— Вы, разумеется, покажете свою ухоронку, где смогли скрываться сразу и от анбу, и от Хьюга, и от всех прочих.
Сарутоби не спрашивал, и Хоконе оставалось лишь согласно кивнуть.
— Это за деревней. Примерно в дне пути. Если дадите карту, я отмечу место.
— Так это вне деревни? — нахмурился Хирузен. Как вы смогли незаметно уйти сквозь защиту?
— Примерно за два года до нападения Мадары я принимала участие в формировании линии обороны деревни. Ставила в подходящих для проникновения местах площадные гендзюцу, помогала с установкой ловушек. Новых ловушек было немного, так что мне не составило особенного труда обойти все секреты и просто уйти.
Хирузен молча обдумывал сказанное. Учитывая, как Яманака отзывалась о сидящей напротив женщине, он был готов поверить, что спустя столько лет она помнит, что и где когда-то там ставила. И даже не сомневался в способности столь хитрой особы «просто уйти». В конце концов, после войны линия обороны пусть и была восстановлена, но модифицирована была незначительно. Деньги нужны были во всех местах сразу, и даже сейчас ещё чувствовался их недостаток. А учитывая потери, которые понесли все участники конфликта за достаточно долгий срок мира, можно было ручаться. Никто просто не вытянет сейчас ещё одну войну. Потому, после минимального восстановления постов, секретов и ловушек, дальнейшее укрепление защиты было отложено на будущее. Но всё же. Пусть барьер, работая на минимуме, просто выпустил её наружу. Это понятно. Иди, куда хочешь, какие проблемы? Обратно-то так не выйдет. А Хоконе как-то удалось. Причём так, что никто и не почесался. И если бы ей вздумалось скрываться или устроить какой-то враждебный акт, то её не удалось бы остановить.
— Как вы проникли в деревню?
— Ммм. Нехорошо звучит. Будто я вражеский шпион, — пошутила Хокона, но, не найдя на лице хокагэ улыбки, посерьёзнела. — Да я не проникала. Вошла в ворота, как и все.
— И вас никто не задержал?
— А с какой стати меня задерживать? — удивилась она, — я прямо подошла к шиноби у ворот. Они меня знали. А поскольку у меня даже оружия не было, не то что бы груза какого-то, или ещё чего-то в этом духе, то после недолгой беседы они просто меня пропустили.
Слушавший всё это Сарутоби почувствовал, что у него дёргается глаз.
— Они просто пропустили вас, зная что вас ищет анбу?
— Ну, они предупредили меня, — кивнула Хокона. — Хорошие, вежливые молодые люди. Я пообещала им, что не буду откладывать встречу.
— Они должны были задержать вас и доложить!
— Наверное, — пожала она плечами, — но зачем суетиться? Я иду в деревню. Дзюцу я использовать не могу. Оружия не имею. Обратно без разрешения они меня не выпустят. Так чего зря бегать? Анбу и сами меня найдут, если мне вдруг придёт в голову прятаться от них. Собственно, так и вышло.
Хирузен снова замолчал. Не то чтобы ему нечего сказать. О нет, совсем наоборот. И он обязательно даст знать всем причастным, всё что думает о такой безответственности. Но не сейчас. И гнев плохой советчик, и аудитория не та. Тут ему нужно решить другой вопрос. Оставить ли Хокону здесь или же отпустить. В пользу второго варианта говорило то, что, несмотря на то, что рано или поздно от неё всё равно пришлось бы избавиться, момент и способ были крайне неудачными. Она вместе с ним стояла у истоков воли огня, стала её лицом и знаменем. И посадить её по пустым подозрениям — значит просто перечеркнуть всё, чего удалось добиться с таким трудом. Нет, символ не может быть замазан грязью. Она должна уйти красиво, подобно героям из сказаний, в отчаянной битве, в окружении врагов, спасая ценою жизни своих товарищей. Это был серьёзный аргумент, и Сарутоби без колебаний отправил бы её гулять до поры, но… Но его грыз червячок сомнений. Не отводя от неё пристального взора, он видел больше, чем измождённую женщину. В уставших глазах, что всё же смело встречали его взгляд, он отчётливо различал изощрённый ум и стальную волю. Эту женщину стоило принимать в расчёт, даже пока она не вернула себе силу. Что же будет теперь? Не станет ли она опасна ему? Стоит ли та польза, которую она может принести, возможных неприятностей? Нет, он не боялся её, как шиноби. Что такое джонин Бэ ранга по сравнению с ним? Да и даже будь она полноценным Эс рангом, и то исход противостояния вряд ли вызвал бы у кого-то сомнения. Но ведь она действует совершенно иначе. А её восстановление, как куноичи, лишь придаст ей веса. И если такая фигура будет неподконтрольна…
— Хокагэ-сама, не мне вам указывать, но разве их вина настолько велика?
— Что? — мрачная задумчивость уступила место удивлению, что выразилось в поднятии бровей.
— Простите, просто у вас было такое лицо, что стало страшно за жизнь этих бедняг.
— Всё в порядке, — уверил её Хирузен. Просто кое-что вспомнил.
— Понимаю вас. Это место, -Хокона повращала головой, как бы обводя пространство вокруг, — и впрямь прекрасно лечит от забывчивости. Вот, например, пока я тут сидела, мне удалось вспомнить одну из речей Хаширамы-сама, посвящённую принципам, на которых основана Коноха. Представляете?
— Ммм?
— О, вижу, эта тема вам не близка, — не удивила её реакция Сарутоби, -но позвольте я расскажу вам её суть.
Видя, что хокагэ теряет интерес к беседе, она ускорила изложение:
— И тогда вы поймёте, о какой возможности я вам говорила.
Глава 48
— Эй! Смотри, куда прёшь, мелкий засранец! — послышался позади возмущённый вопль толстяка, в которого я врезался, не вписавшись в поворот.
— Похудей, а то не обойти!
Залившись смехом и не обращая больше внимания на крики за спиной, я продолжил свой путь. Сегодня прекрасный день. Солнце мне улыбалось, настроение было отличным, а я сам, казалось, любил весь мир. Такое со мной бывало крайне редко. Честно сказать, я уже и забыл, каково это. И оттого было только приятнее.
Какая-то пара минут бега - и вот он, госпиталь. При виде показавшегося впереди здания я ускорился ещё. Три дня назад разбирательство по поводу пропажи моего учителя, наконец, завершилось. Уж не знаю, ни где она была, ни почему пропала, ни в чём её подозревали, но она полностью оправдана, что было доведено до сведения всех и каждого лично хокагэ. Не в том смысле, что Хирузен Сарутоби ходил по домам, стучался в двери и рассказывал всем, какая замечательная Хокона-сан и как её напрасно в чём-то подозревали нехорошие анбу, а в том, что подпись в деле его. И принятое решение нужным людям он объявил. А вот они уже разнесли весть по всей Конохе. Но без каких-либо подробностей. Пропала. Искали, нашлась, проверили. Невиновна. Свободна. Вот и вся история.
Вообще-то, для многих этого достаточно. Даже для неравнодушных. Ведь всё же закончилось хорошо? Так зачем задавать вопросы? Все живы и здоровы, а что там было и почему всё случилось, как случилось — да кому какая разница? Что ж. Не буду спорить. В такой позиции есть определённые преимущества. И проще так и безопаснее. Но вот беда. Мне такое не подходит. Адепт гендзюцу, который не интересуется происходящим, либо мёртв, либо, в лучшем случае, стоит на месте, вместо того, чтобы идти вперёд в своём развитии. А потому я был полон решимости потребовать у учителя ответы. Ну…вежливо попросить точнее, — мне вдруг вспомнились её наказания. А то можно и вовсе подождать, пока сама не расскажет, — проснувшаяся осторожность в виде фантомно занывшего уха убедительно вещала о едва ли не самой важной добродетели шиноби — терпении. Думаю, стоит прислушаться.
Вот и всё. Я остановился перед входом, чтобы перевести дух и привести себя в относительный порядок. Не дело, если я встречу сэнсэя в виде взлохмаченного и запыхавшегося чучела. Так что, выдохнув, я критично себя осмотрел и, сочтя, что выгляжу достаточно опрятно, принялся за волосы. Вообще, это вечная проблема. Я-то хотел попросту их сбривать, чтобы не не мучиться, но сэнсэй не одобрила. «Мой ученик не может выглядеть, словно какой-то вшивый монах», прозвучал вердикт, и на этом вся дискуссия была завершена. Распустив хвост и достав из кармана расчёску, уж было вознамерился окончательно придать себе благообразный вид и направиться внутрь, но понял, что опоздал. Двери госпиталя распахнулись и…
