— А это еще один «подарочек», Игорюня! — счастливо объявил Азраил. — Открывай, не бойся! Там много чего интересного.
Что-то уже сомневаюсь! Я сел поудобнее, поставил ровно канистру, отвязал от неё лямку. Взвесил сумку, открыл её осторожно, с недоверием. С сердца немного отлегло, только я увидел внутри банку фасоли в соусе. Вместе с ней нашлись мешочки с горстками риса и гречки. Боже, как же я хочу жрать! У меня остался только один батончик! Но и этих продуктов мне хватит на три-четыре дня. Водки мог бы еще дать! Хотя бы шкалик маленький… Хотел уже закрыть сумку и закинуть её на плечо, как снова заговорил ненавистный фанатик.
— Игорюня, а ты же не все подарки увидел! — несколько обиженным тоном заявил он. — Ты посмотри в боковом кармашке, там сюрприз!
Ненавижу сюрпризы. Особенно от такого поганца. Ну, делать нечего, всё равно потом буду её всю досконально проверять. Расстегнув маленький боковой карман, я осторожно, боясь, что меня может что-то обжечь или опять укусить, запустил внутрь руку. Сразу нащупал нечто, похожее на длинный осколок стекла, сантиметра на четыре. Вытащил наружу — в самом деле, осколок. Жёлтый, неровный и блестящий на солнце. Артефакт какой-то?
— Это кусочек «Звезды-пилюли»! — с нескрываемой гордостью объявил Азраил. — Мне тебя стало жаль, самую малость. Да и обидно будет, если ты помрёшь так быстро. Не-е-ет, Игорюня, ты тут надолго, слышишь⁈ Я тебе не дам просто так помереть.
Пожав плечами, я спрятал осколок «Пилюли» обратно в кармашек. Если мне надоест сидеть в глухом одиночестве под накатившим отчаянием, никакой сумасшедший фанатик не помешает пустить себе пулю в висок.
С новой сумкой, держа в здоровой руке тяжёлую канистру, я побрёл обратно на станцию. Уже прикидывал, что приготовить себе сегодня и как распределить продукты. От мыслей о еде желудок снова завыл волком. Голова кружилась, ноги слабели и тряслись. Я едва не поскользнулся на влажном склоне, поднимаясь по нему. Пришлось взять немного правее, где подъем не такой крутой. Это отняло еще больше моих сил. Вскарабкавшись наверх, заставил себя с трудом дойти до асфальтовой дороги и сделал короткий привал, усевшись на канистру. Мне стало значительно хуже. То ли от укуса паука, то ли из-за лежания на мокрой холодной земле. Пот с меня катил градом, колотило как в лихорадке. Хотя, почему как? Лоб горит, во рту всё пересохло, и перед глазами начинает плыть. Подняв правую руку, я прищурился, фокусируя взгляд. Бинты покраснели от крови, штанина на левой ноге тоже намокла. Порез разошёлся, как я и предполагал. Ладно, ничего не поделаешь, надо дальше двигать…
С фасадной части «Янова», где шла линия железной дороги, ветер принёс тихое хихиканье. Подумалось, что у меня уже пошли галлюцинации от жара. Смех повторился уже громче и ближе. Раздался новый звук — низкий хриплый долгий вой. Его подхватили еще две глотки, пронимая до самого нутра. Нет, точно не галюны! Этот вой нагнал на меня жути, да такой, что я неосознанно, превыше своих сил, ускорил шаг. Рука оттягивалась вниз, заныло плечо под тяжестью полной канистры. Затылок и виски пылали от нахлынувшей паники. Загудела вдруг железная цистерна на путях, заскрежетал оцарапанный металл. Я не позволил себе даже представить, что происходит с той стороны «Янова»! Теряя кислород, на грани обморока, я уперся плечом в двери станции. Через пару секунд сообразил, что открывать нужно на себя. Вслепую, с прыгающими кругами в глазах, я нащупал ручку двери, потянул на себя, слыша, как заскрипели петли, и как что-то бухнулось на черепичную крышу. Заскребло шустро когтями, подползая сверху ко мне. Осилив всего два шага, я завалился вперёд, падая лицом вниз на бетонный пол. Позади что-то упало вниз и визгливо захохотало. Грохнувшая дверь спасительно отрезала меня от невидимой опасности. Разжав пальцы с ручки канистры, я медленно перевернулся на бок, согнул ноги в коленях. Всё, больше я не мог шевелиться. Не было никаких сил. В болезненной полудрёме я слышал, как орёт Азраил из динамика радио. Оно оказалось придавлено мной, так что голос был сильно приглушен и неразборчив. Я и не пытался понять его. Жутко хотелось спать, и я не стал сопротивляться…
Мне приснился еще более странный сон, чем с жестокой Брелок. Будто двери «Янова» открылись, и кто-то бросился ко мне. Подхватил за подмышки, злобно матерясь, поволок через весь зал станции. Дальше была просто темнота, а сквозь неё проступил чей-то неясный светлый образ. Мне было тепло и мягко. Боль почти не ощущалась. Я не хотел терять это мимолётное приятное чувство расслабленности и снова отрубился. Хотя бы ненадолго в моём персональном аду я хочу отдохнуть.
Более ясные ощущения проступили гораздо позже. Я проснулся совершенно бодрый в постели ночлежки «Янова». С минуту лежал неподвижно, прислушиваясь к себе и боясь шевельнуться. Лежал под теплым одеялом раздетый, не чувствуя боли. Я прекрасно помню, как свалился без сил у самых дверей станции. Так каким чертом я оказался в кровати⁈ Всё же осмелившись, я напряг мышцы рук и спины и принял сидячее положение. Правую ладонь тут же слабо укололо. Охнув от неожиданности, я дернул рукой. Никакого дискомфорта, будто и не резал недавно себе пальцы. Они были перетянуты свежими чистыми бинтами, а под ними, в ладони, просматривался примотанный знакомый осколок артефакта. Осторожно свесил ноги вниз, приметил, что левая так же перебинтована. Пошевелил сначала пальцами, затем ногой — не болит! Интересно как получается…
Размотал бинты, случайно уронив часть «Звезды-пилюли» на одеяло. Теперь она не светилась, потускнела, стала почти прозрачной. Но больше меня удивили покалеченные пальцы: переломы срослись, где надо, не было на них никакого намёка. Место, где я отрезал безнадежные, затянулось розовой молодой плёнкой кожи. Зажил и след от когтей кровососа на ноге. Осколок артефакта израсходовал себя, излечив меня практически полностью. Однако появилась куча вопросов!
Хрустнуло оранжевое радио на тумбочке, где лежала вскрытая пластинка парацетамола с еще какими-то таблетками. Там же стояла фляга с водой. Динамик удовлетворительно хмыкнул. Так, сейчас я и получу ответы.
— Проснулся, кролик? — насмешливо спросил алхимик, — как чувствуешь себя? Лапки не болят? Температурки нет?
Проигнорировав Азраила, я потянулся за своей одеждой, сложенной в ногах. Если бы не слабость с голодухи, чувствовал бы себя прекрасно! Горы, можно сказать, свернуть готов. Ну, или шею ублюдка алхимика.
— Эй! Ну, мог бы и спасибо сказать! Мне пришлось переместиться к тебе и волочить до кровати! А потом целый день торчать у твоей постели, как заботливая мамочка! Прояви благодарность, наёмник!
Застегнув ширинку на чёрных штанах, я поднялся во весь рост и показал молча радио средний палец. На всякий случай показал его же в дальний угол ночлежки, верхней койке, в сторону заколоченного окна. С обеих рук показал в широкий дверной проём зала столовой.
— Очень красиво, — проворчал монолитовец из радио, — Водяной, я ведь обижусь и больше помогать не стану. Цени это!
— Я лучше жопу кровососихи оценю, — буркнул я, натягивая носки, — никакая помощь мне от тебя не нужна.
— Не нужна? Хах! А тогда зачем ты пошёл за канистрой⁈ Обошёлся бы без неё! Я ведь могу и не давать тебе координаты провианта! Живи, как хочешь! БЕЗ МОЕЙ ПОМОЩИ!
Я поперхнулся воздухом от возмущения. Вот так, да? Фанатик алхимик еще и истерить умеет! Прям как баба, ей богу! Нет, он, в самом деле, намерен оставить меня тут одного, на произвол судьбы? Сначала посадил в свою сраную клетку, а теперь хочет бросить⁈
— Ладно-ладно, спасибо большое! — огрызнувшись, я наигранно поклонился радио. — Благодарен до безумия, что нянчился со мной, пока я подыхал на кровати из-за тебя же! Спасибо тебе огромное, что закрыл меня в своей клетке! Азраил? Алё!
Оранжевая коробочка молчала, словно была выключена или лишена батареек. Монолитовец либо не слышал меня, либо упорно игнорировал, как я его до этого. Обиделся что ли, реально?
— Ну и в пизду, — рыкнул я, схватив футболку с кровати. Много чести! И без него обойдусь…
