рождества и смело отправляется с однокашницами на свидания, стоит только одной из них продемонстрировать свою заинтересованность его персоной. Но на этом поприще у парня все получается еще хуже, чем с окклюменцией в прошлом году: ни с одной из девушек у Гарри не возникает желания встречаться, и он как трусливый соплохвост, сбегает со свиданий под различными предлогами, семеня от растерянной дамы в противоположную сторону и малодушно обещая увидеться в иной другой раз, которому впрочем никогда не суждено наступить. Гарри полагает, что он просто не может отыскать ту самую единственную, с которой ему было хорошо, он принимает еще несколько попыток и отчаивается. Ни одна из местных девиц не соответствует желаниям Избранного. Гарри не находит ничего лучше, чем поплакаться лучшему другу о своем горе.
- Почему у меня нет девушки? - Гарри задает глупый вопрос скорее своим рукам, нежели сидящему рядом Рону, чьи мысли наверняка наполнены представлениями о губах и сиськах Ромильды.
Но друг все же обращает свое внимание на заданный вопрос.
- Знаешь, дружище, - понимающе говорит Рон, кладя руку на плечи Гарри, - другой человек в моем случае наверняка стал бы тебе сейчас говорить, что все эти девицы дуры, что они просто не могут оценить тонкое душевное устройство Избранного и не способны понять твоих высоких сложных чувств, но я как друг должен сказать тебе правду…
Гарри задерживает дыхание, ожидая услышать вердикт.
- …что на самом деле вся проблема в том, - Рон делает горькую мучительную паузу, - что ты просто тощий лохматый очкарик!
Уизли начинает хохотать над своей шуткой, хлопая Гарри по плечу, и тот, отойдя через мгновение от шока, присоединяется к нему.
- Но если серьезно, Гарри, - говорит Рон, вытирая выступившие от смеха слезы, - многие девки и правда дуры. Многие готовы встречаться с тобой, просто потому что ты Избранный, но ты же сам скрываешься от них. Да что там говорить, я сам в иной раз не знаю, куда деться от Ромильды - хорошо, что мы целуемся большую часть времени, а то, если бы пришлось разговаривать, я б от нее на стенку давно полез. Ты просто должен найти своего человека, Гарри. И тогда ты сам все поймешь.
