И не знаю, что произошло, но пришел в сознание я достаточно быстро. Был ли всему виной адреналин, который, как мне кажется, стал в моем организме на те мгновения заменой крови, или нет, я не знал. Но это меня и спасло.
Я очнулся, а меня завалило бетонной крошкой и разного рода арматурой. Я мог пошевелить лишь правой рукой и головой. А тем временем здание обрушалось. Слышал, как трещат балки, готовые вот-вот обвалиться прямо мне на голову. Я должен был умереть в любую секунду…
— Но вы выжили и это самое главное! — резко прервала мой рассказ мисс Эванс.
А я только заметил, что вспотел. Да и мое лицо, как мне показалось, сейчас имело оттенок мокрого листа бумаги. Тело налилось свинцов, а на коже выступили мурашки.
— Я думаю, нам лучше прекратить сеанс, — продолжила Рита. — Вам это слишком тяжело дается.
В кабинете повисла тишина. Я сопел, пытаясь втянуть носом кислород. Трясущейся рукой взял со столика стакан с водой и осушил его.
— Но если вы все же хотите продолжить, — разрушила молчание мисс Эванс. — Давайте хотя бы сменим направление беседы.
Кивнул.
Хотя в голове продолжали мелькать образы того дня.
Меня завалило обломками, и я понимал, что совсем скоро меня завалит полностью. Где-то позади меня уже обрушился потолок и вот-вот обрушение дойдет и до меня. Попытался столкнуть обломки свободной рукой, но тут же понял, что продолжаю сжимать фигурку черепахи.
Бабушка говорила, что именно она помогла Гарри Гудини освобождаться из пут и проходить сквозь стены. Я не особо то в это верил, но что еще делать, когда смерть уже дышит тебе в спину. В эти мгновения можно поверить во все, что угодно.
И я поверил…
Сжал фигурку так крепко, что острый край хвоста змеи впился мне в ладонь, а после я почувствовал такую легкость в своем теле. Грудь и ноги больше ничего не сковывало. Я мог ими шевелить, хотя было ощущение, что я вожу ими в какой-то очень вязкой консистенции. Попытался подняться, и у меня это получилось.
Выбрался из обломков и лишь тогда расслабил руку. Голова кружилась, гудела, а перед глазами мерцали искорки. Упал на колени, но ясность происходящего быстро приходила. Позади меня вновь что-то обрушилось. И тогда я почувствовал, каким-то шестым чувством что ли, что сейчас все и произойдет. И все произошло…
Потолок начал обрушаться прямо мне на голову, но такое ощущение, словно в замедленной съемке. Рефлекторно я вновь сжал фигурку черепахи в руке и сделал глубокий глоток. На меня обрушились волны вязкой жижи, которая на самом деле являлась бетонными конструкциями. Идти было тяжело. Воздух в легких заканчивался, но я продолжал идти по направлению к выходу. И я вышел.
Выбрался из под обломков, ступив на нетвердую землю, и упал навзничь, лихорадочно глотая воздух. Ко мне тут же кто-то подбежал и подхватил под руки. Закинул к себе на плечо и понес подальше от руин когда-то стоявших здесь башен-близнецов.
Картинка перед глазами меркла, но я прекрасно понимал, что продолжаю сжимать серебристую фигурку в руке. И даже понимал, что я должен ее спрятать, чтобы никто не смог ее украсть. Она открыла мне свой дар, перенятый от уже покойного прапрадеда.
Лишь позже я понял, что с руин меня выносил один из храбрецов-пожарников, уже сильно уставший и обливающийся потом. А я лишь покачивался у него на спине, разбирая в толпе испуганных до ужаса людей. Но в памяти остался лишь один человек. Совсем еще юноша. Он не был одним из тех перепуганных людей, а даже наоборот, он смеялся, улыбаясь во всю ширь лица. На глазах были солнцезащитные очки. А в его руках был стаканчик с попкорном, откуда он изредка зачерпывал горсти и бросал в рот.
Один счастливый безумец среди хаоса, созданного из стонов раненных и гробового молчания умерших.
Именно этот юноша стоял у меня перед глазами до того самого момента, пока я не очнулся в больнице. Хотя я даже сомневался, а не мой ли воспаленный разум подкинул этот безумный образ. Но как бы то ни было, он отпечатался в моем разуме в завершение того дня.
— Я же вижу, что вы вините себя во всем случившемся.
— Да, — произношу я. — Но не только себя.
— А кого еще?
— Мистера Уокли за то, что позвал свою дочь на эту незапланированную встречу. Того парня, что я чуть ли не сбил по пути к башням-близнецам. Ювелира, что доделал свою работу именно до того дня, а не раньше или позже. И себя, что вообще повез ее с самого утра, хотя мог дать сладко выспаться.
— Это трагедия, Виктор, и она затронула не только тебя, но и многих других. Но я понимаю, что ты бы хотел изменить хоть что-нибудь, чтобы исправить прошлое в лучшую сторону. Но на этом жизнь не заканчивается. Тебе просто нужно пережить это и жить дальше.
— Но почему?
Рита Эванс поднялась со своего кресла и тяжело вздохнула.
— Виктор, такое просто случается. И от этого нельзя уберечь.
Было бы можно — я бы нашел способ все исправить! Нашел бы!
Рита вернулась в свое кресло и сложила пальцы в замок, поставив локти на стол.
— Виктор, вы вините всех в случившемся кроме самой Элизабет, хотя она тоже в какой-то степени виновата в произошедшем.
— Просто ее я люблю, а остальных — ненавижу!
— Ненависть — это сильное чувство, Виктор, — произнесла мисс Эванс, а после осеклась. — Как и любовь. Но почему? За что вы ненавидите себя?
Я тяжело вздохнул. Я не знал ответа.
— Ненавижу… из-за того, что не смог ее уберечь.
— Вы слишком сильно ее любите и не можете отпустить эти чувства. Вот первопричина ваших страданий.
— Люблю…
Раздался звонок селекторной связи.
— Простите, Виктор, — живо произнесла Рита и нажала на кнопку селектора. — Да, Мисти, что случилось?
— Время сеанса с мистером Вайсом подошло к концу еще десять минут назад. Вас ожидает мисс Жюли Крэттоф.
— Хорошо, я сообщу, когда она может заходить.
Мисс Эванс сделала последние записи в моем деле и, поднявшись с кресла, прошла до шкафа, на одну из полок которого и поместила папку с моим именем.
— Давайте продолжим с этого места, Виктор, на следующем сеансе, — заговорила Рита. — Нам еще есть, что обсудить.
— Хорошо, — буркнул я и поднялся с кушетки.
Быстро протер лицо ладонями. И направился к двери. И уже выходя, обернулся к Рите:
— Спасибо вам, мне и вправду стало легче.
Но это была ложь. Только для того, чтобы посетить следующий сеанс и вновь провести его в своих мыслях, пытаясь вновь восстановить события того дня.
Закрыл за собой дверь и столкнулся в коридоре с невысокой девушкой с вьющимися каштановыми волосами. Она как-то подозрительно глянула в мою сторону, приподнимая одну бровь. Невольно улыбнулась. Подмигнула и, ускорив шаг, пролетела мимо меня по направлению к двери кабинета. Хм, забавно. Жюли Крэттоф. Француженка что ли?
Но в голове крутились другие образы. Воспоминания все того же дня, повторяясь вновь и вновь. А после и выпуск новостей, который я увидел за день, до того, как меня выписали из больницы: «…жертвами терактов стали 2997 человек…», «…24 человека остаются в списках пропавших без вести…»
Одной из этих почти трех тысяч погибших стала Элизабет. 24 человека пропавших без вести. Скоро их станет 25…
Январь 2034 года. Франция, территориальная общность Корсика, 24 километра на северо-восток от города Кенза.
Виктор Вайс, он же V.
— Ясное дело, чтобы изменить этот мир! — эти слова словно сами собой сорвались с кончика моего языка. Мне показалось это смешным, чем-то забавным и столь обычным, что казалось без этой фразы попросту нельзя продолжать разговор. Но сути не понимал даже я.
В глаза светил утренний багрянец восстающего солнца. И эти лучи резали глаза. Сказывалась бессонная ночь. Хотя как можно назвать это ночью? Я скакал из линзы в линзу, — ночь сменяла день и наоборот. Иногда тяжело привыкнуть к таким условиям и вот, я еще попросту к ним не привык. Но в общей сложности я не спал уже часов тридцать. Глаза резало яркое солнце, руки и ноги ныли от усталости, а голова казалось чугунной, готовой в любую секунду сломать тело пополам и встретиться с землей, которая тут же заменила бы мне подушку. Но еще слишком рано. Осталось много незаконченных дел и одно из таких вот дел стояло прямо передо мной.
На лице этого юноши с чистыми голубыми глазами все еще была маска скептицизма. Он не мог разобрать мой непонятный ответ и сложить те самые два плюс два, чтобы картинка в его голове сложилась в одно целое. Да и у меня тоже ничего не складывалось. Хотя, стоит заметить, что я явно знал больше, нежели он сам. Но, опять же, до поры до времени.
Мы стояли друг напротив друга, и никто из нас не знал, стоит ли продолжать разговор. Слишком все это было странно. Я видел его не в первый раз и прошлая наша встреча была не из самых приятных, да и он сам видел меня, и как я могу догадываться, его встреча со мной тоже ничем хорошим не закончилась. Только во всей этой истории есть одно «но»: мы раньше не встречались. То есть как? Он встречал не меня, а меня-из-будущего, — самому не запутаться бы во всех этих сложных перипетиях судьбы, — а я встречал его, но только, опять же, из будущего. Слишком сложно и, может быть, — совершенно не понятно.
