Покончив, наконец, с брошюрами (окончательное решение было принято в пользу «Универсального дорожного набора гедониста», включающего в себя десять бездонных чемоданов и кучу всяческой волшебной косметики), Гарри пометил выбранный вариант, на всякий пожарный смёл остальные каталоги на пол и вышел из аудитории. Смеркалось, на стенах коридора уже зажглись факелы, и Гарри радостно отметил, что однокурсников в пределах досягаемости нет, поэтому можно особенно не разыгрывать из себя «Малфоя обыкновенного, средней степени очаровательности». Вскоре он вспомнил, что еду можно добыть на кухне, и побежал к заветному натюрморту с корзинкой фруктов, предвкушая суп с гренками, порцию жаркого и, наверное, пару пирожных с заварным кремом. «Еще попрошу стакан грушевого компота, - додумывал Гарри на ходу, - или клюквенный морс вкуснее?» Увы, стоило ему достигнуть места назначения, как проем открылся, будто по волшебству, и из него вылезла весёлая Гермиона, держащая зеленое яблоко.
- Драко! - радостно воскликнула она. - А я тебя ищу-ищу - нигде нет! Пойдем скорее, а то библиотека закроется. Но пара часов у нас есть, не волнуйся.
- Да я и не волнуюсь, - проблеял Гарри, увлекаемый вперед неугомонной Гермионой, которая пребывала в самом замечательном расположении духа. - Я поесть хотел…
- Ты же не ешь после шести? - удивилась гриффиндорка. - Но я поделюсь с тобой яблоком. Свежее, полезное, никаких жиров, углеводов, сахара, белков…
Тащась по бесконечным коридорам Хогвартса, Гарри отчаянно тосковал по этим самым «жирам, белкам и углеводам». Расшифровки данным определениям он не знал, но сильно подозревал, что всё это наверняка вкуснее, чем та кислятина, коей он без особого удовольствия давился (ну, хоть что-то).
Каталоги остались в спальне девочек Гриффиндора, поэтому перед тем, как основательно окопаться в библиотеке, пришлось завернуть к портрету Полной Дамы. Гарри, предусмотрительно оставленный снаружи, страшно страдал, ностальгируя по родному факультету, причем уже довольно долго (Гермиона уверяла, что она «на секундочку», но чувство времени ей явно изменило). Мимо пробегали гриффиндорки, живо реагировавшие на «Драко» - некоторые даже излишне, так что Гарри пришлось приклеить к лицу то, что он представлял себе как обаятельную ухмылку, кивать и иногда делать неуклюжие комплименты («Лаванда, чудесно выглядишь, и прыщи почти не видны»). Тут он и встретился с Драко настоящим, вывернувшим из-за угла.
- Малфой, - осторожно протянул, неверяще созерцая стройного черноволосого красавца со знакомой внешностью. - Что ты сде… что на тебе одето?
- Да так, проинспектировал твой гардероб, - улыбнулся Драко. - Как твои успехи?
- Ужасно! - зачастил Гарри. - Снейп заставил меня выбирать подарок на свадьбу Герми и твоего отца, и я пропустил обед. А теперь и ужин пропущу, потому что Гермиона жаждет обсудить со мной, то бишь с тобой, подробности своего наряда. Неужели тебе и правда нравится заниматься такой ерундой?
Драко взглянул в страдальчески выпученные глаза Гарри и сжалился: - Ты не виноват, что не унаследовал, как я, великолепный вкус. Хочешь, посижу с вами?
- Хочу! - Гарри торопливо вцепился в мантию Драко, словно в спасательный круг. - Никуда не пойдешь.
- Ну-ну, Потти, успокойся, папочка Драко с тобой, все будет хорошо… - Малфой задумчиво погладил Гарри по собственным светлым волосам. - А они у меня мягкие!
- Гарри! - воскликнула Гермиона, заставшая умилительную сцену утешения в разгаре. - Где ты пропадал?
- Да так, - Драко снял очки, протер их и снова надел, - я гулял…
- Где же ты гулял? - подозрение расцвело в Гарри пышным цветом: уж больно сияла физиономия «Поттера».
- Неважно, - отмахнулась Гермиона. - Драко, нам пора.
- Можно и мне с вами? - мягко поинтересовался Малфой.
- Вряд ли тебе понравиться изучать свадебные платья, - засомневалась Гермиона. - Мы в библиотеку.
- С вами, мои дорогие друзья, мне не было бы скучно даже кормить флоббер-червей салатом. Пошли.
Под чутким руководством Драко платье было выбрано в рекордные сроки, то есть до отбоя. Гермиона не могла надивиться на изменившегося «Гарри», а вот притихший «Драко» ее волновал - было похоже, что ее будущий пасынок заболел. На самом деле Гарри попросту прикорнул под убаюкивающие разговоры («Корсет не подойдет к этой модели, давай посмотрим вон ту, с розовой тафтой…»), и снилось ему блюдо, полное хрустящей жареной картошки и свиных отбивных, политых ароматным пряным соусом. Только он потянулся к яствам, как сон померк, и Гарри почувствовал что его толкают в бок, а потом хватают за руку; после означенных манипуляций в ладонь его перекочевал клочок пергамента.
Не забудь про Гойла, - говорилось в нем. - Коробка под кроватью в спальне. Особые самовозобновляющиеся, как он и мечтал.
Гарри мысленно представил себе насекомых, которые еще и самостоятельно без конца «возобновляются», и ему стало дурно. Драко, сидящий рядом, ободряюще подмигнул и вернулся к обсуждению «мерцающего жемчужного шелка».
С сожалением расставшись с Малфоем и Гермионой, возбужденно щебетавшей о необходимости загодя заказать подходящие туфли в «Тилфитт и Таттинг», и о том, что у мадам Малкин - самая лучшая несмывающаяся помада, Гарри поспешил в спальню слизеринцев, где под кроватью Драко действительно обнаружил помятую коробку внушительного вида. В коробке кто-то копошился и попискивал. Недрогнувшей рукой Гарри изготовился было спалить подозрительную штуку Инсендио, но отвлекся на Забини, вплывшего в спальню в умопомрачительном полупрозрачном костюме, мерцающим и переливающимся всеми цветами радуги. Костюм не оставлял равнодушным: он отпечатывался на сетчатке, въедался в мозг и изгонял оттуда все прежние мысли. Итак, Гарри выронил палочку и уставился на Блейза с открытым ртом.
- Дра-ако, уже готов? - проворковал Блейз, страшно довольный тем, что произвел некоторый фурор. - Тебе не помочь одеться? Или раздеться, а?
- Я одет, - машинально сказал Гарри, прикрывая глаза. Бесполезно: костюмчик преследовал его неотступно, как навязчивый кошмар, даже за сомкнутыми веками.
- Пойдешь в этом? - брезгливо изумился мулат. - В таком только гриффиндорцы ходят. Фи.
- Это такой стиль, - сглотнул Гарри, - мой новый образ. Небрежная распущенность, вот, - он сумел надменно приподнять бровь.
- Ну, против распущенности ничего не имею, - облизнулся Блейз. - Предлагаю тебе присоединиться к нам с Винсом. Не пожалеешь.
- Не сомневаюсь, - прохрипел Гарри. - Блейз, а откуда эта, гм, прелесть?
- Потрясающая вещь, Драко, потрясающая! - Забини просветлел лицом. - Отхватил на распродаже в Хогсмиде. Даром - каких-то триста галлеонов. Он еще может узоры менять! - шумно радовался слизеринец. - Смотри!
Блейз прошептал пару слов, и материал пошел пятнами, расплывающимися и пульсирующим по его поверхности подобно сверхскоростным амебам. Гарри замутило.
- Дра, - Гойл спас положение, вваливаясь в спальню и застенчиво оглядываясь. - Все ждут, ну чё? Волнуюсь, - признался он внезапно, - семнадцать, оно не кажный день. Винс вон книжку подарил, с картинками - жуть какая классная! А ты… - он не договорил и густо покраснел.
- Ах да, день рождения! - сообразил Гарри и поднял с пола коробку. - У тебя день рождения, Гойл? Поздравляю! От меня, - он вручил подарок и осмотрительно отступил подальше.
Крышка с треском открылась, поддаваясь неуклюжим пальцам Грегори.
В коробке было много, очень много разноцветных сахарных тараканчиков.
Глава 47. Страсть и ненависть в Хогвартсе
На следующее утро Гарри страшно мучился от рези в желудке - все-таки последняя пара… десятков (сотен?) тараканчиков оказались лишними. Но зато контакт с Гойлом был налажен надежно и прочно. Гарри проявил несвойственную ему, поистине слизеринскую изворотливость и выяснил, что, хотя личной жизни у увальня отродясь не водилось, на девушек он очень даже поглядывает, и столом Гриффиндора тоже не брезгует, как и замочной скважиной в квиддичной раздевалке (Гойл не доверял всяким там заклинаниям и предпочитал прямой подход, а женская часть команды львиного факультета обычно принимала его за забытый эльфами мешок старых мантий и потому не трогала, обнаружив в очередной раз под дверью). Убедить толстяка, что одна пылкая красотка мечтает только о нем, было проще, чем отобрать у первокурсника-хаффлпаффца карликового пушистика. Принадлежность избранницы к враждебному лагерю Грегори не смутила - он оказался чрезвычайно романтичной натурой, к тому же прочел «Ромео и Джульетту» в адаптированном пересказе с картинками и рвался теперь к любовным страданиям, как молодой гиппогриф к дохлым мышам. Всю ночь Гарри не давали спать страстные вздохи, доносящиеся с соседней кровати - там Гойл перечитывал потрепанную книжку и сладко переживал за персонажей (он очень надеялся, что, быть может, в четвертый раз развязка, наконец, будет счастливой).
