Через двести лет предки мои снова оказались в Кремле, в составе войска Наполеона, и так же с кремлевских стен, тогда уже темно-кирпичных, наблюдали за разгоравшимся в Москве пожаром. Еще двести лет, и уже я сумел пробиться на эту стену с тем, чтобы наблюдать страшное. Как последний из своего рода.
С моста, от Знаменки, Волхонки, мимо дома Пашкова, про который, с появлением премьером покойного Виктора Васильевича ходило столько анекдотов, что я ни один сейчас не мог вспомнить, шла масса, нет, поток мертвых, в первых рядах – те самые защитники Садового, или нападающие на них: добровольцы по-прежнему волочащие бесполезное ныне оружие, но не желавшие расстаться с ними и после смерти, с белыми повязками на рукавах. Охранения на площади не было, техника, согнанная в количестве двух десятков единиц, безмолвствовала. Единственный выстрел, который я слышал, пришелся в сам дом Пашкова, во флигель, он сейчас дымился. Армия, державшая последний рубеж обороны, разом исчезла, рассыпалась, не хочу думать, но скорее всего, разбежалась, увидев это неисчислимое воинство, стрелять по которому, все равно что дразнить слона дробиной. И вот ведь странно, пока я смотрел на подходивших и подходивших со всех сторон мертвецов, невольная мысль закралась в голову: как же так получилось, что им понадобилось всего восемь часов, чтобы пройти кратчайшим маршрутом от МКАД, до кремлевских стен? Неужто, никто не сдерживал? Неужто разбежались все? Или оказались пожраны, враз оцепенев, обомлев, загипнотизированные величием бескрайнего воинства, подпав под его влияние, влились в оное, даже не пытаясь оказать сопротивление.
Нет, немыслимо, невозможно. Я повернулся, и уже хотел спускаться, как вдруг увидел в этой толпе…. Нет. Не может быть.
С криком я бросился вниз. По железным ступеням Боровицкой башни в конце с силой ткнувшись в запертую решетку. Мимо меня текла бесконечная река нежити, и в этом потоке… Я тряханул решетку, что-то прокричал, счастье, что меня остановили раньше, нежели я сумел доказать свою силу и выбраться из западни в протянувшиеся ко мне руки. Впрочем, тогда я не понимал своего спасения, вообще ничего не понимал.
– Не стреляйте! – истошно вопил я, в лицо моего спасителя, – Прошу, не стреляйте! Там же она, она, вы слышите!
Меня не слушали, завернули руки за спину и уткнувши лицом в вековые кирпичи, какое-то время держали неотрывно, пока боль и ярость немного не отпустили. Руки на спине разжались, я поднялся, к изумлению увидев перед собой хорошо вооруженного Позднякова. Видя выражение моего лица, он всякую минуту готов был снова заключить меня в свои клещи. Я покачал головой и медленно побрел вверх, Поздняков шел следом, присматривая за мной, как за дитем, и одновременно пытаясь сообщить, что вертолет уже вылетел, Дениса Андреевича подготовили к эвакуации, осталось переправить во дворец, что до гостиницы, оттуда вывели всех.
– Кого именно? – спросил я, все так же пристально вглядываясь в расползающуюся как чернильное пятно по скатерти толпу мертвецов, пытаясь отыскать снова и снова знакомое лицо.
– Супругу его, Марию Александровну, Яковлева, Илларионова, Ресина, патриарха Кирилла, Марата Бахметьева. Кроме того, его тетю, Елену Николаевну, она здесь с самой гибели мужа, – ну конечно, а где еще размещаться самой богатой женщине страны, как не в самой престижной гостинице России. Она заведовала в Москве всем, а прикрытие супруги обеспечивал муж. Недаром, в бытность существования России, ходил анекдот: «Елена Николаевна в Москве хорошо строит. Причем всех».
– А так же протеже Марата, певец Чайка, – продолжал перечисление Поздняков, – простите, не представляю, какого он пола.
– Будем считать мужского. А Владислав Георгиевич, он как?
– Здесь, руководит переброской. Первый вертолет прибудет меньше чем через час. Он уже в пути, только поднялся, – я поблагодарил, хотел что-то спросить, но выхваченный из толпы краем глаза знакомый облик заставил меня немедля переменить все планы и с криком вырвавшись вперед, умчаться от Позднякова вперед и вниз, через открытый проход в соседней башне. Мое счастье, Семен последовал за мной, его стараниями, а так же встречным огнем двух охранников и семи сотрудников Администрации, мертвяки оказались отогнаны, а я смог подобраться к трупу той, которой обещал ковчег и спасение.
Она все решила сама, наверное, едва я ушел. Действовала настолько целенаправленно, продуманно и аккуратно, что предусмотрела даже прощальную записку, прикрепленную скотчем на рубашке Валерии, продырявленной в нескольких местах бездумными пулями. Записка, к истерическому смеху моему не пострадала, я прочел несколько строк, в которых она сообщала о своем диагнозе, предательски выданном тестом, о невозможности иного рода встречи, о сожалении за все будущие неудобства, которые могла причинить своим поступком; просила прощения, объясняя, что не может поступить иначе, и прощалась. Все же подписавшись Настей, наверное, ее на самом деле так звали.
Я медленно поднялся. Третий раз разгибаясь над трупом девушки. Первым была трагедия, потом… да, пожалуй почти фарс, а теперь… я уже не мог дать ответ. Нет я ее не любил, я… просто желал ей добра. Хотел помочь… пусть бы ей одной из всего множества живых, что сейчас по всей Москве прекращают свое существование, переходя на сторону нежити. Попытался сделать то, о чем она мечтала, не ради себя, но ради своего нерожденного ребенка.
Я поднялся, влекомый Семеном, и послушно последовал за ним в Кремлевский дворец. Мертвые наступали, повсюду валялись бесчисленные трупы, особенно много со стороны Троицкой башни: единственное место, где живые еще одерживали верх над мертвыми, не давая тем просочиться в узкие ворота. В дверях увидел Владислава Георгиевича, энергично машущего рукой и что-то выкрикивающего в рацию. Увидев меня, он покачал головой.
– Торопец, вы заставили нас побегать. Да, и почему до сих пор безоружны? Давайте без разговоров, в женском туалете дворца небольшая оружейная, что натаскали. Семен, проводите Артема и подберите себе что-нибудь получше вашего позорного Калашникова.
Мы спустились в туалет, детские впечатления, когда я ходил сюда с мамой, лет в пять, кажется, на «Маленького принца», ел какие-то сладости и бегал по лестницам, поглядывая вниз, через стеклянную наружную стену. Очередь в женский туалет всегда была длиннее, но отпускать меня одного в мужской мама не решалась.
Теперь все было иначе. На столы навалены цинки патронов и магазины, возле кабинок лежат штабеля автоматов, пистолетов и карабинов. Вокруг суетятся люди, что-то берут, что-то откладывают, дважды заходили девочки, как ни странно, тоже за оружием. Хотя нет, почему странно, сейчас все на равных. Как до Екатерины Великой, придумавшей для Руси подобное разделение на М и Ж. Семен сбросил свой Калашников, взял лежавший на полу «Абакан», передернул затвор, выбрал магазин из тех, что покрупнее, подал мне. Тут же дал и еще два, велев распихать по карманам.
– Вкратце, – быстро произнес он. – Это штука получше. Но со своими хитростями. Стреляет куда кучнее АК, но несколько его тяжелее, примерьте, – я все время поглядывал на полуоткрытый ход вниз, откуда вносили оружие. – Не отвлекайтесь, Артем. Лафетная схема, откат происходит внутри замкнутой системы, так что не волнуйтесь за плечо. Переключатель позиций стрельбы вот здесь, я вам ставлю на «двоечку» – будете стрелять дуплетом. Если что переведете вверх или вниз, для стрельбы длинными очередями или одиночными выстрелами. Ни то, ни другое не рекомендую, точность падает. А это оптимум, будете сносить головы без вопросов. Вроде все, да магазин отводится как и у любого другого автомата. Вы меня поняли? – пока Семен объяснял, он механически собирал патроны для своего автомата, хитрого, прежде я таких не видел, впрочем, не особо ими интересовался, но чтобы двуствольный… а вроде был с Денисом Андреевичем на какой-то выставке «Росвооружения». Поздняков любезно пояснил мне, влезшему с вопросом про его оружие, что это автомат-гранатомет 80.002, нормальное название пока не придумали. Да два ствола, один стандартный на пять, сорок пять, другой мощный, на двенадцать и семь, самозарядный, но им удобно косить особо стойких.
Семен перехватил автомат, забросил на плечо, и велел мне поторапливаться с гранатами. В дверь зашла, слегка пошатываясь, девушка в форме спецназа ФСБ, в руках держала ящик гранат, сообщила, что по канализации мертвяки тоже продираются сюда, заткнуть их не проблема, они справятся. Неожиданно пошатнулась и упала, от греха подальше ее немедля расстреляли. В проход пошли двое штатских забрав с собой побольше гранат. Поздняков вытащил меня из туалета, ошарашенный происходящим, я повиновался ему, как кукла наследника Тутси. Только наверху, встретившись с отбитым у неприятеля министром образования, выглядевшим, в точности как я, отбился от вцепившихся рук.
