прошептала Гермиона, явно удерживая себя от какого-то движения. — Просто жутко… И холодно…
Петунья старалась успокоить детей, когда в палату вошла Алисия. Герцогиня внимательно осмотрела детей, чему-то хмыкнув, и распорядилась транспортировать их домой. Уже в машине Петунья узнала, что стряслось и почему Гере лучше посидеть дома. Ну и Дадли, конечно, потому что подвергать таким испытаниям сердце что мальчика, что девочки никто не хотел. Вопрос был только к Гермионе, согласившейся пойти в школу. К сожалению, мысль о том, что и это плохая идея, в голову никому не пришел.
Несмотря на излечение, и у Ленки, и у Дадли, и у Гермионы оставались те самые проблемы больных детей и членов их семей, которые не могли вылечить никакие лекарства, ну и никакие чары, разумеется. Психология детей, привыкших к боли, психология детей, привыкших к тому, что брату или сестре больно… Тут действительно нужна была реабилитация, физическая часть которой Гермионе была проведена, а вот психологическая… О психологической реабилитации обеих девочек Петунья задумалась значительно позже, когда только чудом не пришла беда.
Гермиона в тот день чувствовала себя несколько неуверенной, помня о контрольной, по поводу которой девочка сильно переживала. Стараясь не показать свой страх, Гермиона отправилась в школу, где к ней относились ровно. Идеология «чистокровных» оказалась под запретом, отчего рисковать кошельком никто не хотел, а дети получили соответствующее внушение и рисковать тоже не хотели. Именно поэтому кудрявую девочку никто не задевал, а боялась она исключительно плохих оценок. Наверное, поэтому, увидев заработанное, Гермиона даже не побледнела, а посерела, представляя себе, что с ней сделают за «С». Переволновавшаяся девочка перепутала задания, записав ход решения и ответы не там, а учитель проверял, спустя рукава, просто поставив итоговую оценку. И хотя работал он в школе последний день, в тот момент ситуацию это исправить не могло.
Бледная девочка сидела в машине, едущей в замок, мелко дрожа. Она представляла себе расстроенную Петунью и тетю Алисию, а потом воображение начало подкидывать картины прошлого, отчего Гермиона чуть не описалась. Страшно было так, что не передать словами. Это заметил и водитель, связавшись с замком посредством рации. Он сообщил, что ребенок явно сильно напуган и ничем хорошим это не закончится, поэтому машину встречала Петунья, сразу же схватившая Гермиону на руки.
— Что случилось, маленькая? — с тревогой спросила женщина. — Что тебя так напугало?
— Я… контрольная… я… — Гермиону трясло, она почти не могла говорить. — Оц… оц… оц… – попыталась произнести девочка и вдруг, захрипев, выгнулась, чтобы потом ритмично задергать всеми конечностями.
— Что с тобой? — испугалась Петунья, на что Гермиона вдруг замерла и расслабилась.
— Тонико-клонический припадок, — услышала женщина голос Герании. — Интересненько, а как это я так, эпилепсию-то про… — она вздохнула. — Пролюбила… Мама, уложи Гермиону, пожалуйста, лечить будем.
Наложив диагностику, Ленка как раз эпилепсии и не обнаружила, что заставило девочку задуматься. Наложив специализированные диагностические чары, девочка увидела какую-то странную, по ее мнению, картину, что отправило доктора Лену в еще более глубокую задумчивость. Что-то ей увиденная картина напоминала, вот только что именно, зеленоглазая девочка понять не могла. Нужно было думать…
После работы магов что-то не давало покоя Петунье. Женщина была задумчива, анализируя свои ощущения, и вдруг поняла: воспоминания Лили. Ведь сестренка до пятого курса была нормальной, ну почти, насколько помнила женщина. Значит, что-то не в порядке было или с памятью Лили, или… с памятью Петуньи. Попытавшись вспомнить, женщина листала дневник сестренки, на первый взгляд подтверждавший то, что было в Омуте Памяти, а вот на второй…
— Мама, что-то случилось? — поинтересовалась Ленка, увидев странный взгляд женщины, будто устремленный в себя.
— Не могу понять… — призналась Петунья. — Я же помню, что Лили была хорошей, почему тогда у нее в памяти… такое?
— Помнишь… — доктор Лена припоминала, что она читала в учебниках о наложенной памяти, накладывая чары. — Интересно как… — удивилась девочка, прочтя ответ.
— Ты что-то увидела? — заинтересовалась женщина, подавшись вперед.
— Увидела… — задумчиво проговорила девочка, накладывая те же чары на себя и сравнивая результат. — Надо будет поговорить с Лили, — ответила она. — С твоей памятью все в порядке!
— Хоть что-то хорошо, — улыбнулась Петунья, как-то сразу успокоившись. Она двинулась к Гермионе, а девочку обняли Дадлины руки. Мальчик будто что-то почувствовал, но молчал, давая Ленке подумать.
Подумать было над чем, потому что женщина являлась родственницей тела Ленки и не являлась одновременно. Что это значит, девочка не понимала, как-то очень быстро утомившись. Поэтому она предложила Дадли отправиться в кровать, на что мальчик, разумеется, согласился. Реабилитация Ленке нужна была именно психологическая, потому что маленькая девочка внутри нее все не могла поверить в то, что боли не будет, и это было еще той проблемой. Судороги Гермионы, кстати, объяснились — они могли быть постгипоксическими, а гипоксию мог провоцировать и страх.
Дадли помог сестре раздеться, осторожно уложил ее ноги, чтобы затем устроиться рядом, поглаживая самую дорогую на свете девочку. Ленкины глаза медленно закрылись, при этом она как-то мгновенно оказалась на лесной полянке, думая о том, как позвать сияющую малышку. Но звать не пришлось, маленькая девочка возникла сама, но в этот раз не одна — чуть поодаль стояли две девушки постарше.
— Здравствуйте, — поздоровалась доктор Лена. — У меня проблема: получается, что мама… Петунья и родственница, и нет моему телу, а как так-то? Ну и память не совпадает с тем, что помнит Лили.— Ты Петунью из сопредельного дернула, что ли? — обратилась Мия к Арии. — А мотив?— В этом мире Петунья умерла, над ней зло подшутил этот… который собака… — немного путанно объяснила демиург. — Я и решила, она же нужна, ну и вот…— Ох, Ария… — скопировала ректора наставница демиуржек. — Кто память синхронизировать будет?— Вы очень интересно все говорите, — заметила доктор Ленка. — Только я ничего не поняла.— Петунья из соседнего мира, — объяснила ей Мия. — Поэтому память у них не совпадает, и нет ненависти к сестре, несмотря на то, какой она была в этом мире. А почему, кстати?— Бяка! Иди сюда! — призрачный пудель снова стал человеком, жалобно посмотрев на Тринадцатую, но точно знавшая, что Дамби так просто не разбякивается, девочка не разжалобилась. — Бяка! Почему Лили была бякой?— Ритуал… сокрытия… — через силу
