(ты становишься угрозой, брат. и теперь тебе так ненавязчиво дают понять, что высовываться нельзя, атата будет, а надо спокойно, потихонечку ехать по сценарию. говорить правильные слова и делать нужные выборы. знаешь ведь извечный русский вопрос — тебе что, больше всех надо, что ли?)
Не знаю, больше всех или нет, не измерял. А все-таки не хочется, чтоб литературный клуб превратился в отряд самоубийц. Никто из девчонок на Харли Квинн все равно не тянет.
Я кое-как выбрался из-за стола и размял плечи. Что-то в шее недовольно прохрустело, и по этому звуку я понял, что вернулся в свое прежнее тело. Гару застарелого сколиоза нажить еще не успел. Хотя уже уверенно встал на путь к нему. Я прищурился, приложил ладонь ко лбу, прикрываясь от припекающего солнца и осмотрелся. Никогда раньше здесь не был. Типичная такая провинциальная дача. Маленький щитовой домик, выкрашенный выцветшей зеленой краской, жить в таком на постоянке не будешь — так, переночевать пару раз сгодится. Участок тоже не ахти — не больше десяти соток, и сотками этими давно не занимались. Деревья понатыканы хаотично, сорняки кругом, теплица одна и та покосилась, укрывной материал на земле валяется. Мать бы мою сюда, вот она бы уж порядок навела, конечно…
— Игорян, здорово!
Теперь к остальным чувствам присоединился звук. И воспроизвел голос, который я не ожидал услышать.
— Виталя? — переспросил я удивленно.
— Ну а кто ж еще? — Виталя спустился с крыльца. В руках нес блюдо с шампурами и что-то еще, я не разглядел сразу, — садись давай, ща мы с тобой с пылу с жару, так сказать, подкрепимся.
В голове снова зашумело, но тихо, как бы фоном. Будто кто-то в другой комнате настроил старый черно-белый телек на канал с помехами. Только вот не было никакой комнаты.
(или была? и есть. та, в которой ты лег спать перед рабочим днем)
Тем временем Виталя водрузил блюдо на стол и вновь отошел к крыльцу. Щелкнул кнопкой магнитофона-бумбокса. Из динамиков полилось что-то в духе «дискотеки 80-х», кажется, Би Джис, но не Staying Alive, а что-то другое. Я этих ребят особо не котировал, очень уж фальцет пронзительный, быстро надоедает, но сейчас был очень рад слышать. Ритмы хорошо заглушили белый шум.
— Эт для настроения и аппетита, — радушно сообщил приятель, — да че ты стоишь-то? Садись, блин, и накладывай. Всего понемножку. Посмотри какой я шашлык запилил! Мясо отпад, шея свиная, с жирком…
Я повиновался и приземлился обратно в кресло. Взял на тарелку пару кусков шашлыка, добавил салата и грибов. Виталя не обманул… вроде бы. Вкуса я все равно не чувствовал — мысли были совсем в другом месте.
— Виталь, — начал я осторожно, — а мы где?
Он как раз откупоривал бутылку водки и замер. Мой вопрос его несколько… озадачил.
— Гарик, тебе бы отпуск взять! На даче у меня, в Сальватеевке, где ж еще, блин? Ты сам мне написал позавчера, что хотел бы отдохнуть, да не у кого. Я и предложил тебе вписаться на выходные сюда. Ща погоди, мы с тобой разогреемся, а вечером Миха со своими приедут, мы на реку съездим, тут недалеко, потом рыбу закоптим. Все чики-бамбони будет!
Какой, на хер, Миха, какая рыба? Может, я правда в бред впал, глюки ловить начал постоянно, провалы в памяти. Такими темпами скоро вот так выпаду из реальности, а потом обнаружится, что я кого-нибудь прирезал. Или меня кто-нибудь прирезал.
— Понятно… а где девочки?
Виталя рассмеялся.
— Ну ты даешь, бля, Игорян. Скидываться надо было! Знаешь, сколько выезд за МКАД стоит? В копеечку влетит. Не, брат, придется без этого… ты лучше ешь давай. Грибы бери. Они свежие… почти. Бабуля моя засаливала…
Виталя все продолжал распинаться о достоинствах авторской кулинарии, но я его добродушный треп пропускал мимо ушей. Неужели все, что произошло за эти три дня — школа, клуб, чаепитие, стишки…
(Моника)
…все это было в моей голове? И хреновое самочувствие породил мой собственный разум, пытавшийся привести хозяина, так сказать, к дефолтным настройкам?
Так. Два решения. Судьбоносных. Как возвращаюсь с дачи, больше не пью. И на всякий случай схожу к психиатру, пусть кукуху мне какими-нибудь таблетками подлатает, а то память на дырявое решето похожа. Не хотелось бы в конце концов оказаться в психушке. Там человека овощем сделать раз плюнуть, дело на пару недель. И санитары сплошь уроды, лупить будут почем зря.
— так что тусич до вечера задержится, — закончил наконец Виталя, отодвигая в сторону тарелку с остатками шашлыка, — мы пока просто почиллим… почитаем.
Эм, что? Я не ослышался? Виталя, который за всю свою жизнь читал разве что надписи на освежителе воздуха в туалете, предлагает мне с книжкой посидеть? Нет, с миром точно что-то не так. Завтра наверняка огненный дождь пойдет или цунами с десятиэтажку размером смоет к чертям какое-нибудь Американское Самоа.
— Ты бы, Виталь, не налегал так рано на спиртное, — сказал я осторожно, — а то че-т очень уж дикие идеи в голову лезут. Может, пойдем в МК зарубимся лучше? У тебя ж тут вроде бокс есть…
Виталя покачал головой.
— Зря ты так, Гарик. Я недавно на аудиокниги подсел. Ну, знаешь, работа монотонная, иногда так запаривает… В электронке читать неудобно — и так весь день в монитор пялюсь, а слушать в самый раз. Один роман так в душу въелся, что я его даже в бумаге купил — на полку поставить. Вот, зацени.
С этими словами Виталя положил на стол небольшой томик. Я взял его в руки с молчаливого согласия хозяина и оглядел обложку. Би Джиз тем временем сменились Принцем и его «Пурпурным Дождем». На крыше дома бесились какие-то птицы. Их бестолковое чикиликанье жутко выводило из себя.
Джером. Д. Сэлинджер «Над пропастью во ржи». Забавно. Кажется, он пошел по ванильным подборкам, которые когда-то были популярны в ВКшечке. Типа «100 книг, которые должен прочесть каждый». Ну ничего, не какой-нибудь Иван Деревянко, уже радость.
— Хорошая штука, — одобрил я, — читал ее. Но, правда, давно.
Виталя наколол на вилку шляпку маринованного гриба.
— Освежи в памяти, оч советую. Когда начал слушать, уже с первых минут понял, что ГГ мне кого-то напоминает. Ну, думаю, может, в кино кого видел по типажу схожего. А когда ближе к концу подобрался, понял, что это про тебя книга.
Я поднял глаза на Виталю. Приятель невозмутимо дожевал гриб и наполнил стопку. Черт, с башкой реально беды начинаются. Что-то во всей этой ситуации кажется мне неправильным. Возмутительно неправильным. А что именно — хрен знает. Возможно, самый неправильный здесь я.
— Интересные, бро, у тебя теории.
— Да ты послушай, — перебил он меня, — там есть такой отрывок, где Холден рассказывает о своей мечте. Об огромном ржаном поле на краю обрыва, в котором играют дети. Сотни, блин, тысячи детей.
(тысячи их, лол)
… — они играют там, бегают в этом поле и не знают, что в любой момент земля под ногами может закончиться. И он, Холден, должен их ловить, когда они особенно близки к краю. Такая у него миссия, долг.
Несмотря на разлитое повсюду тепло, мне стало как-то неуютно. В динамиках бумбокса Фредди Меркьюри спрашивал десятками голосов, реальная это жизнь или фантазия? Я и сам понятия не имел. Знал только, что больше Витале сегодня наливать не стоит. Заберу-ка бутылку у этого философа на полставки, а то еще выдумает какую-нибудь новую идеологию к концу вечера такими темпами. Что-нибудь похлеще твиттерского либертарианства.
— Это и твоя миссия тоже, Гарик, — поведал Виталя, — ты ее не выбирал, конечно, что правда, то правда. Но иначе никак нельзя. Край ближе, чем кажется. Намного ближе. И когда они подойдут к нему…
(если ты боишься, мы заглянем в бездну вместе)
— … ты должен быть там. По-другому не выйдешь, как ни усирайся.
Да тут, кажется, нам можно к психиатру время бронировать сразу на два часа. Сначала я, потом Виталя, или наоборот. И в психушке потом по соседству лежать будем. Хотя насчет этого не уверен — может, пациенты с провалами в памяти и галлюцинациями содержатся отдельно от тех, кто бредит.
