— Да так, прогуляться вышел. Не торчать же тут целыми днями.
Митос все еще стоял в дверях комнаты. Кронос кивком головы подозвал его ближе.
— Хочу сказать тебе, мой брат, что план сработал.
— Вот как? — Митос постарался сохранить непроницаемое выражение лица, хотя внутри у него все похолодело. Он ведь сказал Маклауду про капсулу в фонтане, и тот должен был позаботиться, чтобы бомба не взорвалась, а вирус не попал в воду. Маклауд не успел? Или…
— Я говорю про настоящий твой план. Это была ловушка, так ведь? Ты знал, что все получится, потому что знаешь меня. А я читаю твои мысли.
Кронос улыбнулся и посмотрел на братьев. Сайлас и Каспиан отодвинулись, позволяя Митосу разглядеть неподвижную фигуру на полу в дальнем конце комнаты.
— Узнаешь? Ты рассказал своему другу про бомбу, он кинулся ее обезвреживать, а рядом поджидали мы. Все трое. Ты так и задумывал, верно? Не мог справиться сам. Придумал план, чтобы избавиться от Маклауда нашими руками. А разговоры о том, что нужно начинать с малого — одна капсула, один фонтан — все это для отвода глаз, верно?
— Ну почему же?
Митос совладал с собой и повернулся к Кроносу.
— Раз вы схватили Маклауда, значит, вирус попал в воду?
— Нет, тут вышла промашка, признаю. Он выпил содержимое капсулы.
— Дурак! — захохотал Сайлас, хлопая в ладоши, будто ребенок.
— Нет, это как раз умно, — сказал Митос. — Если он не мог унести оттуда капсулу, это единственный способ как-то спрятать вирус.
Митос обошел стол и направился к Маклауду. Тот все еще был без сознания, на его груди, чуть выше сердца, алело пятно. Очевидно, Кронос метнул нож с большого расстояния — так же, как когда-то в Митоса. Понятно, что ничего предпринять Дункан не успел, только избавился от капсулы единственным доступным способом. Руки ему вывернули за спину и сковали цепью, ноги тоже скованы. Еще одна цепь обхватывала шею и крепилась к кольцу в стене.
— И почему вы его не обезглавили? — спросил Митос.
— Как мы могли? Это твоя добыча, брат, ты загнал его в ловушку. Тебе и забирать его голову.
Митос неторопливо достал меч из вшитых в подкладку плаща ножен. Перевел взгляд на Дункана.
— Где ключ? Эту цепь нужно снять, об нее можно сломать клинок.
Каспиан бросил ключ Митосу, тот поймал, и, на время отложив меч, принялся освобождать шею Дункана.
— Ну и чего ты ждешь? Помочь? — спросил Каспиан у Митоса, когда тот снова взялся за меч, но не поспешил убить пленника.
— Хочу, чтобы он видел, кто его убивает. Так веселее. Кстати, почему он до сих пор не ожил? — Митос, заметив, что Дункан начинает дышать, наклонился к нему, будто бы проверяя пульс, и пережал сонную артерию, снова отправляя пленника в беспамятство.
— Скажи мне, Кронос, а как твой вирус действует на Бессмертных?
— Никак. Для нас вирус неопасен, как и другие болезни. В наших телах он прижиться не может.
Кронос выглядел позабавленным. Должно быть, понял уже, к чему клонит Митос, и хитрить было бесполезно. Но Митос рассчитывал на азарт, самоуверенность и изворотливость мышления побратима. Кронос отличался всеми этими качествами, потому любил поиграть в кошки-мышки, якобы позволяя жертве ускользнуть. Но в любом случае нужно было выиграть время.
— Ты проверял на себе? — спросил Митос.
— С чего бы? — удивился Кронос. Или, скорее, сделал вид, что удивился.
— Ну конечно. Зачем рисковать? Тем более, что доброволец уже есть.
— Ты про него? — Кронос указал на Маклауда. — Он не совсем доброволец, конечно, но в целом ты прав. Хочешь подождать и посмотреть, не проявится ли вирус?
— Да, именно. Это полезно и к тому же любопытно. Ты знаешь, наши с тобою увлечения похожи — я ведь заинтересовался медициной еще в пятнадцатом веке.
— Что-то общее есть. Только я совершенствовал умение убивать, а ты, значит, лечить. Но в пятнадцатом веке, брат, про вирусы еще никто не слышал.
— Я не забрасывал практику, учился дальше все это время. Так что в вирусах немного смыслю.
— Да что за дела! Убей его, и все! Или отдай мне, — вмешался Каспиан, как всегда жадный до мяса и зрелищ.
— Остынь, Каспиан. Митос прав. У нас есть подходящая крыса для опытов, почему бы ей не послужить нам еще немного? Эй, Сайлас!
Здоровяк с готовностью вскочил на ноги.
— Помнишь ту большую клетку недалеко от лаборатории? Отнеси нашего пленника туда и запри. Все понял?
Сайлас легко поднял Маклауда, забросил на плечо и бодро потопал в сторону лабораторий. Каспиан хмыкнул, косясь ему в спину.
— У Сайласа там уже целый зоопарк. Крысу в клетке приволок, и съесть не разрешает. Чуть меня не обезглавил из-за этой твари. Обезьяну у тебя выпросил. Теперь вот новое приобретение. Может, купишь ему уже лошадку, как он мечтает? И в цирк его еще своди обязательно! Что за хрень тут происходит, и когда мы начнем убивать?
Кронос рассмеялся в ответ на эту гневную тираду. А потом ласково сказал:
— Скажи-ка мне, Каспиан, с чего ты вдруг такой нетерпеливый? Сидел бы ты сейчас в своей уютной психиатрической больничке и ел там тараканов. Тебя только вытащили, а ты уже капризничаешь. Действовать нужно с умом, чтобы не попадаться и провернуть все, как следует. Понимаешь меня?
Кронос будто невзначай потянулся к своему мечу, и Каспиан осекся, смолчал.
— Вот и славно. Пойдем, Митос, нужно потолковать.
Несколькими часами раньше…
«Зачем он это делает? Что с ним такое?» — подобные мысли метались в голове у Дункана, пока он бежал к указанному фонтану. Если верить Митосу, там, на площади Кенконс, должна была произойти первая диверсия Всадников, и Дункан мог ее предотвратить.
«Если верить…»
Не так давно Дункан уже говорил: «Нашей дружбе конец!». А что он мог сказать, услышав от Митоса, что тот не просто вынужден был убивать, но делал это ради удовольствия, убивал сотнями и тысячами? Казалось, Митос и сейчас гордился теми своими «подвигами». По крайней мере, у Дункана сложилось такое впечатление. Но чуть позже, после разговора с Джо и собственных раздумий, он начал уже жалеть о своей резкости. В конце концов, он не один год знал совсем другого Митоса — не кровожадное чудовище, а ироничного и миролюбивого Бессмертного, который показал себя хорошим другом. Как бы Дункан хотел, чтобы все так и оставалось! Перед тем первым, самым сложным разговором он очень надеялся, что Митос убедительно докажет: Кассандра ошиблась, непостижимым образом ошиблась, Митос никогда не носил имя Смерть. Не был одним из Всадников. Но надеждам не суждено было сбыться. Дункан места себе не находил, пытаясь понять, как такое возможно. Как добрый друг мог оказаться безжалостным убийцей, чей счет забранных жизней превышал все мыслимые границы. Оказалось, вот так, запросто.
И все-таки Дункан не хотел терять надежду. Он был зол и разочарован, потому при следующей встрече начал разговор с обвинений и не желал слушать ответных оправданий. Но сам тот факт, что сообщение от Митоса он не проигнорировал, и более того, не сказал ничего Кассандре, уже явно показывало, что ставить крест на дружбе Дункан не желает. Ораторским искусством он в должной мере не обладал: как правило, просто говорил все, что думал. Но на этот раз беседа не задалась.
Дункан не понимал, почему Митос остается в братстве Всадников, но при том действует против них, предоставляет подсказки и зацепки для поисков, предупреждает Дункана об опасности, грозящей людям. Хотелось верить, что у Митоса еще осталась совесть, что он действительно может раскаиваться, что он изменился. Для такой надежды были основания. Слушая историю о Кассандре, Дункан не мог отделаться от впечатления, что Митос осуждал не только Кроноса, но и самого себя тоже. Он уже тогда должен был понимать, каким злом была их банда.
И все-таки Митос собирался продолжать.
«Зачем он это делает? Зачем?! Только из страха? Это вряд ли».
Митос не был храбрецом, и сам не раз подчеркивал, что предпочитает скрываться, прятаться и избегать поединков. Но это на словах. Дункан уже мог убедиться, что, если нужно, Митос готов рисковать своей драгоценной жизнью. И ради Дункана он тоже ею рисковал.
