Благо, за мной больше никто не наблюдает и не лезет с ненужными разговорами — все слишком заняты. Хренов герой направляется прямиком к убогому судну, подхватив в обе руки заляпанные металлические канистры с соляркой. Блондинка бесцельно слоняется туда-сюда вдоль каменистого берега, всматриваясь в ровную гладь залива, а Вещь с громким лаем гоняется за чайками.
Мятный вкус зубной пасты немного облегчает приступ дурноты — наспех сполоснув лицо холодной водой из-под канистры, я снова начинаю чувствовать себя человеком.
Остаётся надеяться, что мы доберёмся до Сент-Джонса в самые ближайшие дни, и никто из моих спутников ничего не заподозрит.
А пока что нужно заняться более неотложными делами — например, загрузить на палубу весь наш скудный багаж.
И хотя визуально кажется, что пожитков совсем немного, это занятие отнимает не меньше пары часов. Во многом потому, что большая часть вещей разложена не по сумкам, а хаотично распихана по салонам и багажникам обоих автомобилей. Ворох одеял и постельного белья всех расцветок, не меньше десятка разномастных подушек, чистая и грязная одежда вперемешку, целый арсенал разнообразного оружия, пятилитровые канистры с питьевой водой, множество консервных банок и пакетов с съестным… Oh merda.
Пожалуй, стоило бы заблаговременно обзавестись парой-тройкой чемоданов.
Или просто выкинуть добрую половину вещей.
Но это слишком неразумно. Мы не знаем, с какими трудностями и лишениями придётся столкнуться на том берегу залива. Вполне возможно, что мы не сможем найти машину на ходу — тогда придётся продолжать путь пешком и ночевать под открытым небом. В таком случае одеяла непременно пригодятся, чтобы не схватить простуду от переохлаждения.
Даже самое несерьёзное заболевание в нашем мире являлось потенциально опасным и грозило осложнениями — ведь запас лекарств с нормальным сроком годности истекал катастрофически быстро.
Энид по мере возможности помогает мне переносить багаж, но то и дело вынуждена отвлекаться на истошно вопящего младенца. Хренов герой топчется на крохотной палубе буксира, принимая переброшенные с причала вещи и заодно кидая на меня заинтересованные взгляды, которые я упорно игнорирую. Он выглядит немало озадаченным, но больше не пристаёт с расспросами — ненавязчивость, определённо, лучшее из его качеств.
Мгновенно укоряю себя за эту мысль.
Oh merda, и когда я начала замечать в нём так много плюсов? А главное — зачем?
К моменту, когда вещи и припасы на берегу заканчиваются, у меня уже нещадно ноют руки и ломит спину — странно, никогда прежде не замечала за собой подобного упадка сил. Даже в самые плачевные времена в начале эпидемии, когда ещё не могла отважиться на вылазку в супермаркет, опасаясь встречи с тварями, и была вынуждена растягивать последние запасы еды чуть ли не на месяц. Вероятно, всему виной нынешнее… состояние. Старательно избегаю слова «беременность» даже в мыслях, словно отрицание проблемы поможет её решить.
Несусветная глупость, знаю.
Но так легче.
— Ну… вроде как порядок, — не слишком уверенно заявляет Галпин, наконец выбравшись из рулевой рубки и обтирая испачканные в машинном масле ладони о собственные штаны. — Можем отплывать.
Мы все как по команде обмениваемся молчаливыми, но красноречивыми взглядами, думая примерно об одном и том же.
Вот и последний рубеж, решающий рывок на пути к долгожданному спасению… или же к глубочайшему фатальному разочарованию. Как только мы ступим на палубу буксира, повернуть назад уже не получится. Вряд ли нам удастся вернуться обратно на материк, если что-то пойдёт не так. Отрезанный от остального мира остров может оказаться не только обителью выживших, но и смертоносной ловушкой.
— Забирайтесь скорее на корабль. Только осторожно, доска неустойчивая, — предупреждает Торп, кивнув на некое подобие трапа, наспех переброшенное между палубой буксира и причалом.
Энид, стоящая рядом со мной, боязливо косится на прогнившую толстую доску — расстояние совсем небольшое, всего лишь два или три шага, но не умеющая плавать блондинка явно паникует. Без лишних слов поворачиваюсь к ней и забираю притихшего младенца из её рук. Мало нам проблем, не хватало ещё, чтобы она свалилась в ледяную воду вместе с ребёнком.
— Шевелись, — бескомпромиссно заявляю я, подталкивая оторопевшую девчонку к краю причала. Она часто-часто моргает, испуганно уставившись на плещущиеся волны, но покорно подчиняется и осторожно шагает вперёд.
— Ничего не бойся. Если что, я тебя поймаю, договорились? — ободряюще улыбается хренов герой, протягивая к Синклер руки. Я молча возвожу глаза к безоблачному небу, искренне недоумевая, чего ради разводить такую драму на пустом месте. Даже если Энид оступится и упадёт в воду, она точно не успеет утонуть. — Не смотри вниз. Смотри на меня, ладно?
Пока доморощенный лидер с присущим ему участием помогает блондинке побороть страхи, ребёнок у меня на руках неожиданно просыпается. Распахивает тёмно-карие отцовские глаза и принимается активно барахтаться в нетугом коконе из пелёнок — свёрток немного распадается, и наружу выбирается розоватая детская ручка, сжатая в крошечный кулачок. Я внимательно всматриваюсь в сморщенное личико младенца, безуспешно пытаясь примириться с осознанием, что угроза материнства теперь нависла и надо мной. Если только в самое ближайшее время я не найду безопасный способ избавиться от скопления клеток, пустившего корни внутри моего организма.
Особенно резкий порыв ветра треплет мои волосы, которые выбились из ослабевшего пучка. Длинная прядь спадает на личико Эдмунда, и он рефлекторно сжимает её в кулачке, немного потянув на себя. Зачем-то прислушиваюсь к внутренним ощущениям, силясь отыскать хоть что-нибудь, отдалённо напоминающее материнский инстинкт — но пусто. Я не испытываю абсолютно никаких чувств к мелкой демоверсии человека — если не считать брезгливого отвращения, когда отпрыск Петрополусов начинает жалобно хныкать и пускать слюни.
Его мамаша тем временем осторожно перебирается на палубу буксира, успешно избежав участи угодить в ледяную воду.
Хренов герой свистом подзывает моего пса, и Вещь без тени страха перебегает по доске на жалкое судёнышко, заискивающе виляя хвостом. А я в последний раз оборачиваюсь назад. Пыльный чёрный внедорожник теперь выглядит таким же покинутым, как и множество других машин, брошенных на дороге давно погибшими хозяевами.
Я снова начинаю чувствовать себя так паршиво, будто теряю очередного верного товарища — но иного выбора нет. Тяжело вздыхаю, в самый последний раз окидываю долгим прощальным взглядом местами покоцанный капот… А потом поворачиваюсь обратно к буксиру, удобнее перехватываю хныкающий свёрток и перебираюсь на палубу, проигнорировав протянутую руку Торпа.
Качка адски утомительна.
С момента, как очертания порта растаяли за горизонтом, прошло уже больше двух часов — солнце клонится к закату, омерзительно яркий оранжевый диск уже касается безмятежной водной глади, окрашивая всё вокруг в золотисто-багряные тона. Мотор буксира гудит негромко и размеренно, пока крохотное судёнышко несёт нас навстречу новой жизни, разрезая носом лёгкие волны.
Энид с сыном уже спокойно спят в единственной имеющейся каюте, Тайлер и Ксавье орудуют в рулевой рубке — сквозь пыльное окно видно, как они поминутно склоняются над обнаруженными на судне картами и вроде как даже прокладывают курс. Вещь то и дело приподнимается на задние лапы и визгливо тявкает, жадно наблюдая за кружащими над нами чайками.
