— О-о-о, — хрипло протянул Юнги, качнувшись на пятках, — Сынхо хорошо тебя натаскал.
Мин Юнги скрылся в недрах тента, а Чимин снова задрал голову и посмотрел на небо, где так свободно парил Каири. В такие моменты, как этот, Пак слишком ярко чувствовал зависть по отношению к своему фамильяру, который на самом деле был куда свободнее него самого. Из соседней палатки с тяжелым вздохом выскользнула Рен, вытягиваясь дугой и щелкая зажигалкой. Табачная взвесь резко защипала слизистые глаз, и он неуверенно шагнул в её сторону.
Под подошвой ботинок хрустели ветки, но Чимину казалось, что именно так хрустело их прошлое. Он был уверен, стоит им шагнуть за стартовую линию, и последние кусочки совместного прошлого захрустят с таким же звуком, как и эти ветки, оповещая о том, что дороги назад больше нет — дальше уже нельзя будет ничего вернуть.
Рен вздрогнула от неожиданности и обернулась к нему, и Чимин впервые за долгое время увидел в черных глазах что-то большее, чем равнодушие, что-то живое и настоящее. Уголки губ непроизвольно потянулись вверх, раскрывая улыбку. Он аккуратно пальцами поправил шапку на голове девушки, натягивая её плотнее на уши.
— Ты так и не научилась их носить, как все нормальные люди, — хмыкнул Пак, перехватывая сигарету.
— А ты так и не научился соблюдать личные границы, — фыркнула Рен, делая шаг назад, но в голосе больше не сквозила злоба. Казалось, что они полностью исчерпали её запасы ещё до старта, оставив на битву лишь горькое сожаление о прошлых ошибках.
— Скажи, — сглотнул Чимин, проводя языком по пересохшим губам, — если бы я тогда доверился тебе, ты бы все равно в итоге предала меня?
— Чимин, а какая уже разница? — с грустной улыбкой спросила Рен.
— Большая, — он не выдержал и минуты, сорвавшись на резкость опять, дергая её за руку. — Для меня большая разница.
— Тогда я выбираю тот ответ, с которым тебе будет легче жить, — и снова между ними образовался холод, который и за тысячу световых лет не растопить. Рен выдернула свое запястье и бросила окурок в маленький сугроб, уходя обратно в палатку.
Чимин провожал её взглядом, думая о том, что не существовало на свете того ответа, о котором она говорила. Ему уже никогда не будет спокойно, он больше не сможет вдохнуть глубоко и полной грудью, его всегда будет тормозить и тянуть назад въевшееся под кожу «а если?».
***
Чонгук проверял многочисленные карманы на своих черных штанах, куртку, магические амулеты и даже шнуровку на ботинках — важна была каждая деталь. Они до сих пор не знали, то ли им придется взбираться на гору на веревках, то ли идти пешком, то ли старейшины ещё что-то интересное придумали. Рен вернулась в палатку с перекошенным лицом не то от гнева, не от от тоски.
— Эй, что-то случилось? — тормознул он девушку, схватив за локоть, но та лишь отрицательно качнула головой.
— Не трогай её, — тихо остановил его Тэхён, развалившийся на скамейке. — Видишь же, она вся на нервах, значит, точно с Чимином столкнулась.
Чонгук зубами непроизвольно скрипнул, но все-таки удержал себя на месте, прекрасно понимая, что если ещё и он сверху добавит своей ревности, то она на куски развалится прямо тут. Он волосы на затылке взъерошил и чертыхнулся сердито, доставая сигарету и щелкая зажигалкой.
— А ты чего такой понимающий? — Чонгук пнул друга в бедро носком ботинка, привлекая к себе внимание.
Тэхён из-под полуопущенных ресниц взглянул на него и вместо нормального ответа пожал плечами, сворачиваясь в клубок на скамейке.
— Дай поспать! До старта ещё двадцать минут.
Он не психанул, как сделал бы это раньше. Вместо этого Чонгук лишь сильнее нахмурился, сев на другую скамейку, и продолжил курить. Мысли сталкивались друг с другом в попытке встать в стройный ряд, но выходило откровенно плохо. Он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме разъедающего беспокойства за Рен. Чонгуку это было в новинку. Всю свою сознательную жизнь он бежал от привязанностей, как от огня. Везде и ото всех ждал подвоха, искал его и всегда находил. Именно поэтому он чувствовал себя в первую очередь растерянным от такого щемящего беспокойства за другого человека.
Хосок закончил о чём-то шептаться с Рен и вышел из-за ширмы, садясь рядом с ним. Он приобнял младшего за плечо и сверкнул своей солнечной улыбкой, которая обнажала ямочки на его смуглых щеках. Чонгук не уставал поражаться, как Хоби мог сохранять свой позитив даже в такой ситуации.
— Чонгука, не кисни, — аккуратно сжал его плечо, — мы обо всем позаботились — всё будет хорошо. Сегодня никто не умрет, слышишь?
— Ты мне-то сказки не рассказывай! — раздраженно вскрикнул Чонгук, смахивая со своего плеча чужую руку. Он понял свою ошибку, когда на его крик высунулась Рен. В черных глазах сверкало беспокойство, пока Чонгука раздирало на куски от чувства вины.
Ну почему она была именно такой? Почему именно она? Почему именно его фамильяр должен был стать тем самым — «самым дорогим»? Почему это не стала какая-нибудь девчонка из университета или даже Чимин, которого он был готов придушить хоть сейчас. Почему это обязательно должна была стать Рен? В ушах стояло тиканье часов, отсчитывающих последние минуты вместе.
Он раздраженно фыркнул и поднялся, желая поскорее убежать от себя, от злости на несправедливости судьбы и от чувства вины, что уже самозабвенно обгладывало n-ую по счету кость. Быстрыми и тяжелыми шагами он направился на выход, бросая тихое и грубое:
— В жопу себе засунь свои сказки о светлом будущем, хён.
***
Рен стояла с каменным выражением на лице, когда Сокджин построил их в две линии друг напротив друга. Секунданты обыскивали противоположную команду, выискивая запрещенные предметы. Шуга, сидевший на корточках, обхватил длинными пальцами голень девушки и скользнул выше, на секунду задержавшись у ягодиц. Оба хмыкнули, вопросительно посмотрев друг на друга.
— Может ещё и в трусы ей залезешь, Юнги? — рыкнул недовольно Чонгук, подставляясь под руки Намджуна.
Рен вдруг захотелось рассмеяться от души, настолько неисправимым был Чонгук, даже в такой критический момент. Они считай были на пороге смерти, но его все равно волновало, что кто-то не там коснется того кто принадлежал ему.
— Может и залезу, если надо будет, — беззлобно откликнулся Юнги, поднимаясь и ощупывая уже талию. Мин упорно игнорировал яростные взгляды в свою сторону и даже больше, он скалил зубы в лукавой ухмылке, чем ещё сильнее раздражал Чонгука. — Всё готово, — вдруг хрипло шепнул Шуга на ухо Рен, задерживая пальцы на её плечах, — в нужный момент поверни рукоять два раза по часовой стрелке.
Юнги уже давно отошел от неё, Сокджин успел добраться до середины своего вводного слова и оглашения правил, а Рен так и продолжала стоять, замерев на месте. Казалось, что она даже перестала дышать, просто смотрела в одну точку, пока внутри неё что-то сорвалось.
Знаете, к собственной смерти очень легко относиться, когда она где-то там — на периферии, смутно маячит и совсем тебя не трогает. Другое дело, когда тебя внезапно бьет по затылку осознанием того, что ты умрешь в ближайшие пару часов. В этот самый момент в тебе что-то разрывается.
Так было и с Рен, внутри неё полотно жизни расползалось и трещало по швам, превращаясь в разодранный лоскут.
***
Чонгук молча слушал сокджиновскую речь, пока внутри всё ходило ходуном. Он аккуратно придвинулся к Рен, завел руку за спину и дотронулся до её пальцев, чуть сжимая их. Ощутив, как она в ответ сжимает его ладонь, он позволил себе почувствовать то самое, что ненавидел в других людях больше всего — надежду. Надежду на то, что у них всё ещё оставался маленький шанс на счастливое будущее.
— …И не забывайте: важно, чтобы вы или ваш фамильяр, не просто схватились за древнее копьё главы Клана. Важно, чтобы вы с его помощью пролили кровь своего соперника — не его фамильяра, — Сокджин звонко хлопнул в ладони. — А теперь все по местам. Двое секундантов пойдут со мной, остальные двое будут помогать своим игрокам. Удачи вам в лабиринте!
