— Чёрт, — выругался я, перепугавшись не на шутку, — что тебе в другом месте не ползается?
К моему удивлению чёрная змея скользнула вокруг моего ботинка, подняла свою голову и ответила мне:
— Зсссдессь неплохххая охххота.
Голос у неё был тихий и свистящий, но я его прекрасно понимал.
— Правда?
— Зсссдессь много мышшшей.
— Ну, тогда удачной охоты, — пожелал я, всё ещё пребывавшей в лёгком шоке.
— Ссспассибо, — поблагодарила змея и исчезла в зарослях густой травы.
Мои друзья стояли столбами и пялились на меня, как будто у меня внезапно выросла ещё одна голова. Или две. Даже Лу была удивлена, что было большой редкостью.
— И что это было? — спросил Пат.
— Это была змея.
— Я догадался, что не крокодил. Ты что, с ней разговаривал?
Нет, я, блин, песни с ней пел!
— Да, она сказала, что охотится здесь на мышей.
— Так и сказала? — слегка обалдело сказал Пат.
— Да. А вы что, разве не слышали?
— Мы слышали, как ты свистел и шипел, — вставила своё слово Лу, — а змея тебе поддакивала.
Вечером вопрос о моих способностях общения со змеями встал ребром.
— Ты говоришь на парселтонге? — удивился Сириус.
— Я говорю со змеями, — возразил ему я, — но если это так называется… Помню, в одиннадцать, в террариуме, я разговаривал с боа-констриктором. Он мне сказал, что никогда не был Бразилии…
— Боа-констриктор рассказал тебе, что никогда не был в Бразилии? — ошарашено спросил крёстный.
— Ага, — подтвердил я, — ещё ему было жутко скучно.
Я не видел ничего ужасного в общении со змеями. И ещё я не стал рассказывать, как случайно «удалил» стекло в террариуме, в результате чего тот самый боа-констриктор смылся. Хотя, вряд ли он добрался до родины…
— Вообще-то, — начал Рем, — это очень необычный и редкий дар. Чаще всего он передаётся наследственным образом. Лили со змеями не разговаривала.
— Джеймс тоже, — заверил всех Сириус, — помнится, Салазар Слизерин говорил на парселтонге… Но Джеймс вряд ли мог быть его потомком.
Люпин недоверчиво посмотрел на него:
— Что же получается, Лили была в родстве со Слизерином?
— Да почему я вообще должен быть в родстве с каким-то там Слизерином? — возмутился я, — просто я умею говорить со змеями, вот и всё!
Люпин пожал плечами.
— Гарри прав. Просто у него редкая способность.
На том и решили.
А с Саамах я подружился. Она (по её же словам) оказалась необычной змеёй. В отличие от своих сородичей, она была заметно короче и не впадала в спячку зимой, что приносило ей, как оказывается, немало проблем. Да, даже у гадюк, как оказывается, не в чести быть не таким, как все. Она оказалась неплохим собеседником, и ей не чуждо было своеобразное чувство юмора. Саамах понравилось обвиваться вокруг моего запястья — Лу к этому быстро привыкла, а вот Пат часто вздрагивал при виде подобного браслета.
* * *
Не буду вдаваться в подробности поездки до дома Сириуса, хотя тоже не обошлось без разных приключений. Например, когда не в меру любопытный полисмен очень заинтересовался вопросом — куда это едет молодая симпатичная девушка в компании четырёх мужчин? То обстоятельство, что мы с Патом сами ещё недалеко ушли из детского возраста, его не заинтересовало. В конце концов, Люпин, кажется, стёр ему память. Надеюсь, не всю.
Дом у моего крёстного был классный. Таким, каким и должен быть дом в моём представлении — много окон, много света, и много беспорядка. Никаких тебе стерильных кухонь и выдраенных до блеска полов — настоящая холостяцкая берлога. Электричества тоже не было…
Люпин жил у Сириуса. Или, по его же выражению, временно проживал. В школьное время он жил в Хогвартсе, а летом — у крёстного. Своего дома, как я понял, у него не было.
— Вот женю нашего оборотня, и избавлюсь наконец от него, — иногда приговаривал с усмешкой Сириус.
Я узнал жуткую тюремную историю крёстного. И знаете что? Сириус — не убийца! Он невиновен. Во как!
…- Когда я пришёл работать в Хогвартс, — продолжал рассказывать Рем, — то совершенно случайно увидел крысу, домашнего питомца одного мальчика. Я его сразу узнал, я столько раз видел, как Питер превращается… У крысы не хватало одного когтя… Потом мне всеми правдами и неправдами удалось добиться свидания с Сириусом, и он рассказал мне, как всё было на самом деле.
— Хорошо, что добился, — добавил мрачный Сириус, — в то время я как раз обдумывал план побега.
Рем продолжал:
— Потом я пошёл, естественно, к Дамблдору. Нам удалось выловить Петтигрю, а Сириуса оправдать.
— Надеюсь, с Петтигрю сделали что-нибудь страшное! — иногда моя кровожадность не знает пределов.
— Не сделали, — зло ответил крёстный, — этому маленькому предателю удалось сбежать. Крыса!
Мрачный Рем подытожил:
— Главное, Сириуса освободили. Скандал был грандиозный. У Фаджа были не лучшие времена. Представляете — невиновный человек сидит в Азкабане двенадцать лет! Министерство просто лихорадило.
— А Барти Крауча хватил удар, — без всякого сожаления добавил крёстный, — это он посадил меня без суда и следствия.
— Вот был сюрприз для этого мальчишки, — сказала тогда Лу, — ну, у которого крыса жила.
— Сюрприз был для всей семьи, Петтигрю жил у них все эти двенадцать лет, — сказал Рем, — Уизли. Они, кстати, неподалёку живут.
— Уизли? — вспомнил я, — Это брат той девчонки, с который мы в участок угодили?
— Один из братьев. У неё их шесть штук.
Пат присвистнул.
— А они все рыжие? — заинтересовался мой друг.
— Да, — подтвердил крёстный, и не с того, не с сего, добавил, — кого-то ты мне, парень, напоминаешь…
Это был риторический вопрос (и, даже, не вопрос вовсе) и ответа не требовал.
* * *
Лу пробыла с нами недолго, и через неделю оставила наше сугубо мужское общество без женского влияния, успев вдоволь покритиковать наши с Патом попытки колдовать. Это была одна из её добровольно-принудительных поездок во Францию к родственникам, которых Лу терпеть не могла. Вообще-то, родственники Лу не были французами, они были голландцами, просто жили в Провансе. Но каждый раз, когда Лу пыталась мне объяснить особенности своего происхождения, я насмерть запутывался и единственное, что я понял — Лу не совсем англичанка.
На редкость мирно продолжались наши каникулы. Люпин и Сириус пытались втиснуть в наши бедные головы как можно больше информации о магическом мире. И, конечно же, учили колдовать.
Получалось у нас с Патом по-разному. Иногда легко, иногда не очень. Один раз мы переусердствовали с Хохочарами, причём задело всех, и минут двадцать все в доме ржали, как сумасшедшие. Такое ощущение, будто мы дружно обкурились марихуаны.
На мой взгляд, у Пата получалось лучше, чем у меня. Но иногда его просто заклинивало, и он не мог сделать абсолютно ничего. Люпин был уверен, что это из-за чужой палочки. Но Пат однажды признался:
— Стоит мне задуматься над тем, как это происходит, и я ничего не могу сделать.
— Пат, но это же магия! — засмеялся я, — здесь и нельзя знать «как», просто… просто колдуй!
— Нет! — упрямо воскликнул Пат, — это — не магия! У заклинаний, насколько мне известно, у настоящих заклинаний, совсем другая вербальная структура. Они должны взывать к определённым природным силам. Магия — это вызывание духов! К примеру, желательно употребление истинного имени демона, правильная формулировка его вызова, надёжное ограждение себя, чётко обозначенное желание заказчика…
Рем и Сириус ошарашено смотрели на него.
— Костёр тебе обеспечен, Пат, — проговорил я, — я и не знал, что ты такой крупный авторитет в области чёрной магии.
— Глупости, — фыркнул мой друг, — просто много читал!
— И ты хочешь сказать, — усмехнулся крёстный, — что всё это… весь наш мир — это не магия?
— Да, — нахально заявил Пат.
— А что же тогда? — немного растерянно спросил Люпин.
Мой друг вздохнул, будто признавая своё поражение. Временное.
— Не знаю. Но узнаю, не сомневайтесь.
Лично я не сомневался. Я давно знал Пата и понимал, что существование магии — это удар по его мировоззрению. Мой друг был прирождённый учёный. Я хоть и не считал себе таким уж романтиком, но вся эта магическая ерунда довольно быстро освоилась в моей голове. Магия? Ну ладно, пусть будет магия. Если это волшебство, то и нет вопросов, не так ли?
Но не Пат. Мой друг никогда не верил в сказки. Вернее, все мы когда-то перестаём в них верить, но он и НЕ ХОТЕЛ в них верить, понимаете. Для него святой троицей были Дарвин, Менделеев и Эйнштейн, а верил он только в теорию эволюции, научно-технический прогресс и безграничные возможности человеческого разума. И если он пообещал доказать, что магия — это и не магия вовсе, у меня были все основания ему верить.
