Сто лет не снились кошмары, да и сны вообще, если уж начистоту. А тем более такие… живые.
Так, Игорян, не паникуй. Что там душеведы говорят про сны? Что это обычная обработка твоим мозгом
(маленьким, паникующим мозгом)
всех впечатлений прошедшего дня. А раз у тебя впечатлений нынче хоть жопой ешь, немудрено, что внутренний компьютер так колбасит. К тому же все это накладывается на шизанутый сюжет игры, в мир которой тебя забросило. Тут любого бы переглючило. Иди завари себе еще кофейку. Жуткая бурда, конечно, но лучше, чем ничего, сейчас в самый раз будет, и поспи на диване. Перед телевизором. Чтоб кто-нибудь на фоне успокаивающе бормотал, это тоже помогает здорово.
(если ты боишься, мы заглянем в бездну вместе)
Трясущимися руками я взял мобильник. Времени полчетвертого утра. Открыл чат литературного клуба. Ничего особенного — Нацуки накидала всяких гифок с котиками, потом Саёри накидала всяких гифок с котиками, Юри добавила видео «десять часов шума дождя для концентрации»…
Ничего даже отдаленно похожего на известие о каком-то тайном собрании. Все это придумал твой разум, Гарик, волноваться не о чем.
(тучки достали меня, Гару)
Окончательно уверившись в том, что безумие пока еще меня не настигло, я отложил телефон и направился в коридор. Мимоходом глянул в окно и застыл.
Из-за плотных занавесок на окне Саёри пробивался желтоватый свет.
Глава 10
Кажется, этот день не закончится никогда. Моника говорила же, что пустота между сценами в скрипте теперь заполняется содержимым. Что ж, пока это содержимое не очень-то аппетитно на вид. По крайней мере, до кексиков Нацуки ему далековато.
К Саёри я рванул в чем был — в майке, домашних шортах и тапках. Время позднее, все соседи спят давно, а те, кто не спит, а по улицам шастает, личности подозрительные. К ним вопросиков должно быть не меньше, чем ко мне.
Конечно, Саёри засекла Монику. Это было не так уж сложно. Просто не подала виду и продолжила все держать в себе, лишь бы Гару был счастлив. Наивное летнее дитя, блин. Она и понятия не имеет, что по стандартной концовке счастья в литературном клубе не предусмотрено. Как в старом анеке — «бензина нет никому».
На улице еще похолодало, температура на пару градусов снизилась. Но я этого почти не заметил — пробежался по свежачку. Вновь нагнулся за ключом, и колени недовольно заскрипели. Черт возьми, Гару, ты ж не дед-пердед, когда успел вообще всю физуху с концами просрать? Неужели тут и спортзалов нет? Так хоть бы бегал по утрам, что ли.
Но дверь оказалась не заперта. То ли я, уходя, позабыл закрыть, то ли Саёри в очередной раз проявила свою безалаберность… стоп. Этого щас не надо. Даже если она в порядке, никакого негатива. Поумерь раздражение, брат, стань лучшей версией себя, хотя бы притворись.
Очередной подъем на второй этаж. Подошел к двери. Узкий луч света пробивается снизу. Значит, не показалось. Я сглотнул и постучал три раза.
— Саёри…
Тишина. Вязкая, гнетущая. Слышно даже, как внизу часы тикают.
(я медленно открываю дверь)
Нет. Для этого еще слишком рано, Моника же сказала…
(а ты и поверил. как тебе лапша, вкусная?)
Поверил. Очень хотел поверить.
— Эй, Саёри, ты там?
Ни гу-гу. Кажется, что мы разыгрываем сценку из какого-нибудь дебильного ужастика с рейтингом около пятерки по шкале IMdB. И режиссер сидит смакует действо. Саспенс нагоняет и кричать «снято» не спешит.
— Г-гару, зачем ты пришел?
Это прозвучало настолько слабо и тихо, что я даже не уверен, не почудилось ли.
— Не спится что-то. Переживаю… из-за того, что ты сказала. За тебя переживаю, — признался я. И признался абсолютно честно. Даже сам себе. — ты там одета? Можно я войду?
— Заходи.
Я повернул ручку книзу и во второй раз за день шагнул в комнату Саёри. Она полусидела на кровати, сцепив руки под подбородком. Рядом валялся тот самый мемный плюшевый бык. Мистер Корова, что ли. Он осуждающе пялился на меня черными бусинами глаз. Мол, че-т ты тяжеловат на подъем, парень, слоупочишь по-страшному. Пора бы тебе перестать тупить.
Я с ним не спорил.
— Чего не спишь? — поинтересовался я, стараясь придать тону непринужденность. Получилось не очень хорошо. Да и после кошмара до сих пор ощутимо потряхивало.
— Не хочется, — ответила Саёри, — мне кажется, что я уже выспала все, что могла, и больше в меня не лезет.
В другой ситуации со слова «выспала» я бы слегка гоготнул, потому что очень уж милое у нее получается словотворчество. Но сейчас было совсем не до смеха. Если исходный Гару этого не замечал и просто ходил себе, жалом вертел по сторонам, у него в голове точно не мозг, а разведенное картофельное пюре. Из столовки какого-нибудь заштатного санатория. С другой стороны, умнее сценариста не будешь.
— Вот погоди, — заявил я, — пойдешь в шараг… кхм, в университет, и будешь мечтать о возможности почиллить в кроватке хотя б лишние минут пятнадцать.
Саёри мои вялые попытки в разрядку обстановки пропустила мимо ушей. Взгляд ее упирался в одну точку, куда-то в одеяло.
— Можно я пройду? — спросил я, не особо даже надеясь на ответ. Но получил его.
— Конечно, Гару, что за вопросы?
Весь ее энтузиазм, который я отмечал еще вчера, словно робот-пылесос втянул. Ничегошеньки не осталось. Наверное, хрен, завладевший консолью, уже начал свои манипуляции, не иначе.
Я прошел к компьютерному креслу, переложил комплект формы с него на постель Саёри и примостился на краешке. Она все еще не смотрела на меня. Делала усилие, чтоб не смотреть. Будто мою голову заменила голова Медузы — не той славной крохи, которая в Hades с щеткой летает, а настоящей твари со змеями вместо волос. Посмотришь — и все, ты уже каменное изваяние, столп соляной. Хотя нет, последнее вроде из другой оперы.
(a smile from a veil)
Мы сидели и молчали. Часы продолжали равнодушно тикать где-то внизу. Мистер Корова все так же пялился на меня своими глазками. Осуждал. За нерешительность.
«У меня вымя, братан, но я все равно мужественнее тебя».
Ладно. Конечно, после этого скрипт может поехать еще сильнее, но если подумать… я не так уж сильно в этом буду виноват. Это ведь он сам заполнился, нарисовал такую ситуацию. Мне приходится просто реагировать.
— Давно тебя мучают твои… тучки?
Она дернулась, словно через все тело пропустили ток, и повернулась ко мне. Взгляд у нее был удивленный и… разочарованный?
— Ты…
— Я знаю, — заверил я как можно более мягко.
Саёри вздохнула.
— Тебе Моника рассказала?
— Моника тут ни при чем, — ответил я, — Сайка, я, конечно, такой себе знаток человеческой души, но кой-чего все-таки понимаю. Когда человеку хреново, требуется много усилий, чтобы это скрыть. И у тебя маскировка не очень хорошо выходит. Раньше я дурак был без головы, внимания не обращал, а сегодня… сегодня как пелена с глаз упала.
Саёри уронила голову в ладони, и меня слегка заколбасило. Наверняка сейчас заплачет… снова. Кажется, блин, это ты, Игорек, станешь катализатором ее депрессняка, ей-богу.
— Они всегда со мной, — сказала она где-то через минуту, — по крайней мере, последние лет пять или шесть.
Значит, и правда всегда. Игра вроде бы только шесть с копейками лет и существует.
— … раньше было немного легче. Накатывало только по утрам, перед школой, или поздно ночью, а на выходных так и вообще редко. Наверное, потому, что мы обычно ходили куда-нибудь. В кафе или в парк… или в караоке, помнишь?
— Помню, конечно, — кивнул я, хоть этого никогда и не было. В караоке я несколько раз выбирался еще в Москве, на «корпоративный ивент». Получилось незабываемо — по крайней мере, зрелище пьяной эйчарки Марины, орущей в микрофон песню группы «Мумий Тролль» про то, что наступят времена почище, уже ничем из памяти не вытравишь.
— Знаешь, почему я часто опаздываю в школу, Гару? — спросила Саёри печально, — потому что мне приходится уговаривать себя. Уговаривать вылезти из-под одеяла. Умыться. Причесаться. Покушать. Какой в этом смысл? Все, что я могу — по мере сил не расстраивать моих друзей. Но и это не очень получается, раз ты тут сидишь, правда? Наверное, мир так меня наказывает. Меньше всего я хочу, чтобы ты обо мне беспокоился, Гару. И в итоге ты из-за меня волнуешься. Прибежал вот среди ночи. Наверное, это самослучающееся пророчество…
