Пока завтрак на плите доходит, можно позволить себе побездельничать. Хотя бы на пару минут. Утро получалось на загляденье, как в кино. Тосты, любимые старые песни по радио, чашечка свежего эспрессо прямиком из кофеварки. Только апельсинового сока не хватает — закончился вчера вечером. Ну да и бог с ним. Это элемент приятный, но не обязательный.
В распахнутое настежь окно ворвался свежий ветер. Вел себя нагло — переворошил страницы книжки (хорошо хоть закладка на месте осталась), колыхнул занавески, попытался задуть газ — и не смог. Лицо обдало приятной свежестью. До чего ж денек обещает быть славным! Пожалуй, ни к чему сегодня надолго засиживаться. Часиков до трех поработать — и хватит.
Яркий солнечный свет бил по глазам, но даже так зрение выхватило силуэт в конце улицы. Неспешным шагом он двигался по тротуару. Шел методично, как солдат на параде — раз-два, раз-два. Не хватало только маршевой барабанной отбивки. Мало-помалу силуэт проявился и оказался худощавым пареньком лет семнадцати. Зрелище это было не новое, все-таки тут школа буквально рукой подать, так что ученики всех возрастов мимо дома хаживали регулярно. Вот и паренек явно к ним относился — по уродливому пиджаку школьной формы было понятно.
Но только вот почему-то одного взгляда на него оказалось достаточно, чтоб уже не видеть ни зеленеющей соседской изгороди, ни чистого неба, ни солнца. Что-то с пацаном было неладно. Смутная тревога поднялась внутри и стала разрастаться, словно гелий в шарике. Но причина тревоги открываться никак не желала — предпочитала прятаться на границе сознания.
(раз-два, раз-два)
Каблуки ботинок отбивают размеренный ритм по тротуару.
(раз-два, раз-два)
Песня в радиоприемнике сбивается. Голоса снижаются на тон, как будто трек замедлили, и захлебываются помехами.
(раз-два, раз-два)
Свет в окне становится бледным и каким-то неживым. Сейчас это уже не солнце, а энергосберегающая лампочка. Ничего живого в ней не осталось.
Как и во всем остальном. Трава уже не трава, а дешевый пластик. Соседские подсолнухи все так же приветливо кивают… плюшевыми головками.
(раз-два, раз-два)
Паренек приближается. Сейчас он пройдет мимо окна точно так же, как это делают десятки других до и после него. Но именно этот — особенный. Очень хочется закрыть окно и плотно его занавесить. Однако не получается. Да что там — не получается даже выключить плиту, хотя от сковороды уже тянется дымок и отчетливо пахнет гарью. Завтрак пошел насмарку.
(раз-два, раз-два)
Теперь шаги уже совсем рядом. Фигура вырастает на дорожке у дома. Она не задерживается, необходимости в этом нет. Достаточно просто обозначить свое присутствие. То ли от запаха дыма, то ли от напряжения, но в глазах рябит. Пляшут разноцветные мушки. Голова паренька появляется в окне, и становится очевидно, ясно как день, что…
(у него нет лица)
Вернее, есть, но оно все время плывет. Как будто его обладатель не может определиться с внешностью. Появление незнакомца сопровождается оглушительным писком — сработал детектор дыма. Если не пошевелишься, дом полыхнет ко всем чертям, а за него займ еще не выплачен. Но это страшное лицо завораживает так, что с места не двинуться… Оно смотрит пристально, словно изучает. И почему-то сразу становится понятно, что никто от этого гостя спасать не придет. Ни пожарные, ни полиция…
Разве что…
…
Курсор щелкнул на три точки в углу экрана. Остановился на опции «Выход». Никакого сохранения. Нельзя давать глюкам шанс, а то потом от них вовсе не избавишься.
— Опять он, — в сердцах всплеснула руками Саёри, — уже которую сохраненку мне запарывает! Сколько можно! Откуда только взялся?
На самом деле парочка версий у нее уже имелась. Вполне возможно, что Гару, когда приходил позавчера в гости чистить компьютер, дело свое до конца не довел. Зараза затаилась в дальнем уголке жесткого диска и выползла, как только опасность исчезла. А может, это она сама уже успела завирусить комп за вчера или даже сегодня за утро. Тоже не стоит такой вариант исключать. Но соблазн накатить на любимых симсов парочку модов был слишком велик.
Теперь придется пожимать плоды. Или пожинать? Гару бы сказал наверняка. Он же смышленый. Причем во всех смыслах — и в книжных, и в жизненных. В отличие от нее. Сама она разве что напортачить мастер, а вот чтоб свою ошибку исправить…
При мысли о том, что придется снова звать Гару на помощь, Саёри нервно повела плечами. Он не откажет (по крайней мере, раньше никогда не отказывал), но ворчать и зудеть будет так, что голова лопнет. Опять заведет свою шарманку про информационную гигиену, антивирусы и тому подобные страшные вещи. А ей останется только сидеть и глупо хихикать, пока он пыхтит возле монитора, то и дело вбивая с клавиатуры хитрые команды.
Еще совсем недавно Саёри бы предпочла провалиться к центру Земли, чем такое позволить. Но в последние несколько дней тучки совсем не свирепствовали. Это удивляло. Ведь на первый взгляд, в жизни не изменилось ровным счетом ничего. Да и на второй тоже.
«И тем не менее ты теперь улыбаешься себе в зеркале, не так ли?»
Значительный прогресс. Если учесть, что порой не хватало сил даже выбраться из постели, чтоб до этого самого зеркала доползти.
Что-то стало другим.
Нет, не так.
Кто-то стал другим.
Саёри никому об этом не говорила, но она сердцем чувствовала, что Гару изменился. Ровно с того самого дня, как она предложила ему вступить в клуб. Это чувство крепло в ней всю неделю и окончательно оформилось к пятнице. Когда они сидели вместе, плечом к плечу, в ее спальне и рассматривали альбом с рисунками, впервые за долгое, очень долгое время, Саёри не ощущала привычной тоски. Только спокойствие и тепло. Это сочетание ей понравилось. Слишком понравилось, чтоб его отпустить. Поэтому пусть Гару ворчит хоть до завтрашнего утра… или откалывает странные шуточки, которые до нее не доходят, хоть убей.
Впрочем, Саёри была согласна даже на посиделки в молчании. Лишь бы он был рядом.
Если бы ее спросили, что именно произошло с ее соседом и, как нынче говорят одноклассницы, крашем, она бы ответила сущую глупость. Но глупость точную. В Гару стало больше жизни. Внутри него как будто разжегся огонек. Недотепа, с которым раньше можно было разве что последний эпизод хайпового аниме обсудить, оказался внимательным, чутким, да и в стихах понимал даже больше ее.
(а может, и побольше Моники)
Недотепой быть не перестал, конечно, но это уже мелкие детали. В его неловкости даже был определенный шарм. Или так казалось из-за розовых очков.
Саёри окинула взглядом письменный стол. Солнечные лучи желтыми полосами падали на его поверхность. Так же, как и в тот день, когда она написала свое первое стихотворение для клуба. Гару угадал — последние строчки родились за завтраком.
(…только кушать хочется очень)
Заурчал желудок. Ничего не попишешь — такая уж особенность организма. Только стоит подумать о еде, как он сразу же просыпается и начинает капризничать. Нацуки часто шутит, что внутри у Саёри самая настоящая топка, в которую надо подкидывать топливо. Не совсем так, но в чем-то она права. Когда тучек собирается слишком много, забить тот шум, который они приносят с собой, удается только вкусняшками. Но сегодня, к счастью, день безоблачный не только за окном. Однако подкрепиться все же не помешает.
Саёри подхватила со стола мобильник. Если оставить его здесь, даже с выкрученным на полную рингтоном звонка не услышишь. Моника вроде как обещалась позвонить с фестивальными делами… или Гару…
Перед глазами снова предстал огонек. Маленький, теплый и уютный, он потрескивал прямо у нее на ладони.
Да, телефон определенно нужно взять. Саёри очень надеялась, что он позвонит. Какая-то часть ее, прежняя часть, все еще корила себя за это. Внутренний голос, ее давний знакомый, не уставал напоминать, что нельзя отягощать друзей своими проблемами — у них и без того полным-полно забот и более интересных занятий. Но теперь этот голос стал гораздо слабее. Его перекрывал другой. И тот другой своих желаний не стыдился ни капельки.
