Миранд! Красивое имя, но старое лучше. Басто… Рута улыбнулась. В третий раз он спас ей жизнь. Басто…
Тихо скрипнула дверь, и скинув одежду он вошел в парилку.
— Не возражаешь?
Она покачала головой и улыбнулась ему. Опустившись на колени, он долго смотрел ей в глаза, пытаясь отыскать в них что-то для себя очень важное.
— Какая же ты красивая, — шептал он, гладя ее живот, грудь, шею. — Как же я…
Страстный поцелуй не дал закончить ему признание. Слова перестали иметь значение. Магия прикосновений… вдохов… движений… заполнила все, и все затмила на краткий миг любви и страсти.
* * *
Ночь покидала землю, унося с собой свои волшебные дары. Гладкая кожа, мускулистые плечи, черный шелк волос и горящий взгляд. Как же не хочется расставаться! И в тоже время, какая-то неведомая сила влечет прочь от него. Что-то более сильное и желанное, тянет и ноет под сердцем, не давая утонуть и забыться в этих темных бездонных глазах. Он знает, неведомым самому себе образом, чувствует ее до малейших изменений в настроении. Грустно! Пора уходить.
— Береги себя, — шепнула Рута, прижавшись к его груди.
— Ты тоже будь осторожна.
Прощальный поцелуй, слезы заблестели в ее глазах.
Уже в дверях, Басто остановился.
— Он ждет тебя в Белвиле, — тихо произнес он.
— Твой сын?
— Ведьмак.
Хотя снег еще и покрывал все вокруг толстым, искрящемся на солнце покрывалом, в воздухе чувствовалась весна. Еле уловимое ее дыхание вызывало в душе противоречивые чувства тоски и радости. Хотелось жить и смеяться, и в то же время плакать… Почему-то именно сейчас разлука стала ощущаться особенно остро. Гораздо острее, чем тогда в Белвиле, когда встретив ее радостными объятиями и поцелуем, таким сладким, что все прежнее померкло для нее в тот же миг, Геральт сообщил, что вынужден спешно отправляться в Хаггу. Не успела она сказать ему и пару слов, как явился Арден и мужчины вскочив в седла, поскакали на Теодуль.
Тогда обрадовавшись встрече с Цири и этим славным юношей, заглянув в счастливые глаза подруги, она не так резко прочувствовала расставание. А теперь, пережив длинную зиму, высоко в горах Тир Тохаир, с блеском весеннего солнца, пришло желание лететь туда где он, быть его частью, его тенью.
Ели бы она была повнимательнее и менее доверяла этому подлому святоши и его завистливой жене! Зачем она приняла эту чашу с медовухой и выпила ее? Почему не почувствовала сонного зелья? Если бы не все это, ему не пришлось бежать сломя голову в Аэдирн. Он был бы рядом и она целыми днями могла смотреть в его необычные глаза, целовать его шершавые руки… Судьба каждый раз разводит их все дальше и дальше друг от друга! А может быть Предназначение?
Зачем Энкелею понадобился ведьмак? Он ведь заполучил себе Басто! Оборотни, чародеи, ведьмаки — странное воинство. Конечно, Геральт и не подумал бы устраиваться к нему на службу, если бы граф за вызволение Руты не потребовал с него эту плату. Интересно: а знал ли Басто, что за позволение ему выручить ведьмачку, расплачиваться придется ведьмаку? Да граф умеет добиваться желаемого!
Цири тоже затосковала. Вспыхнувшая словно молния любовь, ослепила ее и заставила забыть обо всем на свете. Не последуй Арден за ней сразу же, как выполнил все ими задуманное, предварительно дав обещание Ветславу вернуться в Аэдирн до наступления зимы, она, конечно, не усидела бы так долго, ожидая задерживающуюся Руту. Когда незнакомая беловолосая женщина с младенцем на руках, появилась на пороге ее хижины, Арден уже собирался в путь. Выслушав Верф, она решила проводить его в Белвиль, что бы встретить подругу и подольше побыть с любимым. Проводив мужчин, женщины отправились в горы, в то самое найденное Цири безопасное место.
Здесь в старом заброшенном доме, погибшего в Соддене чародея, ведьмачкам предстояло провести еще довольно долго. Место это было не обычным, за что и приглянулось Цири. Здесь находился большой источник энергии, такой сильный, что отследить кого-либо магическим способом в зоне его действия, было совершенно не возможно. Но поскольку существовали и другие способы, оставить ребенка одного с кормилицей, даже в таком хорошем укрытие, ведьмачки не могли. Обе поклялись Геральту всегда находиться рядом с малышом, и сберечь его во что бы то ни стало. Хотя не раз уже пожалели об этом.
Инсон порой был просто невыносим. Обращаясь в животное когда вздумается, он путаясь в одежде, носился по всему дому сшибая все на своем пути. Постоянно требовал к себе внимания, и полностью игнорировал попытки взрослых как бы то ни было влиять на его поведение. Конечно, ведьмачки все равно добились бы чего хотели, но дело сильно усложняла Верф, балующая его сверх всякой меры. Каждый раз когда Рута или Цири собирались устроить ему выволочку, она бросалась на его защиту с такой яростью, что добраться до ребенка можно было только прикончив волчицу. Конечно же, малыш сразу усвоил, что ему все можно, надо только держаться поближе к кормилице, и чрезмерно безобразничал.
Ведьмачки старались больше времени проводить вне дома, каждое утро отправляясь на охоту, а днем устраивая себе и Бахе тренировки, но в ненастные дни приходилось сидеть в доме, беспрестанно нервничая и ругаясь на сорванца. А когда он начал ходить и в человеческом обличие, гораздо раньше чем обычные дети, то покой наступал только с приходом ночи и заканчивался с рассветом. Больше всего доставалось маленькому эльфу, которого в качестве учебной дичи для Инсона, определила Верф.
Баха стоически сносил синяки и царапины, и на ведьмачьих тренировках старался изо всех сил, и надо сказать, делал огромные успехи. Он оказался очень способным учеником и добрым, славным мальчишкой. Совсем недавно Рута случайно узнала, что он в их отсутствие, совершенно безропотно прислуживает Инсону, будто принцу, выполняя требование Верф. Разговаривать с волчицей было абсолютно бесполезно. Здравый смысл, логику и трезвую оценку, полностью затмила какая-то нездоровая любовь и опека.
Все как-то еще ладилось до сегодняшнего утра, но то что произошло утром ни Рута, ни Цири стерпеть уже не могли. А именно, стоило им только покинуть дом, как кормилица устроила Инсону очередную охоту на эльфа. Окрепший и выросший до размера осла, леопард так сильно ударил Баху, что тот с трудом смог подняться. Счастливая успехами своего подопечного и не обращая внимания на травму другого ребенка, волчица продолжила охоту. На сей раз Баха не стал смиренно сносить жестокость, а вспомнив чему его учили ведьмачки, схватил швабру и устроил не знавшему еще отпора Инсону, настоящий ведьмачий поединок с чудовищем. Получив пару раз по башке палкой, маленький аниот побежал жаловаться Верф, и та напугав эльфа до полусмерти звериным оскалом, заперла его в темном холодном чулане, где он просидел до возвращения ведьмачек, продрогнув до самых костей. Когда Цири укрыв Баху одеялами, побежала топить баню, Рута ворвалась в комнату волчицы с таким видом, что та даже опасливо отступила.
— Ребенок больше не нуждается в материнском молоке, — твердо объявила ведьмачка, — Уходи!
— Я не оставлю его одного, — лицо Верф стало превращаться в волчью морду.
— Он не один. И я тебе не маленький мальчик, меня зубками не напугать. Видала и побольше!
Меч молниеносно вылетел из ножен. Поняв, что ведьмачка не шутит, и одного резкого движения будет достаточно, чтобы лишиться головы, волчица замерла и лишь черты лица приняли прежние очертания.
Инсон изо всех сил жался к ее ногам с ужасом глядя то на серебряный клинок, то на Руту.
— Пришло время тебе уходить, — указала на дверь ведьмачка. — Пока ты совсем не испортила мальчишку.
— Мне лучше знать, как надо воспитывать оборотня, — сверкая глазами прошипела Верф.
— Он не простой оборотень и рожден не волчицей, а могущественной чародейкой, которая хотела вырастить из него человека, а не кровожадную тварь.
— Откуда тебе знать, чего хотела его мать? — зло усмехнулась Верф. — Или она делилась с тобой не только мужем, но и своими мыслями?
— Йеннифэр была моей приемной матерью, поэтому я хорошо знаю, как бы она хотела воспитать сына, — опередила подругу, появившаяся в дверях Цири. — Она была строгая, но любящая и справедливая, без глупого фанатизма и поклонения.
Цири достала из кармана маленькую коробочку украшенную причудливым вензелем. Нажав на него, девушка положила коробочку на раскрытые ладони, после чего коробочка вытянулась во все стороны, и прибавив в размерах раз в десять, превратилась в портрет красивой женщины с фиолетовыми огромными глазами и копной вьющихся черных волос.
— Иди сюда мальчик. Посмотри.
Продолжая дрожать, Инсон все же выпустил колени кормилицы, и глядя словно затравленный зверек, медленно подошел к Цири.
