И прежде чем открыть рот и начать рассказывать, Сокджин стряхнул с себя оцепеневшие руки Чонгука, выхватил у того сигарету и затянулся. Он никогда раньше не курил с кем-то, кроме Рен, но она сейчас была недоступна ему, так что пришлось сделать исключение и продемонстрировать свою неидеальность младшим.
— Чимин прав, всё дело в пророчествах, — клуб дыма закрыл серой паутиной искривившееся лицо Чонгука. — Изначально мы предполагали, что Чимин, как твой лучший друг, и есть «самое дорогое» твоему сердцу. Но все изменилось с появлением Рен. Ты сам же всё и изменил, нарушив собственное правило — не прикипать к чему-либо или кому-либо. Тогда мы поняли, что даже если оторвать Рен от тебя, то это не сработает, потому что Чимин будет жив, и он никогда не оставит идею занять твое место, — Джин сделал короткий вдох, перед затяжкой и новой порцией информации. — Именно тогда я понял, что придется последовать пророчеству Чимина, которое гласило: «Ему суждено стать главой, но судьба сломается, как только он убьет свою любимую». Ко всему прочему отступать уже было поздно, так что мы пошли до конца.
— Мы?! — взвыл Чонгук, под истеричное хихиканье Чимина. — МЫ?!
— Да, мы, — сокджиновское равнодушие больно резануло по обоим, заставляя одного замолчать, а второго отойти к стене. — Рен обо всем знала с самого начала. Ещё в лесу, два года назад, я предоставил ей выбор и предупредил о возможных последствиях.
Она в тот декабрьский день распласталась по дивану и пускала никотиновые кольца в потолок, пока Сокджин сидел рядом с ней на полу и делал тоже самое. Пятиминутка обязательного между ними ехидства была окончена, и теперь они могли насладиться отсутствием масок и помолчать.
— Правда, думаешь, что это сработает? — выдохнула Рен, потирая веки пальцами. — Два года прошло, Чимин не способен так сильно любить кого-то кроме себя и Сынхо.
— Он тебя ещё успеет приятно удивить, — хмыкнул Джин. — Вот увидишь, в конечном итоге, окажется, что именно Чимин будет единственным, кто действительно попытается тебя спасти.
Сокджин говорил это с непробиваемой уверенностью, потому что он уже дня два, как узнал от Намджуна о сути чиминовского плана, затащить Рен в тень до конца самой битвы. Вот же ирония, сам того не понимая, он спасал и её, и себя, разрушая план и цель всей сокджиновской жизни.
— К черту, лучше скажи — умирать будет больно?
— Приятно точно не будет, — скрипнул Джин.
— Обидно, — пискнула Рен, выпуская очередное кольцо. — Больше всего обидно за то, что я неосознанно соврала Чонгуку, сказав, что смерть — это ещё не конец.
— Надеюсь, что в итоге твои слова станут правдой.
Сокджин вспоминал их последний диалог на его съемной квартире, которую он специально арендовал для встреч с Рен, где теперь она медленно оживала. В груди роилось незнакомое и иррациональное ощущение тепла.
Он все-таки смог сделать так, чтобы её слова не оказались ложью, и пожалуй это был единственно важный итог в этом году.
***
Воскресать из мертвых оказалось совсем не так просто, как это показывали в фильмах. Тело не слушалось и больше напоминало мешок костей, на которых висели лоскуты недоеденного кем-то мяса. Она и до этого была худой, а сейчас так совсем превратилась в анатомический скелет — изучай не хочу.
За неделю, что она оживала после случившегося на горе, Рен училась заново дышать, держать ложку, курить и смотреть на себя новую-старую в зеркале. Теперь она снова была кицунэ, полностью искупив свою вину, но похвастаться этим всё равно было не перед кем. Хосок, конечно, нянчил её и даже иногда Тэхён заходил, но это всё было не то. Вернее, они все были не Чонгук.
Первого числа, Рен уже хотела выйти в окно, несмотря на четырнадцатый этаж, чтобы добраться до Сокджина, который, кстати, тоже не появлялся всё это время, и разломать ему, наконец, все лицевые кости. Для профилактики, так сказать, ну и чтобы был существенный повод увидеться с Чонгуком.
— Они ничего не знают, — цепляя ложкой кашу, пробасил Тэхён. — В смысле, Чонгук с Чимином не знают, что ты жива.
— Вы совсем дубу дали? — Рен брякнула своей ложкой о борт тарелки. — Ладно Чимин, но с Чонгуком-то вы зачем так?
— Не у меня спрашивай. Сокджин всем пригрозил смертной казнью, если кто-то ляпнет что-то, — безэмоционально пожал плечами Тэ. — Так что, если меня кто спросит, то я был на свидание с Чеён.
— С той, которая с биологического? — хмыкнула Рен, легко перескакивая на другую тему, потому что за неделю уже успела понять: любой разговор подходил к концу, как только звучало имя Сокджина.
— Ну да, — кивнул парень, — она оказалась неплохой и очень даже понимающей, прикрывает меня перед Суён.
Так они и зависли с Тэхёном на кухне, обсуждая его новые отношения, которые вряд ли продлятся очень долго, потому что он не создан для вечной любви (если, конечно, можно было верить его словами). Они болтали о всякой ерунде, старательно обходя слона в комнате.
Сокджин все-таки появился на пороге своей съемной квартиры. Правда, к этому моменту январь уже заканчивался, а Рен полностью восстановилась. То ли смена календарного месяца, то ли новая жизнь, то ли прошлые привычки, но что-то заставило Рен со всего размаху ударить ногой Сокджина аккурат в пах. Тот согнулся, хаотично хватаясь руками за причинное место, и заскрипел, словно несмазанная оконная рама, от резкой боли.
— Твою ма-а-а-а-ать, — продолжал сипеть Джин, хватая воздух губами, а руками цепляясь за дверной косяк.
— Не мамкай, — фыркнула Рен, хватая его за ворот пальто и втягивая в квартиру. — Пришел бы хоть на неделю раньше, может и не было бы так трагично больно.
Сокджин сквозь страдания выдавил ухмылку и разогнулся, скидывая верхнюю одежду на диван. Первые несколько минут они обменивались взаимными колкостями, прощупывая почву, каждый со своим умыслом. Молчание повисло в воздухе, смешиваясь с сигаретным дымом. У обоих было чувство дежавю: Рен лежала на диване, Сокджин сидел рядом на полу.
— Ты уже знаешь, что Чимин теперь его фамильяр? — осторожно начал разговор парень, прекрасно зная, что Тэхён давно ей обо всем доложил. Рен согласно угукнула и с тоской посмотрела на свою левую руку, где белесыми шрамами красовалась цепь магической связи между фамильяром и магом. Сломанная навсегда цепь.
— И каким животным он оборачивается?
— В волка с пепельным окрасом, очень похожего на оками**, — на губах Сокджина мелькнула улыбка, которую он тут же попытался спрятать, приложившись к сигаретному фильтру.
— На оками? — задумчиво прошелестела Рен. — Оками же всегда считались защитниками лесов и гор, а также людей, которые попали там в беду.
— Именно, — коротко кивнул Сокджин.
— Какая ирония: обращаться в того, кем он не стал для меня.
— Я же говорил, что он тебя ещё удивит.
— Ты мне лучше скажи, каким образом Чимин со своей способностью управления темнотой стал фамильяром Чонгука? Их способности же даже рядом не стояли.
— Он его защитник, — пожал плечами Сокджин, — Как и ты со своими иллюзиями, Чимин может запереть всех в тени, а может запереть Чонгука в тени, дав тому спокойно поспать в безопасности и наснить что-нибудь. Ерунда всё это про то, что способности должны быть схожи. Главное, чтобы способности фамильяра были полезны магу.
Тишина с запахом табака снова повисла между ними, каждый погружался в собственные размышления. Рен то и дело кусала губы, боясь задать самый важный вопрос, который волновал её весь это месяц. С одной стороны она хотела узнать, что с Чонгуком и даже встретиться с ним, а с другой стороны — разве она могла? Как она после всего этого смотрела бы ему в глаза? Ведь, в конечном счете, именно она предала его, умолчала всю правду, хоть и старалась защитить того.
— Он всё знает, Рен, — неожиданно произнес Сокджин, будто услышал её мысли. — Я рассказал ему ещё месяц назад.
