тоже…
— Это и есть самоотверженность, — улыбнулся Азирафель. — Ты искупил ею все свои грехи.
— Ты спас нас всех, — поддержал его Кроули.
— Да иди ты!.. в этот, как его…
— В баптистерий? — рассмеялся демон. — Хастур, для тебя это теперь не пожелание ужасной смерти, а всего лишь предложение умыться! Азирафель, что в таких случаях говорят ангелы?
— Например, «ты ошибаешься» или «ты погорячился, мой дорогой».
— Как же я все-таки влип… — Хастур схватился за голову, и тут же принялся ее ощупывать: вместо нечесаной жесткой шевелюры под пальцами оказались гладкие шелковистые кудри. Бывший демон схватил одну длинную бледно-золотую прядь и недоумевающе поднес к глазам.
— А это как понимать?
— К тебе вернулся ангельский облик, — растроганно пробасила жаба. — Но мне ты все равно нравишься.
В самом деле, следы от струпьев на его лице превратились в россыпь золотой пыли, разгладилась и побелела кожа, светлой синевой засияли прежде черные глаза.
— Лучше б я подох, — понурился красавец, потушив окурок о босую пятку.
— Не унывай, герцог, все не так плохо, — Кроули легонько толкнул его плечом. — На тебя там будут смотреть как на героя: вот ангел, который и в Аду побывал! А надоест в Раю — нахами Метатрону или Гавриилу в морду дай, так и вернешься.
Сумрак коридора раскололся столбом света.
— Это за тобой, — догадался Азирафель. — Как поднимешься, доложись Сандалфону, он тебя оформит стажером. Новое тело выдают не сразу, но тебе наверняка пойдут навстречу. И, пожалуйста, постарайся не грубить. Хотя бы поначалу.
— Кстати, ты теперь Роуз и сам на раз-два отобьешь, — вспомнил Кроули.
Хастур взял в ладони жабу и встал. Она болезненно щурилась: свет, текший он него, был ей слишком ярок.
— Ты же останешься со мной, да?
— Нет… Ты ангел, я — чертова жаба. Мне в Рай нельзя.
— Но как же… — он растерянно оглянулся на ангела с демоном.
— Буду рад, если позволишь мне позаботиться о Грете до твоего возвращения, — попросил Азирафель. — Грета, вы не против?
— Нисколько, — благосклонно откликнулась жаба и перепрыгнула в подставленные руки.
— Если хочешь, пригляжу за «Феррари», — предложил Кроули. — Дождется тебя в лучшем виде.
Хастур порылся в тряпье и сунул ему ключи.
— Но ведь мы же еще погоняем, да? Скажи, погоняем?
— Обязательно, герцог. Клянусь влады… нет, лучше просто — обещаю.
Возрожденный ангел вошел в луч. «Осторожно, врата закрываются, — сообщил приятный женский голос. — Начинаем вознесение. Пожалуйста, держитесь за поручни».
— Оттянись там на полную, демонюга! — успел крикнуть Кроули.
В ответ из луча высунулась сияющая длань, сжатая в кулак с оттопыренным средним пальцем.
________________
[1] Имена демонов, за исключением Бафомета, взяты из «Инфернального словаря» де Планси, но их характеристики волей шкодливого автора изменены и дополнены. Демоны — существа разносторонние, едва ли их описание может исчерпаться одной короткой статьей в энциклопедии.
Родители инферналов их не разорвали, но уйти удалось с трудом: Азатот и Гатаноа в три голоса взахлеб рассказывали родным о приключении в Чистилище и так живописали героизм своих учителей, что вместо расправы ангела и демона едва не потащили на торжественный обед. От застолья спасло лишь настоятельное уверение, что Вельзевул немедленно требует подчиненного для доклада, и ангел обязательно должен при сем присутствовать.
— До чего же длинный день выдался, — вздохнул ангел. — Кстати, который час?
— Без четверти полночь.
— Всего два часа прошло! Поразительно.
Отделавшись от благодарных инферналов, благополучно увильнув от встречи с княгиней, они выбрели, наконец, в вестибюль.
— Ну и видок у нас, — хмыкнул демон, когда оба отразились в зеркальных дверях. Пропыленные, в мятой и порванной одежде, с царапинами и кровоподтеками, они как никогда были похожи на людей. На двух обычных смертных, просто адски уставших и райски довольных.
— Отвезти тебя домой?
— Да, пожалуйста. Останешься у меня?
— С удовольствием.
Выйдя на широкие ступени подъезда, они остановились, вдыхая свежий холодный воздух, такой упоительно чистый после духоты Ада.
Этой ночью в Лондоне пошел первый снег. Мелкие частые хлопья сыпались с сизого неба, подсвеченного огнями никогда не спящего города. Мороза не было, снег таял на мокром асфальте, но сдаваться не собирался.
Кроули запрокинул лицо и высунул язык, ловя снежинки.
— Простудишься, — усмехнулся Азирафель, любуясь танцем белых мошек в свете фонарей.
— Обязательно, — демон убрал язык и пожевал словно бы что-то вкусное. — Казалось бы, повидал уже чертову пропасть снегопадов, а не надоедает… Ну что, поехали?
В машине, поправляя за пазухой угревшуюся там жабу, Азирафель охнул и потер плечо в том месте, где по нему прошелся адский бич.
— Довольно болезненная штука эта плеть… когда приедем, мог бы ты убрать этот ужасный разрез? Конечно, не пятно от краски, но у тебя так хорошо получается!
Кроули кивнул и в свою очередь поморщился.
— Что-то не так? — насторожился Азирафель.
— На шею попало несколько капель святой воды. Болючая зараза, до сих пор жжется.
— Тогда поехали быстрей, будем исцеляться в спокойной обстановке.
Книжный магазин встретил их тишиной, теплом, милым и надежным уютом. Азирафель попросил Кроули постоять спокойно, и нежно провел кончиками пальцев по горячему багровому рубцу на его шее. В ответ ладонь демона скользнула по разрезу на пиджаке.
Раны затягивались, боль утихала, ткань становилась, как новая. Подобное исцелялось подобным? Может быть. А, может, то было нечто, одно на двоих, которое никто из них не хотел назвать вслух: есть вещи, проясняющие себя лишь в молчании.
— Выпить хочешь?
— Не откажусь.
— У меня хранится одна бутылочка, для особых случаев… Посиди пока, я схожу за ней.
Кроули направился было к дивану, но Азирафель остановил его:
— Лучше в кресло.
— Но оно же твое любимое?
— Именно поэтому. Тебе сегодня тяжело пришлось, отдохни как следует.
— Но ведь и ты не прохлаждался.
— Мой дорогой, не спорь, пожалуйста. Садись.
За столетия верной службы кресло переняло характер и манеру поведения владельца. Оно ловко изогнуло и вытянуло спинку, чтобы затылок сидящего получил удобную опору, подставило подлокотники и выдвинуло из-под сиденья мягкую подставку для ног. Не удивительно, что, когда его хозяин вернулся в комнату с бутылкой и двумя бокалами, гость крепко спал в
