— Карл умер.
Я вздрогнула и сжала руку Ривая, он же был в свою очередь абсолютно невозмутим. Казалось, что ему вообще плевать на то, что мы услышали.
— Но как, почему это случилось? — мне не удавалось сохранять такое хладнокровие.
— Пока точно неизвестно, но как только доктор Алес узнает, сразу же сообщит.
— В таком случае не вижу никакого повода для того, чтобы нас беспокоить.
Надо же, ему и правда не важна эта информация. Отпустив мою руку, Ривай просто пошёл в сторону штаба, а мы так и остались всё на том же месте.
— Чем это ему грозит? — неуверенно поинтересовалась у подруги.
— Трибунал будет решать его судьбу. Но за убийство сослуживцев, пусть и предателей, около десяти-пятнадцати лет. К тому же это могут счесть как невыполнение прямого приказа от вышестоящего по чину. Хотя, с другой стороны, это ведь Ривай, может, отделается выговором, но тут ничего утверждать заранее нельзя.
Мы вернулись почти сразу после того, как ушёл капрал. Я направилась в душевые, чтобы привести себя в порядок, а ещё постирать форму. Через день мы уже должны отправляться в Шиганшину. Как выяснилось, путь будет крайне долгим, ведь нам изначально нужно добраться к северо-западной части стены Марии через лес гигантских деревьев. А там может задержаться немало титанов. Наша задача — избавиться от них, чтобы безопасно погрузить конницу и материалы на вагонетки, которые расположены на Марии.
После того, как я, наконец, смогла привести в порядок свою форму, отправилась на запоздалый обед, где наткнулась на сосредоточенную Петру. Подсев к ней с подносом, решила немного пообщаться.
— Чем занимаешься? — поинтересовалась, начиная смаковать тыквенную кашу.
— Решила переделать весточку для близких, многое поменялось с тех пор, как писала её.
— Что за весточка такая? — не то, чтобы было очень интересно, но решила поддержать разговор.
— А ты разве не писала? Мы все пишем такие письма перед тем, как ехать на очередную вылазку. Если с нами что-то случится, то главнокомандующий передаст её семье.
— Вот как, поняла, тогда не буду отвлекать.
Мне показалось, что это не совсем воодушевляюще — писать подобные письма перед тем, как отправляться на вылазки, но, с другой стороны, это очень правильно. Ведь такое часто бывает, что ты просто не успеваешь сказать то или иное, а былого уже не вернуть.
Закончив с трапезой, заскочила в кабинет Смита, попросив книгу, и углубилась в чтение до позднего вечера в кабинете Ривая. Мужчина всё время сидел с какими-то бумагами, и я решила не мешать. Когда солнце почти спряталось за горизонтом, и текст стал плохо виден, спрыгнула с подоконника, разминая немного затёкшие мышцы. Обойдя стену, что разделяла кабинет и спальню, устало посмотрела на Ривая, который уже складывал бумаги по разным папкам, немного разминая плечи. Обойдя стол и его кресло, я опустила руки на напряжённую шею мужчины. Он обернулся, странно оглядев меня.
— Сидите спокойно, капрал Аккерман, буду на вас тренироваться. — Ривай выгнул бровь, но послушно отвернулся. — Я видела несколько раз, как матушка массировала плечи отца после того, как он подолгу засиживался с разными документами.
Прилагая все усилия, массировала пальцами напряжённые плечи и разминала шею, а Ривай расслабленно сидел в широком кресле, прикрывая глаза. В какой-то момент он перехватил одно моё запястье и потянул к себе. Сделав пару шагов, я оказалась на коленях у мужчины, и он обхватил руками моё лицо, начиная целовать. Я, не тушуясь, забралась под чужую рубашку, проводя пальцами по торсу, едва нажимая ногтями на кожу. А он в ответ на это схватил меня за ягодицы, с силой сжимая их. Протяжный стон сорвался с губ и я, откинув голову, стала наслаждаться мокрыми поцелуями по шее. Ривай провёл рукой по моей ноге, поднимая подол белого платья всё выше. Очерчивая метку и сжимая кожу на этом месте.
Не выдержав, я снова впилась в его губы. А затем, привстав, пересела, раздвигая ноги и сцепляя их замком вокруг талии Ривая. Он откинулся на спинку, внимательно рассматривая открывшуюся картинку, а я даже немного смутилась. Приложив руку к внутренней стороне бедра, он повёл пальцами ближе к трусикам и дотронулся до половых губ, а затем забрался под ткань, раздвигая влажные складки и начиная массировать клитор большим пальцем. Я ощутила, как ноги сводит от мелкой дрожи, и стала буквально срывать с мужчины рубашку. Всё происходило слишком быстро, а возбуждение накрывало с головой.
Ривай расстегнул пуговицы на штанах, доставая вздыбленный член, а я, уперевшись ногами, привстала, чтобы иметь возможность сесть сверху и снова добраться до столь желанных губ. Начиная с крайне медленного темпа, я постепенно двигалась всё быстрее, привыкая и наслаждаясь упоительными ощущениями заполненности и всецелого поглощения моментом. Постепенно дышать становилось всё сложнее, и Ривай стал помогать мне, придерживая за талию и помогая двигаться до тех пор, пока ноги не свело в лёгкой судороге, а по телу не разлилось блаженное ощущение неги.
Стало безумно тяжело держать тело в полуподвешенном состоянии, и мой мужчина, не растерявшись, уложил меня спиной прямо на стол, что позволило расслабиться всему телу, но лишь на какие-то секунды, ведь ему явно было мало, положив руки на мою грудь, он продолжал двигаться ещё быстрее, а через какое-то время и капрал дошёл до своей точки удовольствия. С трудом мне удалось спуститься со стола, поправляя подол, и, когда я хотела отойти за водой, Ривай схватил меня за руку, притягивая к себе, чтобы поцеловать.
Когда мы привели себя в более-менее соответствующий вид, я собиралась вернуться к книге, а Ривай отправился на ужин. Есть мне совершенно не хотелось, поэтому решила поменять планы и заняться тем, чего очень хотелось. Присев в кресло капрала, взяла перо и чистый лист бумаги, начиная писать своё письмо. Понадобилась не одна попытка, чтобы вышло нечто красивое и достойное. Закончив, решила снова перечитать готовый результат.
— Что пишешь? — оторвав взгляд от довольно грустного, как оказалось, текста, посмотрела на Ривая, который стоял в проходе.
— Ничего особенного, — постаралась как можно скорее сложить лист.
— И поэтому так прячешь? — он приблизился к столу, поглядывая на бумагу в руках, и потянулся, чтобы забрать, но я подскочила и отошла к окну.
— Ривай, это небольшая весточка. — Его лицо тут же изменилось на более серьёзное. — И она для тебя, поэтому лучше тебе пока не знать, что в ней.
— Я этого никогда не узнаю, — злобно и в то же время серьёзно сказал, уходя в спальню.
Закинув письмо в конверт, убрала его на книжную полку и пошла вслед за мужчиной. Утром необходимо отдать его Смиту.
Ривай стоял у окна, недалеко от кровати, и рассматривал луну, которая очень ярко освещала помещение. Я видела, как он напряжён и то, что его настроение очень быстро сменилось с хорошего на строго противоположное.
— Мне показалось, что это правильно — написать такое. У тебя ведь такое есть?
— Нет. Не вижу в этом никакого смысла, — он реагировал крайне агрессивно, даже не глядя в мою сторону.
Присев на край кровати, я понятия не имела, что же лучше сказать. Просто держалась за подол платья, перебирая ткань в пальцах, но неожиданно вспомнила одну песню. С одной стороны, она казалась очень грустной, но с другой — была как нельзя кстати. Обратив свой взор на полную луну, стала напевать спокойную мелодию, но слова решила начать только с припева.
«Я буду жить для тебя, обещаю,
Над пропастью, по краю.»
Едва слышно произнесла первые слова, и они не остались без реакции, Ривай окинул меня нечитаемым взглядом, который, в придачу, скрывала темнота комнаты.
«Я тебя проведу, дай мне руку, я буду с тобой.
Я буду жить для тебя,
Слышишь, вечно!»
Привстав с кровати, прошла по помещению, подойдя к спине мужчины и обняв его за талию.
«С твоей любовью бесконечно.
Я спасу нас двоих, ангел мой, ангел мой.»
