— Ну-ну, а что ты еще можешь, кроме как распускать руки, — голос Гермионы стал предельно спокойным и даже равнодушным. — Понимаю, все прекрасно понимаю. Тебе со мной живется настолько хорошо и уютно, что даже скучно. Рожна не хватало, заскучал привыкший к двойной жизни профессор Северус Снейп. Захотелось острых ощущений и рыжих девок. Настолько захотелось, что даже дал погибнуть Драко Малфою. Или ты скажешь, что так было предначертано? Может быть, ты вообразил, что владеешь книгами Судеб? Изволь тогда рассказать, когда я умру - хочу успеть написать завещание? Или раз ты теперь поднимаешь на меня руку, то убьешь меня сам, этой же самой рукой? Так давай, сделай это прямо сейчас, облегчи себе жизнь! Убей меня - как Драко - и на твоем пути к Джинни никто не будет стоять!
- Заткнись и отойди с дороги, - ответил он. - Отойди, иначе я за себя не отвечаю. Как бы к тебе ни относился.
- А, ну да. Пора бежать в Хогвартс! Глупо, Северус! — саркастично рассмеялась Гермиона, горько посмотрев на него. — А знаешь что? По-моему, скоро все закончится и так. Войне вот-вот конец, и победит в ней Темный Лорд. Фактически он уже победил, и ты это прекрасно знаешь - иначе ты бы не озаботился вопросами любви сейчас, голова была бы занята другим. Мне вот совсем не до твоих "половин" и метаний. У меня на руках двое едва живых Уизли и собственная жизнь, висящая на волоске. Темный Лорд давно бы оборвал этот волосок, но я ему зачем-то еще нужна - как и оба Уизли, Джордж и Джинни. Так что прости, но мне некогда переживать о чем-либо еще.
— Ты хочешь объявить новую паузу? — спросил Снейп, нехорошо прищурившись. - Потому что если так, то знаешь что? Пошла ты к черту, Грейнджер!
— К черту так к черту! — зло согласилась Гермиона. — Я тебе не Лили-заменитель и не тренажер! Так что да, между нами пауза - бессрочная пауза! Не хочу тебя ни видеть, ни говорить с тобой! Будь добр оставить меня сейчас же! Ты вроде бы куда-то собирался.
Она отвернулась и на всех парах пронеслась мимо него в спальню и оглушительно хлопнула дверью за собой. Снейп какое-то время смотрел ей вслед, и его лицо при этом то бледнело, то мрачнело, но этому не было ни одного свидетеля. Через некоторое время он вышел из оцепенения и в бессилии ударил кулаком по стене, один раз, другой. Затем Снейп пошатнулся, оперся на стену и едва не сполз вниз, прямо на пол. Он прикрыл глаза, и перед глазами пошли темные круги, перемежающиеся яркими вспышками. Внизу вновь забилась в тяжелом бреду Джинни. Снейп шумно выдохнул, спустился вниз по лестнице и, окинув прощальным взором гостиную своего дома, вышел за порог. Он знал, что в обозримой перспективе сюда не вернется. Может быть, и к лучшему.
Глава 2. "Откройся боли"
I know my dreams are made of you
Of you and only for you
Your ocean pulls me under
Your voice pulls me asunder
Love me before the last petal falls…
Мои мечты всецело о тебе,
Я лишь тебе вверяю свою душу
И утопаю в горестной борьбе
За то, чтобы тебе быть столь же нужной,
Прописанной навек в твоей судьбе.
Nightwish "Beauty and the beast". Вольный стихотворный перевод К.Буяновой
Джинни по-прежнему плохо спит. Ее кидает в жар, она мечется, и от этого рыжие волосы спутываются. Она то стонет, то смеется, то плачет, то пытается от кого-то убежать, то чуть не рвет пододеяльник пальцами. Кажется, ей каждый день снится одно и то же. Она кричит: "Головы, головы!", а потом "Драко, Драко!". И так каждый день. Каждый чертов день.
Если бы Гермиона вела дневник, она бы написала там следующее: "Бедняжка Джинни, она так мучается, это разрывает мне сердце. На нее больно смотреть! Однако, стыдно признавать, но я отчасти ей даже завидую. Кажется, я превращаюсь в мазохиста. Возможно. Вероятно. Логично.
Потому что Джинни видит Драко каждую ночь. Каждую ночь она обретает любимого человека и каждое утро теряет его снова. Она не разговаривает. На меня практически не смотрит а если смотрит - непохоже, что узнает. Северуса, кажется, ненавидит. Иногда выкрикивает "Ты мог спасти их всех, ублюдок, мог не допустить этого". А может быть, это и не о Северусе. В любом случае, у них теперь есть общее воспоминание, свидетельство. Он был там, он спас ее. Может быть, у них есть еще что-то общее, то, что касается только них двоих? Может быть, они действительно переспали? Нет-нет, бред, и об этом думать нельзя. А впрочем, какая разница. Неважно, было или не было - важно, что он этого хотел".
Гермиона тряхнула головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Вот поэтому она и не вела дневник. Там все было бы исписано неконструктивными, лишенными всякой практической ценности переживаниями. Возможно, надуманными - а возможно, нет. Проклятая колдография Лили. Как можно носить ее с собой столько лет, когда и этой женщины уже нет, и все, что с ней было - если было - давным-давно стало далеким прошлым! Когда рядом вот уже полтора года есть живая, настоящая женщина, которая его любит! Любит и жалеет, как отвратительно бы он себя ни вел!
Черт бы побрал этих рыжих девок. Недосягаемость, огонь, страсть. Каждый день, глядя на забывшуюся в бреду Джинни, Гермиона испытывала двойственные чувства. С одной стороны, она чувствовала себя виноватой перед давней подругой, как и перед всеми, кто оказался обманут во имя какого-то блага, которое теперь уже казалось совсем неясным. О каком благе может идти речь, если все стало вот так: бойня, расправа с Уизли, непередаваемые мучения Джинни, видевшей это все своими глазами, эти страшные, черные круги под ее глазами, растрескавшиеся губы…
Которые Северус целовал. Точно целовал. Не мог не целовать эти чувственные, красивые, манящие, похабные, бесстыжие и бесконечно развратные губы. Он целовал их, он хотел их, но они не ответили ему взаимностью. Или ответили - и тогда эта история пахнет еще дурнее.
Каждый раз, когда Гермиона смотрела на эти губы, влажно открывающиеся, зовущие то маму, то Рона, то Драко Малфоя, кричащие то в ужасе, то в исступлении, она ощущала прилив неконтролируемой, страшной ненависти к Джинни. Ощущала - и тут же стыдилась этого. Странно, чертовски странно устроена психика! Вместо того, чтобы обратить всю злость на Северуса, заварившего эту кашу из-за "двух сторон любви" и собственных тараканов в голове, ей хочется убить разлучницу. Вот прямо взять - и сжать пальцами молочно-белую шейку Джинни, и давить ее до тех пор, пока этот невыносимый рот не искривится в последний миг ее жизни.
"Мерлинова борода, я схожу с ума! Господи. Господи!"
Когда ее совсем накрывало, Гермиона шла в ванную, открывала кран и подставляла голову под струю ледяной воды. Так, чтобы затрясло от холода. Так, чтобы цепенеть, но при этом возвращаться в чувство.
Звук падающей воды. Кровь, наверно, льется с таким же звуком. Особенно когда отрезают головы. Интересно, они сделали это еще с живыми людьми или сняли "трофеи" с трупов?
К черту воду! Выключить, срочно, рывком поднять голову и запрокинуть назад. В такие моменты грива ее непослушных кудрявых волос менялась. Она лишилась объема и тяжелым грузом тянула голову назад, и никаких завитков. Обманчиво прямые волосы, не кудрявые. Прямые, как у Лили Эванс. Как у Джинни. Как Северусу нравится.
А ведь он был там и наверняка все видел - и ничего не сделал. Это очень в его духе. Когда Темный Лорд отправился убивать Поттеров, он тоже не вмешивался, просто ждал, когда можно будет забрать драгоценную Лили. Теперь он ждал Джинни и своим невмешательством убил Драко. А еще Рона. И Гарри, конечно, Гарри, который уже наверняка мертв после множественных пыток.
Что ж, лорд Волдеморт победил. В общем-то, к этому давно шло, и уже не удивляет. Все мертвы, а он жив. Видимо, будет жить вечно - он же именно к этому стремился с юности. Вечная жизнь и вечная власть.
