— Огонь! — крикнула Акено. — Рин, право на борт!
Застучали зенитки, пытаясь найти нужное упреждение, но самолёт тут же сбросил торпеду и резко отвернул в сторону. «Хареказэ» же начал тяжело крениться на борт, меняя свой курс.
— Лево на борт, как только торпеда пройдёт мимо.
Всплесков вокруг корабля становилось всё больше. Эсминец потряхивало. Чем ближе становились враги, тем ближе были попадания. Рин отчаянно вращала штурвал, заставляя «Хареказэ» совершать безумные манёвры. Да и самолёты стали атаковать активнее. В отличие от давнишнего противника с акульей мордой, они почти не пытались вести огонь по зениткам. С одной стороны, это было даже плюсом: стрелки меньше рисковали. С другой стороны, крылатые враги были куда быстрее и, нанеся удар, тут же отступали к авианосцам — наверняка за новыми бомбами и торпедами.
— Тама, огонь по готовности, — произнесла Акено.
Три орудия, словно дожидавшиеся этого момента, по очереди огрызнулись снарядами. Пришло время не просто уходить от обстрела, а бить в ответ. Конечно, даже полностью автоматизированные орудия не могли тягаться с огневой мощью почти двух десятков эсминцев и крейсера, но это всё ещё были настоящие орудия с боевыми снарядами.
Страх отошёл на второй план. Акено полностью отдалась во власть боя. Она отдавала приказы, обменивалась короткими фразами с Коко и штурманами, стараясь проложить оптимальный курс через ад. «Хареказэ» безостановочно содрогался от постоянных взрывов. Корпус получил несколько небольших пробоин, но команда по борьбе за живучесть была начеку. Разве что механики дежурно жаловались на жару и на то, что скоро придётся чинить машины на ходу. Но это было скорее привычной картиной: всем на борту было и так понятно, что командир и так делает всё возможное, чтобы спасти корабль и команду.
— Подбили! На три часа! — крикнула Мэй, указывая куда-то по правому борту.
Мисаки тут же подбежала к окну и вскинула бинокль. Японская эскадра продолжала маневрировать, паля из всех стволов, но один «Фубуки» был объят пламенем, вдобавок казалось, что у него заклинило руль: он поворачивал резко влево, рискуя столкнуться с другим эсминцем, который спешно отворачивал в сторону. Прямо на глазах Акено подбитый эсминец начал раскалываться пополам: торпеда, похоже, угодила ему прямо в центр корпуса.
— Твоя работа? — спросила командир.
— Не уверена, — Иризаки почесала голову. — Туда прорвались несколько самолётов и тоже сбросили торпеды.
Акено почувствовала небольшое облегчение. Она пока не думала о людях на борту «Фубуки» — лишь о том, что теперь в «Хареказэ» будет лететь меньше снарядов. Орудия тем временем продолжали стрелять. Мэй раз за разом меняла целеуказание: она не тратила время на то, чтобы пытаться уничтожить хоть одного противника, а пыталась заваливать обе эскадры градом снарядов, заставляя врагов менять курс и, если повезёт, заниматься борьбой за живучесть. Впрочем, внимательно рассмотрев силуэты на горизонте, Мисаки заметила пару пожаров. Сложно было сказать, чья это была работа, но враги в самом деле постоянно маневрировали вместо того, чтобы слаженно преследовать одинокий эсминец, зажатый между молотом и наковальней.
— На шесть! Сделайте что-нибудь! — вдруг заорала Мачико, спрыгивая со своего любимого места.
Через секунду её «воронье гнездо» разворотила очередь из автоматической пушки. На опасной высоте над эсминцем промчался самолёт с красными кругами на крыльях. Оказавшись в мёртвой зоне, он начал стремительно набирать высоту.
— Рин, лево руля! — скомандовала Акено. — Зенитки там его не достанут!
За считанные секунды преодолев пару сотен метров, самолёт начал закладывать петлю. И в этот самый момент его перечеркнула очередь из зенитки. Летательный аппарат тут же вспыхнул.
— Отличная работа, — произнесла командир. — Рин, ложись на прежний ку…
— Он падает прямо на нас! — вдруг перебила её Коко, указывая на противника. — У него бомба!
— Право на борт, быстро! Все держитесь крепче!
«Хареказэ» отчаянно заскрипел, переваливаясь с борта на борт. Металл стойко выдерживал нагрузки, но даже у него был свой предел, к которому эсминец был ближе, чем во время боя с пиратской крепостью, который случился, казалось, три вечности назад. Но самолёт, даже горя и теряя куски обшивки, продолжал падать на свою цель. Акено запоздало вспомнила рассказ американца о самолёте, который, будучи подбитым, протаранил мостик «Флетчера» прямо с бомбой на подвесе.
— ЛОЖИСЬ! — истошно завопила она.
В тот же миг раздался ужасающий взрыв. Бронестекло разлетелось вдребезги, впуская на мостик осколки, дым, гарь и ужасающий грохот. Акено ударилась лицом о пол, а спину и плечи обожгло болью. Перед глазами всё поплыло, в ушах зазвенело. На несколько секунд командир перестала воспринимать окружающую действительность. Потом перед глазами перестало двоиться, и Мисаки смогла увидеть повёрнутый на бок мостик.
Сплюнув заполнившую рот кровь, Акено облизала прикушенную губу, вытерла кровь с разбитого носа и замерла, глядя на застрявший в безымянном пальце осколок бронестекла — длинный и тонкий. Неуверенно коснувшись его, командир зашипела от боли, но, зажмурившись, схватилась и выдернула.
Превозмогая боль и звон в ушах, она сначала встала на четвереньки, а потом, опираясь на винтовку, поднялась на ноги.
— Все живы? Кого ранило? Не молчите! — крикнула она.
Ответом были стоны. К огромному счастью Акено, все выжили. Но безжалостные осколки крепко всем задали. На ноги поднялись все, кроме Коко, которая продолжала лежать, держась за бок.
— Что там? — Мисаки опустилась на колени и почти силой оторвала руку секретаря от кровавого пятна. В боку её торчал увесистый металлический осколок.
— Больно… — всхлипнула Коко. — И у нас пожар в артбогребе…
— Идти можешь? — вскочив на ноги и подхватив её планшет, командир подала руку. — Иди в лазарет, пусть Минами позаботится.
Неуверенно встав и морщась от каждого движения, Носа замотала головой.
— Не надо, я справлюсь… — сдавленным голосом проговорила она. — Пожар…
— Не глупи! Я за всем прослежу, а ты иди. У тебя опасная рана, — Акено посмотрела ей в глаза. — Коко, пожалуйста… Не делай себе хуже.
Кивнув, секретарь побрела прочь. Планшет продолжал сигнализировать о пожаре. Бросив взгляд на нос корабля, Мисаки судорожно сглотнула. Орудийную башню разворотило, из неё вырывался чёрный дым и искры.
— Команда по борьбе за живучесть, займитесь пожаром! Если ещё кто-то может, помогите им! Рин, ты как?
Ширетоко стояла, навалившись всем телом на штурвал, и пыталась вытащить застрявший в левом плече внушительный осколок. Но покрытое кровью стекло было скользким, и у рулевой получилось лишь порезать пальцы правой руки.
— Стой! — крикнула командир, хватая её за запястье. — Не трогай, кровь пойдёт! Лучше иди в…
— Нет, — Рин замотала головой. — Кто-то должен уклоняться. Ты же знаешь, что никто не справится.
— Но…
— Я буду осторожна. Обещаю, — произнесла Ширетоко. — Верь в меня, Мисаки-сан.
Акено кивнула. Она не хотела этого признавать, но манёвры Рин — единственный путь к спасению.
— Ещё пострадавшие есть? Никто не ранен? — спросила она по внутрикорабельной связи.
К счастью, обошлось без тяжёлых ранений, разве что несколько осколков добрались до штурманской и радиорубки, а Каэдэ присоединилась к команде по борьбе за живучесть: то ли из-за пилота-самоубийцы, то ли из-за обстрела перестал работать сонар. Да и толку от него на полной боевой скорости не было.
— Командир! — воскликнула Мэй. — Спина!
— Что там? — Акено оглянулась через плечо, потом попыталась ощупать спину, которую, казалось, жгло огнём, но лишь вскрикнула. — Больно… Мэй, можешь вытащить?
В спине торчали три осколка — один металлический, то ли от бомбы, то ли от обшивки самолёта, а остальные от остекления мостика. Торпедистка торопливо кивнула в ответ на вопрос и взялась за один из кусков стекла. Ухватиться сразу не удалось, но, обернув ладонь оторванным от блузки куском ткани, она смогла взяться поудобнее и резко дёрнула на себя. Мисаки вскрикнула и поспешно стёрла выступившие слёзы, случайно размазывая по лицу кровь.
