— Она ее не упоминала, — попытался съехать с вопроса, — Просто Моника, и все.
Оба покосились на меня подозрительно. Метрдотель принялся водить наманикюренным пальцем по строчкам. Я ждал, но время уходило. И вместе с ним уходило терпение. Чертовы крючкотворы.
— Похоже, что вы не ошиблись, господин Сюдзинко, — наконец сказал метрдотель. Медленно так, с расстановочкой. Очень ему не хотелось меня пускать, — прошу за мной. Я провожу вас за столик.
И почесал спокойненько в дверь. Я пошел следом, кипя от негодования. Нет уж, так быстро не отделаешься, чистоплюй сраный.
— Знаете, — прихватил я легонько его за плечо, — я ожидаю извинений. За доставленные неудобства. Все понимаю, харчевня у вас расфуфыренная, но вот так вот клиентов отфутболивать не дело… сударь. Миллиардеры не всегда в шмотье от кутюр по улицам разгуливают, некоторым и в свитерах вязаных кайфово. Надеюсь, что вы загладите свою вину, ведь правда?
На секунду мужик так скуксился, будто я при нем высморкался в соусник. Но потом годы вышколенности взяли верх.
— Конечно, никаких проблем, — пообещал он. От слащавости в его тоне я мог бы заработать диабет на месте, — что желаете?
Я задумался
— Пожалуй, бутылку вина. За счет заведения. Только не бурду какую-нибудь разбодяженную, а элитный сорт. И тогда сочтемся.
Метрдотель пригорюнился. Судя по тому, как повисли его усишки, этот косяк будет стоить ему заработков за несколько дней, а то и за неделю.
— Как скажете, господин Сюдзинко.
Зал оказался просторным и дорого отделанным, но без всякой аляповатости. Несмотря на название, декоратору удалось обойтись без вездесущей позолоты и китча вроде тяжелых бархатных занавесей, лепнины и всего тому подобного. Но я все равно искоса глядел по сторонам. Никогда раньше в таких заведениях не бывал, даже в реале, поэтому приходилось следить за тем, чтоб челюсть на пол не падала.
Правда, в конце концов я все равно ее не удержал.
— Некрасиво заставлять даму ждать, Гару, — пожурила меня Моника.
С ответом нашелся не сразу. Глава литературного клуба выглядела, ну, на уровне первой леди мира как минимум.
Вместо уродской школьной формы на ней было вечернее платье. Точно не скажу, конечно, никогда в таком не шарил, но пару моих месячных окладов оно точно стоило. В отличие от меня, Моника в одежде разбиралась, потому что цвет подобрала идеально. Темно-изумрудный. Ткань блестящая, как морская волна. И вырез на груди — мое почтение. Едва сдерживаясь, чтоб не заорать как похотливый волк в старых американских мультах, стучащий кулаком по столу, я улыбнулся.
— Меня на входе тормознули. Громила, что дверь стережет, решил, что я нищеброд, которого в приличное место пускать нельзя. Вот и возникли проблемы, так сказать, с проникновением.
Сказал и тут же содрогнулся от кринжа. Чел, ты… все ж не в дискорде с парнями сидишь, в высшее общество, считай, пришел. Рановато еще для такого. Однако Моника не смутилась.
— В таком случае мог бы меня набрать, номер же есть, — она поправила волосы, и без того прекрасно лежавшие, — я бы протянула тебе руку помощи.
Тон был совершенно невинный, но мысли в голове вызвал самые грязные. И моя спутница об этом превосходно знала.
— Поэтому и просила надеть что-нибудь более… светское. Ладно, уже не столь важно. Что будешь заказывать? — поинтересовалась она.
Я взял меню — пухлую книженцию, больше похожую на альбом. Жутко неудобно в такой хоть что-нибудь найти. А уж от цен я и вовсе чуть на стол мордой не рухнул. Куда уж Гару с его несчастной, обдроченной тентаклями двадцаткой? Чтоб здесь столоваться регулярно, надо получать 300к в секунду, как все твиттерские айтишники.
— Пожалуй, водички попью, — сказал я осторожно, — пообедал плотно.
Моника посмотрела на меня пристально, с укором.
— Давай не будем с вранья начинать наши с тобой отношения, хорошо?
Ого. Я тут второй день, а уже в отношения попал. Лихой, конечно, оборот дело принимает.
— Попозже, — сказал я и положил меню на стол, — неохота щас в этом талмуде копаться.
— Как скажешь, — пожала плечами Моника.
Почему-то мне казалось, что сейчас начнется типичная для многих свиданок фаза взаимной неловкости. Ну, та, когда сидишь ждешь официанта, а сам в это время судорожно думаешь, как завязать разговор с фразы получше чем «Ты любишь хлеб?». Но обошлось. С инициативой у Моники все было в порядке.
— Как тебя зовут?
Понятно, значит, заезжаем все-таки издалека.
— Вообще-то Игорь, — поведал я, — но я всем говорю, что Гарик, потому что…
Договорить не успел. Моника деликатно прыснула в кулак.
— Прямо как горбуна-помощника Франкенштейна, — сказала она, отсмеявшись.
— Очень приятно, сестра Росса Геллера, — парировал я.
Не уверен, что она поняла, все-таки даже из живых людей мало кто по старым ситкомам угорает, что уж о виртуальных говорить. Но виду не подала.
— Один-один. И как же ты здесь оказался, Гарик?
— А х… кхм… понятия не имею, — Моника нахмурилась, и пришлось срочно исправляться, — сидел вечером, никого не трогал, починял примус…
— Примус? — она наморщила лоб. Это выглядело даже забавно.
— Забей, — отмахнулся я, — я так, для красного словца. Перед работой решил чуть голову разгрузить…
(ага, и психологический хоррор для этого превосходно подходит)
— … запустил игру, а она крашнулась. Я не стал вникать, в чем дело, просто лег спать, время поджимало. А утром проснулся… вот этим вот. Прости, что сбивчиво, но уж как умею.
Моника задумчиво забарабанила пальцами по столу. Я сидел молча, чтоб не сбивать ее с мыслей и концентрировался преимущественно на том, чтоб не пялиться в вырез платья. Ну ладно, пялиться, но беспалевно. Я ж все-таки тоже человек и глаза у меня на месте. Мимо сновали официанты с подносами — посадка была не полная, но народу в зале хватало. Вместе с запахами готовки по залу плыли саксофонные напевы. От них меня клонило в сон. Никогда не любил джаз, особенно в таком унылом изводе. Музыка для лифтов. Следует признать, что местечко реально романтичное. Навевает всякие сентиментальные чувства, даже не знаю, почему. Может, обстановка, освещение там, все дела. Вон как свет с ламп падает Монике на волосы, на плечи, на…
— Гарик, ау, — щелкнули перед моим носом пальцы.
Я моргнул и глупо усмехнулся.
— Когда ты установил игру? Попытайся вспомнить как можно конкретнее. Не с точностью до секунды, но все же.
Теперь задумался уже я.
— Позавчера вечером. Не могу сказать, во сколько, но, наверное, уже даже ближе к ночи. В одиннадцатом часу, как-то так.
— В 21:48, может быть? — предположила Моника.
— Да, вполне, — подтвердил я, — а что такое?
Ответа дождаться не успел. К столику подошла крепко сбитая, высокая деваха с планшеткой в руках. На бейджике ее униформы красовалась надпись «Сегодня вас обслуживает ЛИБИТИНА». Отчего-то это имя показалось мне смутно знакомым.
— Добрый вечер, вы уже определились с заказом? — одарила деваха нас дежурной улыбкой.
— Да, — ответила Моника, — я буду рагу из спаржи с трюфельным соусом, морковный пирог и кофе. Кофе, пожалуйста, латте, с кедровыми орешками на миндальном молоке.
Бедная официантка замучилась фиксировать все тонкости и нюансы заказ Моники. Это выглядело так по-хипстерски, что я чуть не заорал в голос.
— А вы что будете? — обратилась Либитина ко мне.
— Стейк, филе миньон, прожарка medium rare, пожалуйста. И печеной картошечки на гарнир, — ляпнул я не подумав. Надо было все-таки в меню посмотреть, вдруг там таких позиций и близко нет.
Но официантка только кивнула и покинула нас. Я откинулся на удобном стуле и глянул на Монику. Она смотрела на меня с укором и осуждением, как будто я только что дядьке за соседним столиком харкнул в его буйабес.
— А ты, оказывается, из этих, — все же разобрало меня от смеха, — латте на миндальном молоке…
— Из каких? — не поняла Моника.
— Ну, веганов там, экоактивистов, и все такое.
