Используя чужое бездействие как время для подготовки собственных операций, Гарри продолжил выматывающее общение. Пока пуффендуйцы, сраженные историей Невилла про крестного Гарри, деликатно отворачивались от него за общим столом, студенты других факультетов, менее чувствительные к чужим бедам, с охотой продолжали общение. Гарри удалось расположить к себе Падму, а затем он «познакомился» с ее сестрой, и это положило начало странной межфакультетской дружбе. На занятиях, пользуясь знакомством, они быстро формировали группы, часто обсуждали заклинание, забавные факты из магической истории или ингредиенты для зелий. Другие первокурсники следили за этим поначалу настороженно, а затем начали сами проситься в компанию.
Сложней всего было наладить связь со Слизерином, но Гарри подловил удачный момент, подключив к межфакультетскому сплочению профессора Слизнорта. На четвертом по счету уроке Зельеварения, когда им нужно было выбрать себе пару для создания зелья пробуждения к усыпляющему зелью оппонента, Гарри выбрал Драко. Слизнорт вертелся вокруг них дольше, чем вокруг остальных студентов, вместе взятых, и, возможно, поэтому несколько раз Драко ронял флоббер–червей. В конце, когда Слизнорт в шутку сказал, что раньше студентов заставляли выпить одновременно два зелья, и по итогам ставили оценку, Гарри, не задумываясь о последствиях, схватил два флакона и сделал по глотку из каждого. В животе тут же забурлило, но никаких других эффектов не произошло. Слизнорт, раскрыв рот от удивления, начал аплодировать чужой храбрости, а лицо Драко превратилось в сплошное белое полотно.
— Отлично! — воскликнул профессор, когда к нему вернулась способность говорить. — Десять баллов Пуффендую за отлично приготовленное зелье пробуждения и десять баллов Слизерину за то, что мистер Малфой не убил мистера Поттера.
Все расхохотались, но Драко сумел выдавить из себя только один нервный смешок. После занятия он вышел из кабинета первым, оставив свои вещи на месте. Их собрал Крэбб и в растерянности пошел следом.
Когда четвертая неделя была на исходе, Гарри закончил работу над дневником. Ханна тоже успешно зачаровала свою книгу. Она взяла для эксперимента «Руководство по трансфигурации для начинающих», из чего Гарри сделал вывод, что непреднамеренно начал эпидемию создания невидимых шпаргалок. Книга Ханны была девственно чиста и только яркая обложка выдавала ее содержимое. На следующий день он получил загадочную записку с факультета Гриффиндор: «Гарри Поттер — гений зла! Теперь трансфигурация нам не страшна! У. и У.». В записке ощущался стиль Фреда и Джорджа, но Гарри не спешил радоваться.
Тихую жизнь, к которой Гарри начал привыкать, нарушила громкая новость. «Пророк» писал об очередном расследовании Министерства. Заголовок был настолько красноречивым, что Гарри засомневался, действительно ли Снейп убил Риту Скиттер: «Что скрывает поместье Малфоев?». Получив сову и прочитав короткую заметку на первой полосе, прежде чем приступать к чтению статьи, Гарри обернулся к столу Слизерина. Драко сидел с испуганным выражением на лице в окружении Крэбба и Гойла. Учитывая актерский талант Малфоя, можно было не сомневаться, что этот страх не наигран. Гарри начал читать, проглатывая целые абзацы — за последние недели он научился пропускать ничего не значащие отвлеченные вставки журналистов и выхватывать главное.
«Пророк» рассказывал о деле, которое до сих пор успешно удавалось скрывать от прессы, но «из надежного источника» журналистам стало известно о закрытых слушаниях, которые были посвящены, помимо прочего, расследованию финансовых операций семейства Малфоев. За едкими репликами слепого последователя Скиттер было хорошо видно, что дела у Малфоев шли категорически плохо. Гарри понял, что «ошибка» с Грозным Глазом дорого обошлась Пожирателю Смерти. Раньше он решил бы с полной уверенностью, что эти атаки Министерства доказывают вину Малфоя в смерти Грюма, но он слишком хорошо помнил собственный суд. Нет, разбирательство, которое просочилось в прессу, доказывало только то, что Малфой старший теряет влияние. И, вероятно, деньги.
Гарри понял, что чужое благополучие может повлиять на его собственное. Если Малфой будет разбит, если его лишат состояния, осудят или, еще хуже, посадят в Азкабан, Дамблдор получит возможность делать с Гарри все, что захочет. Возможно, раньше это означало бы хороший исход, но не теперь, когда Гарри уже, намеренно или нет, посодействовал смерти двух невинных людей. И оставался еще дневник Тома. И, самое главное, в чем Гарри боялся признаваться себе даже теперь, но не мог упускать из виду, оставалась его загадочная связь с Волан–де–Мортом. Люциус, как и Дамблдор, верил в то, что эта связь была сильной. Возможно, настолько сильной, что Мальчик–который–выжил был потенциально опасен. Если Гарри не нужен будет Люциусу, Дамблдор сделает так, чтобы Гарри не был опасен. Гарри понял, что по–настоящему боится директора.
Он знал, что нужно делать, хотя это противоречило всему, о чем он думал летом, строя красивый план по спасению мира. Если он хочет продержаться еще хотя бы несколько недель, Люциус не должен проиграть процесс.
Гарри встал из–за стола, свернув выпуск «Пророка» в трубочку. Он добрался до своей комнаты в считанные минуты, открыл сундук и поспешно написал письмо. Букля должна была донести его до Больницы Святого Мунго через несколько часов. Все это время он продолжал ходить на занятия и не смотрел на Драко так часто, как только мог.
В обед Букля вернулась, она принесла крошечный кошель, открыв который, Гарри увидел огромную гору галеонов. Ему не пришлось делать вид, что он удивлен, он забрал кошелек и понес его в гостиную.
Плохо начинать знакомство с крестным, одалживая у него небольшое состояние на спасение Пожирателя Смерти. Гарри догадывался, что у Малфоев достаточно имущества для того, чтобы купить Больницу Святого Мунго, но он не мог не попытаться. Не мог не предпринять вообще ничего. Кроме того, у него был еще один план. Для этого плана потребовался отдельный конверт, куда Гарри положил пару своих волос и ключ от ячейки в Гринготтс.
Вооружившись конвертом и кошельком, он шел в Большой Зал.
— Драко, можно тебя ненадолго? Мне тут нужна помощь.
Драко, затравленно оглядевшись, кивнул. Крэбб и Гойл хотели пойти вместе с ним, но он отмахнулся от них. Пока они шли подальше от Большого Зала, Гарри чувствовал себя все глупее с каждым шагом. Что он скажет Драко? «Возьми эти деньги, пусть тут немного, но вдруг этого хватит на то, чтобы подкупить парочку журналистов?» Или, еще хуже: «Мой крестный считает, что я собираюсь помочь умирающей маме одного мальчика, но я отдаю эти деньги твоему отцу, которого мечтаю убить при случае»?
— Передай маме, — сказал Гарри вместе этого.
Драко принял кошелек дрожащими руками и пошел в сторону общежития Слизерина, не выдавив из себя ни звука. Гарри вспомнил, что, в отличие от него самого, Драко по–прежнему одиннадцатилетний мальчик.
После урока по Защите от Темных Искусств он оставил конверт с ключом от хранилища и собственными волосами на столе у Снейпа. Профессор даже не поднял голову, продолжая записывать оценки студентов в аккуратный список, который вел с педантичностью… с педантичностью Снейпа.
Вечером на занятии по окклюменции они также не обменялись ни словом.
Ночью Гарри так и не смог заснуть. Он понимал, что завтра может проснуться обвиняемым в двух убийствах. Или не проснуться вообще, если за дело возьмутся всерьез. Он представил столько вариантов развития событий, что тусклый октябрьский рассвет окончательно вывел его из равновесия.
За столом Пуффендуя снова сидел Седрик. Возможно, это было частью его подготовки к Турниру — не спать вовсе. Заметив Гарри, он приветливо улыбнулся и махнул рукой. Перед ним лежал развернутый «Пророк». Гарри мог думать только о разложенной газете.
— Что, тоже следишь за новостями? — спросил Седрик.
— Ага, — только и смог ответить Гарри.
— Представляешь, этого гада опять оправдали!
— Кого? — Гарри мысленно скрестил пальцы, не в силах поверить в свое счастье без доказательств.
— Малфоя, — Седрик скривил лицо в презрительной усмешке, которой за ним никогда прежде не водилось. — Похоже, у них действительно бездонный кошелек.
— В каком смысле?
— Помнишь вчерашний выпуск? На целый разворот? Вот, смотри, — Седрик показал Гарри на скромный абзац в самом низу последней страницы. — Никаких объяснений, ничего. Все обвинения сняты. Можешь поверить?
Гарри пожал плечами. Мог ли он поверить? Мог ли он поверить в то, что когда–нибудь будет рассчитывать на это?
— И что на первой полосе? — спросил он, чтобы поддержать разговор.
— Крауч, — нахмурился Седрик. — Отец его не особенно любил, конечно, но я его помню.
