— Здравствуй, рад тебя видеть, — силуэт кивнул, и Сев почувствовал кольцо теплых девичьих рук на своей талии.
— Я скучала по тебе.
— Я тоже.
Они немного помолчали.
— Как давно ты пробудилась?
— В семь лет. Тогда я просто поняла, что стала другой.
Северус сжал ее ладонь. «Тогда же, когда и я…»
— Нас что-то пробудило… Нас всех что-то пробудило.
— Зачем? Наше прошлое. Сон. Кошмар. Зачем все это?
Он повернулся к Одли лицом.
— Прости меня. Прости, что не исполнил обещание. Пожалуйста…
* * *
Он наблюдал за ней издалека. Редко проявляющая эмоции, но всегда дружелюбная, спокойная и нежная, она казалось ему чем-то большим, чем искусным изобретением. Она была живой. По-настоящему живой. Каждый раз приходя сюда, Рейвен удивлялся тому, как искренне она радуется его возвращению.
Вечная пленница этого места, Хранительница Сна Охотника, специально созданная для этой цели, Кукла казалось чем-то стабильным и надежным в этом безумном мире. Но при взгляде в ее глаза у Охотника почему-то сжималось сердце.
Первые догадки появились после второго погружения.
Он увидел ее молящейся возле очередной надгробной плиты. Рейвен так привык к этим кускам камня, что и забыл: это место было не только местом отдыха, но и кладбищем, и напоминанием о других охотниках. Умерли ли они, достигнув отчаяния, или им все же удалось выскользнуть из кошмара, надгробие было единственным напоминанием об их существовании.
Рейвен тихо подошел к Кукле, дабы послушать ее молитву, но в этот раз она заметила его приближение. Повернув голову, она кивнула в знак приветствия и устремила взор обратно:
— Эта плита воздвигнута в честь Охотника, которого я когда-то знала. Сон пленил его, но не сломил, и в итоге он увидел свет зари… Я молюсь о том, чтобы ты нашел свое предназначение в реальном мире.
Он присел рядом, провел рукой по шероховатому камню. Слова были полустерты, но пока различимы.
— Интересно, если я пробужусь второй раз, то тут будет два надгробия или все же останется это?
Кукла в изумлении распахнула глаза, и Рейвен, глядя в них, понял, что тонет.
— Зачем? — лишь одно слово, и по ее щекам потекли настоящие слезы. — Зачем ты вернулся?
Охотник пожал плечами.
— Может, мое предназначение здесь еще не завершилось?
Вот только… все повторилось. Восход Кровавой Луны, убийство Леди Марии, смерть Страдающего Охотника в рыбацкой деревне, смерть дочерей Гаскойна. И его выбор.
— Интересно, что будет, если я откажусь?
Кукла вопросительно посмотрела на него.
— Что будет, если я скажу «нет» Герману?
Охотник с тоской смотрел на горящее здание. Чем ближе к пробуждению, тем больнее было находиться здесь.
Кукла пожала плечами.
— Твой ответ не понравится ему. Ты его расстроишь.
— Знаю. Только… Хватит ли мне смелости противостоять ему? Прошу, ответь на вопрос: старик помнит все? — Рейвен задумчиво покрутил пальцем. — Эти петли?
— Я… не знаю, — Кукла слегка вздрогнула, — мы с ним никогда не говорили на эту тему. И… ты первый охотник, кто вообще заметил это.
— Ясно, тогда я поговорю с ним.
Все провалилось.
— Ты должен принять свою смерть. Вырвись из плена ночи.
Это пробуждение было самым болезненным. Адски жгло в груди, а он смотрел, как горит Мастерская. Первый Охотник был очень быстр и силен. Рядом с ним Найттанд чувствовал себя глупым мальчишкой. Но в этой бесконечной смене кошмаров и пробуждений он стал лучше понимать старика.
Его боль.
— О, Лоуренс… Почему ты так долго… Я стал слишком стар для такого. Боюсь, теперь я мало чем могу быть полезен.
Его тоску.
— О, Лоуренс… Мастер Виллем… Кто-нибудь, помогите мне… Освободите меня, пожалуйста, кто-нибудь… Пусть закончится этот сон… В ночи ничего не видно… О, кто-нибудь, пожалуйста…
Его непринятие отказа Рейвена. Герман просто не хотел, чтобы он остался здесь и бесконечно убивал чудовищ. Не хотел, чтобы он остался в бесконечном кошмаре.
Рейвен изо всех сил ударил по надгробному камню. Ну почему? Почему он испытывал жалость? Сначала к Кукле. Затем к этому старику…
Он слишком мягкий. Пытался всех спасти. А жалость — это проблема для Охотника. Начнешь жалеть других — начнешь жалеть и себя, а это конец!
Лучше бы он вообще не испытывал чувств.
Когда тело Первого Охотника рухнуло ему под ноги, не было ни радости, ни горя. Было лишь осознание, что старик наконец-то обрел истинный покой.
Золотое сияние в кроваво-грязных небесах стало чем-то новым в этой бесконечной петле. Рейвен повернул голову к аномально-огромной багровой Луне и обомлел.
Великий? Во Сне Охотника?
Тело двинулось само по себе. Этот Великий был мерзок, как и все ему подобные, но он отличался от остальных. Он притягивал к себе, и этому невозможно было противиться. Рейвен чувствовал себя будто в непроницаемой толще воды. Словно потерпевший кораблекрушение, он медленно опускался на дно Океана.
Существо мягко приземлилось на костлявые лапы, его безглазая черная морда была направлена в сторону охотника. Зияющий рот, будто какая-то щель, распахнулся, и тонкий слух Найттанда уловил нечто.
Мнение, что Великие беззвучны, ошибочно. У них свой язык, своя речь, но он недоступен простому смертному. Рейвен слышал шум воды, но это нельзя было сравнить ни с шумом дождя, ни с шумом волн. Этот звук был одновременно тише и мощнее, глубже, сильнее, будто китовая песнь.
Давление Силы, древней, будто само время, абсолютной, было непреодолимо.
* * *
Северус нахмурился. После встречи с Присутствием Луны воспоминания становились отрывочными, окутанными мглой, будто после Великого ничего и не было.
Но что-то точно было. Ведь он как-то попал сюда. Северус напряг свою память: в его воспоминаниях было нечто неправильное, но сознание никак не хотело выстраивать отдельные эпизоды в одну хронологическую линию. Он перевел взгляд на Одли: то, что Кукла оказалась в этом же мире, радовало. Она стала настоящим человеком: живым, эмоциональным, и если вспомнить ее рассказы, искренне любящей свою семью и друзей. А ведь во Сне Охотника она была лишь эхом, отголоском личности человека, который давно умер. Но все же Кукла имела свой характер, отличный от Леди Марии.
Сознание будто пронзило тысяча молний. Кукла ведь была создана после смерти Леди Марии, но… в воспоминаниях Рейвена та еще была жива. Мария была родом из Кейнхерста и состояла в родстве с Аннализой. То ли племянница, то ли еще кто-то. Он видел ее на балу пару раз: прекрасная белокурая девушка с манящей улыбкой и грацией кошки, она была быстра и опасна. Ею невозможно было не восхищаться. При дворе ее называли гением. Пройдя Инициацию в двенадцать лет, она стала самым молодым Охотником и попала в ученицы к Герману, первому мастеру Охоты.
Северус начал усиленно массировать виски.
Его память будто была разбита на осколки. Вот кусок его жизни, когда он вместе со своей семьей служил Королеве, вот кусок, когда он бродил по кошмару и видел горящий старый Ярнам, коего раньше и в помине не было, и везде сломанные мосты и крутые обрывы.
Было неприятное чувство, что кто-то грубо и жестко вырвал пару страниц или даже глав из книги его жизни, и поэтому невозможно понять сюжет. Но ведь его книга пока не дописана, а значит, еще можно восстановить утерянное.
Северус взглянул на Пандору.
— Одли, мне потребуется твоя помощь…
Глава 12
— Интересное место, — Одли с любопытством осматривала Выручай-комнату, — оно похоже на Мастерскую.
— Чем же?
— Оно вне времени и пространства, но… эта комната более пластична в энергетическом плане. Ведь перед ней не стоит такая же задача, как перед Мастерской.
