Забежал обратно в магазин, быстро откопал среди битых пару целых бутылок водки, из расчета, что у меня два спорана. Водку положил в сумку. Туда же баклажку с живцом, нож и записку. Добавил в сумку еще пару литровых пластиковых бутылок с водой и переложил все пакетиками с сушеной рыбой и орехами. Все остальное, собранное, растолкал обратно в два пакета.
Из магазина в подъезд бежал так, будто за мной уже гонятся. Руки с раздутыми пакетами расставлены в стороны. Сумка из-за спины сползает под руку, мешает, больно бьет по пояснице. С завистью вспомнил рюкзак психа. Только захлопнув за собой дверь подъезда, выдохнул, но не расслабился.
Подъездная дверь крепкая, металлическая, с мощным дверным доводчиком, открывается наружу. Для зараженных должна действовать по принципу — всех выпускать, никого не впускать. От неотъевшихся зараженных, по идее, должна защитить. А от отъевшихся… А отъевшиеся себе уже проходов через квартиры наделали. Так что останавливаться и как-то дополнительно запирать и баррикадировать подъездную дверь не стал.
Дальше, наверх по лестнице, пошел неспеша, стараясь не шуршать пакетами, и внимательно прислушиваясь к каждому шороху. На восьмом этаже, проходя мимо тела женщины, подумал, что нужно будет позже спуститься и убрать его в одну из открытых квартир.
И только выйдя на крышу, и закрыв за собой дверь, смог расслабиться. Поставил пакеты на стол. Сел на лавочку и откинулся на спинку. Тело ломит от перенапряжения. Хочется пить. Хочется живца.
Глава 4
Робинзонада. Дела житейские
Глава 4. Робинзонада. Дела житейские.
В этот раз глоток живца пошел гораздо легче. Если не акцентировать внимание на омерзительно противном вкусе — отличное тонизирующее средство.
Посидел еще минут пять и начал стягивать с себя свитер. Солнце уже поднялось и крыша начала быстро разогреваться.
— Нет. Не Солнце. Солнце было там, а здесь неизвестная звезда. Она, вроде бы как, больше и краснее. Ээээ… пусть будет Светило.
Да, Светило только поднялось над горизонтом, а на крыше уже жарко. А что будет днем? Странная какая-то погода. Слышал, так бывает в пустыне: ночью холодно, днем пекло. Просто так на крыше не посидишь. Нужно или укрытие делать или место другое искать. И вообще, осмотреться пора.
Дом, на крыше которого я сижу, стоит в середине двора, и он ниже домов, что стоят коробочкой по периметру. Собственно, внутри двора только мой дом и трех ярусная автомобильная парковка, на крыше которой расположены спортивные площадки. Наличие парковки объясняет отсутствие стоящих машин у домов.
Под моим домом внутридворовая кольцевая дорога, в промежутках между домами, стоящими по периметру, она имеет выезды из двора. В той стороне, куда утром ушли зараженные, в разрыв между домами виден, мне так думается, старый город, двух и трехэтажные домики с красными черепичными крышами. С противоположной стороны, из-за домов виднеются строящиеся свечки многоэтажек и конструкции башенных кранов, прилепившиеся к ним.
Видно, мягко говоря, мало. Если куда и идти, то на стройку, лезть осматриваться со стоящейся высотки. Ну, или хотя бы на соседний дом. Однако и это сделать прямо сейчас почти нереально. Во дворе опять появились нелюди, то есть зараженные. Их не так много, как раньше, но пробраться мимо них незамеченным не получится. Одно радует — чуйка не подвела. Не зря бежал, как ошпаренный.
Специально сходил посмотреть, что происходит с торцевой стороны дома, где магазин. Там тело пупса активно, и весьма успешно, вырывая крупные куски плоти, жрет зараженный, размерами немного меньше самого пупса. Было в его движениях что-то странное, что привлекло мое внимание. И только через несколько минут наблюдения я заметил, что у зараженного поломаны ноги ниже колена. Передвигается он на четвереньках, опираясь на ладони рук и на колени, при этом голени тащатся по земле, иногда выгибаясь по отношению к телу под немыслимыми углами. Но зараженного, похоже, это не особо беспокоит. В движениях он чем-то очень похож на обезьяну с длинными передними и короткими задними конечностями.
Наблюдать, как зараженный жрет пупса, быстро надоело.
Похоже, нужно как-то обосновываться на крыше и ждать, когда что-то изменится, или помощь придет. В конце концов, не будут же зараженные здесь сидеть, когда еда закончится. Главное самому их пересидеть и не умереть от голода и жажды. И от спорового голодания.
Стою на крыше, чувствую себя Робинзоном на необитаемом острове, вокруг людоеды. Странно, память не вернулась, а книжку помню, в общих чертах правда.
— Ладно, что там по классике?
— Сначала тащим все полезное в одно место.
Ближайшим и наиболее перспективным местом для поиска полезных вещей были определены открытые квартиры на восьмом этаже.
Первым делом убрал тело женщины. Завернул в покрывало и оттянул в ванную комнату ближней к лифту квартиры.
Самой ценной находкой стали две большие девятнадцати литровые бутыли с водой. Несколько упаковок макарон и круп. Сахар, соль, специи… И большой, почти разморозившийся кусок мяса.
Нашел пару крепких ножей, один с длинным лезвием, второй с коротким. Тоже кухонные, но по качеству намного лучше того, что у меня был.
Взял металлическую посуду и деревянные стулья на дрова. На четвертом этаже нашел несколько кирпичей, вывалившихся из стены с выбитой дверью, сделать место для костра.
Натаскал на крышу одеял и подушек.
Срезал пленку натяжного потолка и сделал что-то вроде палатки. Перекинул пленку через стол и придавил лавочками с двух сторон.
В одной из квартир нашел чистый блокнот и пару ручек и карандашей. Больше часа подробно записывал, что со мной происходило последние дни. В общем, записал все, что смог вспомнить: события, ощущения. Нарисовал план двора. Даже если провалов памяти больше не будет, ведение дневника позволит лучше осмысливать происходящее.
Вложил записку психа в блокнот. Появилось ощущение, что так неправильно. Что будет лучше, если она все время будет при мне. Она ламинированная, не размокнет, не сотрется. Переписал записку психа в блокнот на отдельный лист и спрятал ее в нагрудный карман.
За такими простыми делами прошел весь день.
Вечером открутил ручки с дверей, выходящих на крышу, в будках над своим и соседними подъездами. Защелки на дверях крепкие и без ручек двери открыть не получится.
И на небольшом костре сварил найденный кусок мяса.
Мясо получилось жестким. Чтобы прожевать, приходится резать его тонкими полосками. Процесс неспешный, можно посидеть и подумать спокойно.
Я легко принял новую действительность. Даже как-то слишком легко. Может, потому что ничего не помню. А может, еще и из-за гипотезы копирования, что была изложена в записке психа. А может, просто я сам такой. Ну, попал куда-то. Ну, копия. Ну, без памяти. И что? Просто новая отправная точка, чтобы жить дальше. Понять бы только как.
То, что вокруг происходит полная жесть, меня тоже не сильно тревожит. Жизнь так устроена, всегда кто-то кого-то ест. А то, что люди становятся зверями и жрут друг друга, тоже логично — в городах, по большому счету, жрать больше и нечего. Собственно, люди от зверей не сильно и отличаются, а с потерей разума не отличаются вообще. Единственный способ выжить — стать сильнее, быстрее… Что зараженные и делают. Я сегодня весь день периодически наблюдал за зараженными. Те, кто с утра еле таскали ноги, к вечеру подъели остатки гниющего мяса, и уже довольно резво бегают, нападая на более слабых собратьев. С особой резвостью бегут туда, где раздается звук бьющегося стекла, когда очередной зараженный не находит другого способа выйти из квартиры кроме как через окно. Некоторые уже полностью голые, но еще с волосами на голове.
