— Что ты ему рассказал? — прорычал первый кентавр. — Запомни, Флоренц, мы поклялись не препятствовать тому, что должно случиться по воле небес. Разве движение планет не показало нам, что произойдёт в ближайшее время?
Второй кентавр, рыжий, с бородкой, нервно роя копытом землю, неуверенно произнёс:
— Я думаю, Флоренц решил, что так будет лучше.
— Лучше?! — чёрный кентавр от негодования взбрыкнул задними ногами. — Всё происходящее не имеет к нам никакого отношения! Кентавры не должны мешать тому, что предсказано звездами! И не наше дело, подобно ослам, бегать по лесу в поисках заблудившихся людей!
Флоренц в приступе гнева поднялся на дыбы, и Гарри Поттер едва удержался на нём.
— Ты что, не видишь этого единорога? — яростно крикнул он, обращаясь к Бэйну. — Ты что, не понимаешь, почему его убили? Или планеты не открыли тебе эту тайну? Ну, так можешь и дальше сидеть и ни во что не вмешиваться! И уверять себя, что не по твоей вине этой ночью погибло бы ещё трое невинных!
Он рысью устремился прочь, уводя за собой Драко и Саймона. Поскуливающий Клык плёлся следом.
— Простите, сэр, а почему Бэйн так разозлился? — спросил Гарри Поттер, когда кентавр перешёл на шаг. — И кстати… от кого вы нас спасли?
Саймона удивило, что Гарри поттер знал одного из тех кентавров. Однако Флоренц совсем не торопился отвечать на заданный вопрос. Они так долго шли в полной тишине, что мальчики решили, будто кентавр не хочет с ним разговаривать. Но когда они пробирались сквозь почти непроходимый участок леса, Флоренц вдруг остановился.
— Гарри Поттер, вы знаете, зачем нужна кровь единорога?
— Нет, — удивлённо ответил Гарри, — на уроках по зельям мы использовали только толчёный рог и волосы из хвоста.
— Вы, мистер Малфой?
— Н… нет, сэр, — выдохнул Малфой, вдвойне обескураженный как тем, что кентавр с ним заговорил, так и тем, что он знал его имя.
— А вы, Семён Хватов?
— Откуда, — Саймон споткнулся от удивления, но крепкая рука кентавра удержала его и снова поставила на ноги, — откуда вы знаете моё русское имя, сэр?
Флоренц лишь улыбнулся.
— Она спасает от смерти, но проклинает того, кого спасает, — тихо ответил Саймон.
Кентавр одобрительно кивнул.
— Но кто же решился на такое? — спросил Гарри Поттер. — Если тебе предстоит быть навеки проклятым, то уж лучше умереть, чем убивать единорога, правда?
В глубине души Саймон был с ним согласен.
— Правда, — согласился Флоренц. — Но он делает это ради того, чтобы набраться сил и завладеть напитком, который полностью восстановит его силы и сделает его бессмертным… Мистер Поттер, вы знаете, что сейчас спрятано в школе?
— Философский камень, — не задумываясь, выпалил Гарри. Глаза Малфоя в этот момент удивлённо сверкнули, — ах да, конечно, он ведь не только превращает всё в золото, он еще и эликсир жизни! Но я не понимаю, кому…
— Разве вы не знаете того, кто много лет ждал, пока сможет вернуть себе силы, того, кто все эти годы цеплялся за жизнь, дожидаясь своего шанса?…
— Вы хотите сказать, — хрипло начал Гарри. — Вы хотите сказать, что это Волан…
— Гарри! Гарри!
К нему со всех ног бежала Гермиона, за ней, тяжело дыша, следовал Хагрид.
— Я в порядке, — автоматически ответил Гарри Поттер. — Единорог мертв, Хагрид, он лежит на поляне в глубине леса.
— Здесь я вас оставлю, — прошептал Флоренц, когда Хагрид поспешно удалился, чтобы лично увидеть единорога. — Теперь вы в безопасности.
Гарри соскользнул с его спины.
— Удачи вам, юные жеребята, — произнес кентавр. — Вы же, Гарри Поттер, знайте: и раньше случалось, что движение планет истолковывалось неправильно, даже кентаврами. Я очень надеюсь, что этот случай как раз из таких.
Он повернулся и исчез в лесу, а Гарри, Драко и Саймон, дрожа, смотрели ему вслед…
Драко и Саймон с трудом запомнили, как вернулись в замок. Оба пережили такую жуткую ночь, что оба были только рады видеть ехидно ухмыляющегося Филча. И сейчас мозг Саймона был так выжат, что он не хотел думать ни об убитом единороге, ни о кентаврах и их пророчествах, ни о зловещих предзнаменованиях, ни о философском камне. Сбросив одежду и взяв Тритона, который верно дожидался хозяина у подушки, мальчик нырнул под одеяло и почти мгновенно уснул…
Глава 17
Окончание первого года
Как ни странно, история в Запретном Лесу быстро вылетела из головы как Драко, так и Саймона. Возможно, дело было в том, что они хотели как можно быстрее забыть её, как страшный сон, а, возможно, и в том, что на первокурсников неумолимо надвигались первые в их жизни экзамены.
Если раньше слизеринцы в гостиной любили посплетничать, обменяться новостями, в шутку поколдовать или сыграть партию-другую в шахматы, то теперь в гостиной стояла тишина, изредка прерываемая лишь скрипами пера и шуршанием страниц. Как видно, на факультете Слизерин очень ответственно относились к сдаче экзаменов. Что и неудивительно, ведь родители многих учеников были выдающимися студентами Хогвартса, и теперь их отпрыскам предстояло, как минимум, оказаться не хуже своих родителей.
Впрочем, был и один несомненный плюс. В гостиной всегда было прохладно. А уж когда на улице наступила жара, и в классных комнатах стало невыносимо душно, это стало настоящим спасением. Даже Тритона, казалось бы, не любившего холод, после одного из уроков так разморило, что Саймон не на шутку перепугался за его здоровье. К счастью, выяснилось, что его ящерица всего лишь очень крепко уснула.
Малфой тоже привлекал к себе намного меньше внимания, чем обычно. Даже Крэбб с Гойлом, всегда предпочитавшие комиксы учебникам, были вынуждены снизойти до повторения хотя бы для того, чтобы наскрести пропускные баллы.
И вот наступила неделя экзаменов. Первым экзаменом была травология и, к огромному удивлению Саймона, это был теоретический экзамен. Как оказалось, практические экзамены по травологии начинались только со второго курса. Саймон не был уверен, что указал правильно все свойства растений, и поэтому остался недоволен результатом. Работать непосредственно с растениями было намного проще.
Этой же ночью была и Астрономия. Саймон точно знал, что выполнил задание хорошо, но к самому предмету был равнодушен. К звёздам его душа не лежала.
Следующие два дня были отведены для практических экзаменов. С утра была трансфигурация, на которой, как ему казалось, он блестяще справился с заданием, превратив мышь в табакерку. Однако уже перед тем, как сдать её на стол профессору МакГонагалл, мальчик увидел, что на табакерке была нарисована мышь. Мелочь, но для того, чтобы снизить слизеринцу оценку на балл, МакГонагалл хватит. Настроение было испорчено.
— Не пойму, чего ты так переживаешь, — утешал его Малфой, — у моей табакерки вон, хвост остался. И что с того?
— И ты что, прямо с хвостом сдал? — скептически спросил Саймон.
— Ну, он остался с внутренней стороны, — пожал плечами Драко, — если она её не откроет, то, может быть, и пронесёт…
— Ну а ты как думаешь? — грустно спросил Саймон, — ты — наследний одной из чистокровных семей, которая входит в список Священных Двадцати Восьми. Что скажет твой отец, если ты провалишься?
— Ну, — Малфой помрачнел. О таком он явно предпочитал не думать, — не обрадуется, наверное.
— Ну вот, а теперь представь, каково мне, — сказал Саймон, — в качестве посла в Великобританию были посланы лучшие из лучших. И если я не удержусь на это планке…
Больше они на эту тему не говорили. Впрочем, когда на следующем экзамене по заклинаниям Саймон умудрился заставить сплясать три ананаса мотив из Лебединого озера, чем привёл низенького профессора в восторг, его настроение заметно улучшилось. Но времени на отдых не было. Следующим экзаменом было зельеварение. И его Саймон был твёрдо намерен сдать на отлично. Потому что перед профессором Снейпом за все те неудобства, что они с Драко причинили ему на Хэллоуин и в истории с драконом он мог извиниться только одним способом: показать, что на уроках время на него тратили недаром.
