— Как в симсах, — пробормотал я.
— Что-что? — переспросила Моника.
Мне не очень хотелось сейчас рассказывать про любимую дойную корову блядской конторы Electronic Arts. Милка регулярно убивала сотни часов, наблюдая за своими писающими человечками. Пыталась и меня приохотить к этому занятию, но я слился. Сам концепт, конечно, право на существование имеет, но тот же Rimworld реализует его гораздо интереснее. В симсах ты надоедливого соседа максимум по мордасам отлупить способен, а в римке можешь пустить беднягу на органы, мясо в холодильнике запасти до лучших времен, а из снятой кожи сварганить себе стильную ковбойскую шляпу. Настоящий рай для креативного игрока. С легкими садистскими наклонностями.
Лучше Монике о существовании этой замечательной игры не знать никогда.
— Неважно, — сказал я, — продолжай.
— Хорошо. Я хочу сказать, Гарик, что абсолютной пустоты здесь и раньше не было. Но сейчас, когда вместо ГП появился ты, мир больше не уходит в экономный режим. Иначе ты бы увидел вместо вот этого всего людей, монотонно повторяющих одни и те же действия. Косящих траву, поливающих цветы… Некоторые и вовсе просто стоят на месте и головой в стену дома стучат. Жутковатое, скажу тебе, зрелище. На ночь лицезреть не рекомендую.
Воображение тотчас подсунуло мне картинку. Вот какой-нибудь мистер Смит или, если угодно, Фукуяма, возвращается домой после трудового дня, ест свою курицу в соусе терияки, которую состряпала миссис Фукуяма, потом смотрит телевизор (или, скорее всего, пялится в пустой экран). Поднимается наверх и укладывает спать двух крошек-Фукуямчиков, сказку им на ночь читает, одеялко подтыкает, чтобы серый волчок не утащил. А потом они с миссис Фукуямой сталкиваются друг с дружкой в коридоре, кивают друг дружке молчаливо и отправляются во двор. И стоят там до самого утра. Как самые большие на свете садовые гномы. Да уж, от жизни в такой обстановке немудрено крышкой поехать. Поэтому сочувствовать Монике стало еще проще.
— Все, что было в сценарии раньше, так там и осталось, — продолжала моя спутница, — основные точки те же. Только теперь те пропуски, что оставались после сцен, заполняются новым содержимым. С учетом всех мелких и не очень изменений, что ты внес.
— Но что, если ты ошибаешься, Моника? — спросил я, — неужели у тебя такая железобетонная уверенность в том, что ты все до последнего байта об этом мире знаешь? Мы же только что говорили о том, что доступа к консоли больше нет. Вдруг этот неведомый…
— Сколько тебе лет, Гарик? — перебила меня Моника, — ну, в твоем мире.
— Двадцать шесть в декабре стукнуло…
— Вот и веди себя на двадцать шесть, а не как подросток под коктейлем из гормонов и тревожного расстройства. Это непривлекательно. Вторую Юри я в этом клубе не вынесу, сама в петлю полезу. Сейчас, еще чуть-чуть, и ты сам убедишься, что ничего страшного не произошло. И поспешим, а то каждая секунда в этих туфлях понемногу убивает мою волю к жизни.
Дальше шли молча. Ну, не совсем. Время от времени Моника останавливалась и томно вздыхала, опираясь на мое плечо. Не знаю, может, рассчитывала, что я поступлю как какой-нибудь джентльмен из дешевых любовных романов и понесу ее на себе. Жест, конечно, красивый и правильный. Но мне почему-то казалось, что у Гару от таких фокусов грыжа выпадет в брюшине или позвонок сместится. Поэтому пришлось ограничиться сочувствием. Да и не до того мне было, если честно. Очередной, так сказать, ликбез о природе этого мира кое-что внутри всколыхнул, и пришлось дождаться, пока это что-то оформится в мысль.
К очередной остановке она как раз подоспела.
(стресс-тесты, Гарик)
— А этот ваш дивный новый мир не грохнется от того, что ему приходится из-за меня постоянно на все сто работать?
В ответ ждал очередную порцию всезнайства и, может, даже еще одну лекцию. Однако, как говаривал один знаменитый ценитель чипсов, «ваши ожидания — ваши проблемы».
— Да не должен, — пожала госпожа президент плечами.
После этих слов Моники на душе стало как-то особенно кисло. Я вздохнул и прибавил шагу. Конечно, полагаться на ее слова безоговорочно будет охренеть какой большой глупостью, учитывая все вводные, но пока что другого выбора нет. А хоть какая-то информация лучше, чем совсем ноль. К тому же мне правда хочется верить, что она не лжет.
(потому что ты не той головой думаешь, какой следует, братан)
Я пожелал внутреннему голосу заткнуться и сунул руки в карманы. Вокруг было довольно тихо, только пели в траве сверчки да у кого-то за забором писклявым лаем заливалась невидимая псина. По сравнению с Москвой, в которой тишину и покой днем с фонарем не сыскать, безымянный городок и правда казался сказочным местом. Не собачатся соседи, не орет у полуглухого деда за стенкой телевизор с ежедневными сводками новостей, не шатаются под окнами подростки с колонками JBL и каким-нибудь Нурминским в этих самых колонках…
— Не так уж и плохо, — пробормотал я себе под нос.
— Что? — переспросила Моника.
— Не так уж тут и плохо, говорю, — повторил я, — знаешь, я вполне могу представить что-нибудь похожее в реальной Японии. Или в Западной Европе. Какой-нибудь благообразной тихой стране Евросоюза со средиземноморским климатом.
— Ты там бывал?
— Не-а, — признался я, — в Японию не очень-то просто уехать, особенно в последние пару лет. Перелеты стоят столько, что почку продать придется, чтоб на билеты наскрести, да еще тут из-за пандемии все с ума сходили.
Последняя часть ее явно заинтересовала, но тут мы как раз подошли к дому Саёри, и я рванул к входной двери. Подергал ручку. Заперто.
Проклятье. Что, если я уже опоздал? Пока киберстейк трескал в «Золотом изобилии», Саёри уже кто-нибудь нашептал, как прогнать все тучки из ее разума. Самым, мать его, радикальным способом. И ее крик о помощи ушел в никуда только потому, что я телефон на беззвучке держал.
— Под ковриком посмотри, — предложила Моника.
Я не сразу сообразил, что она имеет в виду, но потом дошло. Опустился на колени, отбросил в сторону коврик — розовое безумие с изображением семейства кроликов. Моника оказалась права, ключ действительно там обнаружился. Отчего-то я был уверен, что обязательно задрожат руки, как у алконавта со стажем, или замок заклинит, или что-нибудь еще помешает войти. Например, фонарь возле дома обломится и рухнет прямо мне на макушку. Но обошлось — ничего этого не случилось.
Войдя в дом, я сперва чуть растерялся. И немудрено; планировку дома Саёри я помнил не очень хорошо — все перебила концовка первого акта. Но точно помнил, что ее спальня на втором этаже. По ступеням я взлетел, наплевав на накопившуюся за день усталость. За спиной стучали каблучки Моники.
— Саёри, ты тут?
Никакого ответа. Ну что — тогда захожу. Вламываться в спальню к девушке, пусть даже подруге — та еще идея. Но мне было плевать.
Дверь распахнул так, что она с шумом грохнула о косяк. Второго такого открытия, наверное, не пережила бы
— Саёри, что случилось? Ты в порядке?
Она лежала в постели, плотно укутавшись одеялом. Лица не видно — головой уткнулась в подушку. Мои вопросы так и остались проигнорированы.
(ну хоть не под потолком болтается, и ладно)
(может, теперь скрипт модифицировался, и она напилась каких-нибудь таблеток. как эмо-рэпер с саундклауда, передознулась ксанаксом?)
Господи, мозг, не сейчас.
— Саёри, — я подошел и потряс ее за плечо, — эй, Сайка…
Она заворочалась, вяло и нехотя. Но все-таки повернулась ко мне.
— Гару, ты пришел.
Мне не понравилось, как это прозвучало. Слишком… отрешенно, как констатация факта. Ничего похожего на ее обычный голос.
— Конечно, пришел, блин, как иначе-то! Что произошло? Зачем ты столько раз звонила, тебя кто-то напугал?
Саёри на мгновение задумалась, словно не до конца понимала, что мне от нее нужно. Наверняка моя ковровая бомбежка вопросами выбила бедолагу из колеи. Ее лицо, бледное и помятое, несколько настораживало.
