Проблемка.
Туманный крейсер вскочила с места, нервно зашагав по помещению. Рано, ещё слишком рано раскрывать все карты. Хоть она и связалась со своими, но её статус по отношению ко Флоту до сих пор не определён и непонятно, что делать дальше, каким курсом двигаться.
Астория остановилась у стеллажа с книгами, пробежав кончиками пальцев по корешкам книг, выставленных на полках.
А если пойти ва-банк? Сыграть на чувствах страха и ответственности. Люди слишком подвержены своим эмоциональным переживаниям, и это можно использовать. К тому же, не следует забывать её основную задачу, поставленную флагманом много лет назад и не отменённую до сих пор — изучать человеческое общество. Ну и что, что общество сейчас другое — так даже интереснее. Тем более, базовые потребности и реакции сознания остаются у людей неизменными: есть, спать, размножаться, и жажда безопасности. Вот на этом чувстве можно попробовать и полавировать.
Она ещё какое-то время обдумывала пришедшую ей в ядро идею, с каждой секундой укрепляясь в выбранном решении. Пусть и появится некая неопределённость, связанная с хаотичностью мышления человеческого разума, но зато будет не так скучно и предсказуемо. Она же не линкор, чтобы спокойно рассекать гладь моря в окружении охраны, ожидая, пока разведчики доставят координаты цели. Она и есть тот самый разведчик. Её задача не бегать от противника, а найти его и держать под наблюдением, или… провоцировать, ведя за собой в нужную ей точку, где его будет ждать неотвратимый сокрушительный удар.
— Барти, отдай мне все палочки, что у тебя есть!
Заимперенный пожиратель смерти без колебаний протянул лежащую возле руки трофейную палочку Грюма, и извлёк свою собственную из тайника в столе.
Астория, забрав протянутые палочки, положила их к себе в сумочку, чтобы в случае чего не поломать и, усевшись в кресле у противоположной от стола стены, нашла среди фоновых процессов ядра тот, что контролировал работу «Империо», после чего остановила его работу.
***
— А-а-а-кхаа-кха-а, — Крауч, выронив из пальцев перо, вцепился пальцами рук в собственную грудь, царапая её в тщетных попытках вдохнуть воздух.
За последнее время, проведённое под тотальным контролем туманницы, его лёгкие, казалось, разучились самостоятельно дышать, и отказывались сами сокращаться без управляющих команд ядра. Несмотря на все свои попытки ему никак не удавалось сделать спасительный вздох, и когда у него в глазах стало темнеть от медленного удушья…
— Круцио!
Жуткая боль на долю мгновений скрутила его тело в мышечном спазме, но, самое главное, лёгкие наконец-то непроизвольно сократились, втянув в себя такой безумно сладкий, спасительный воздух.
Дышать! Какое это блаженство дышать. Просто… Самому… Дышать… Не по приказу… Не зря, видимо, смерть от удушья входит в число самых мучительных смертей.
Тяжело и глубоко втягивающий в себя медовый воздух, бессильно распластавшийся на столе Бартемиус Крауч медленно приходил в нормальное состояние.
Сознание, лишившись жёсткого контроля «Империо», тоже постепенно очищалось, и в голове у пожирателя смерти стали всплывать последние осознанные воспоминания: лес, поляна, подстроенная ловушка, допрос, безразлично-скучающий девичий тон произносящий «Империо» и… туман в котором он, казалось, бездумно бродил целую вечность.
Стоп! Империо? Он был под контролем «Империо»?
Крауч, получив разом мощный заряд адреналина, со стоном, рывком выпрямился в кресле, силясь понять, где он собственно находится. Эм-м-м, в своём кабинете? То есть не в своём, а в кабинете Грюма, а-а-а, Моргана подери, в кабинете профессора ЗОТИ. Неважно! Почему он здесь? А где его палачи? Ему что, весь этот кошмар наяву — приснился? Но он же помнит, как кто-то колдовал сейчас «Круцио», и тело всё ещё до боли знакомо ноет от остаточных последствий пыточного.
Подслеповато моргая слезящимися от фантомной боли глазами, он закрутил головой, высматривая противника.
— Мда, жалкое зрелище. А столько было гонору и гордыни, — раздался в кабинете тихий голос с безразлично-ледяными интонациями.
Что? Кто? Крауч, протёр глаза, и только тогда смог рассмотреть сидящую около стены Кливленд, которая цветом форменной одежды гриффиндора неплохо сливалась с обивкой кресла. Тварь! Стараясь не подавать виду, он зашарил рукой под крышкой стола, нащупывая тайник с палочкой.
— Можете не напрягаться, я всё равно всё вижу. К тому же ваша палочка сейчас у меня.
Барти замер, не отрывая своего горящего ненавистью взгляда от этой, которая спокойно развалившись в кресле, сложив руки домиком, со скучающим выражением на лице наблюдала за его трепыханиями.
— Ты… — от попытки рыкнуть он закашлялся. — Ты понимаешь, глупая девчонка, против кого ты пошла? Когда мой Лорд узнает…
— Да, да, мне это тоже очень интересно и страшно, аж жуть. Ну-у-у… это в том смысле, что страшно представить, что он с вами сделает, когда узнает о том, как вы проиграли по всем статьям недоучившейся ученице гриффиндора, попали к ней под «Империо», выболтали все планы, и вообще рассказали столько… — сидящая в кресле тварь в образе миловидной девушки счастливо зажмурилась. — М-м-м… Очень, очень интересно.
Сидящая Кливленд резко вскочила с кресла, сбрасывая с лица весёлое выражение лица. Теперь на Крауча, давя его пылающим взглядом, смотрела абсолютно безэмоциональная маска, на которой не отражалось ничего. Ничего даже в том смысле, что когда в кабинете профессора прозвучали холодные, равнодушные слова, рот Кливленд оставался закрытым, а её голосом будто говорили сами стены.
— Мистер Бартемиус Крауч! Вы трус, негодяй и подонок! Вся ваша жизнь — это путь злобы, зависти и предательства! Вы слабы духом и телом! Ваша польза сомнительна! Но в рамках социального эксперимента я готова дать вам шанс. Последний и единственный. У вас будет выбор. Слушайте меня внимательно и не говорите потом, что не слышали.
Освещение в кабинете моргнуло и… погасло, погрузив присутствующих во тьму. Ненадолго. За телом Кливленд вспыхнул невидимый Барти источник света, окутав контур фигуры Кливленд сияющим ореолом.
— Вариант первый: вы можете — чего ещё ожидать от труса — попробовать пожаловаться на меня своему, прячущемуся от всех, «лордику». Как я уже говорила, мне будет очень интересно узнать, что он с вами за это сделает.
— Вариант второй: можете пожаловаться на меня Дамблдору, ну или сразу в аврорат. Мне тоже будет интересно узнать реакцию директора на такие новости, и что он попробует сделать дальше. Ваша судьба, я думаю, в данном случае будет понятна без разговоров. Но вдруг у вас наберётся хоть капелька мужества пожертвовать собой, чтобы вывести на чистую воду такую страшную «меня».
— Вариант третий — побег! Можете попробовать сбежать. Сбежать от своего нынешнего хозяина, сбежать от Дамблдора… — девушка слегка склонилась вперёд. — Сбежать… от меня. Мне это тоже будет интересно, и полезно узнать, какими путями вы решите воспользоваться, чтобы скрыться. Всё равно, в конце пути вас будет ждать один сюрприз, но это будет ваш осознанный выбор.
— И, наконец, вариант четвёртый — не делать ничего! Точнее, делать то же самое, что и раньше. Качественно учить школьников, отписываться своему хозяину о том, что всё идёт по плану и… не делать реально ничего. Поттера и прочих учеников не трогать! По крайней мере, без моего разрешения. Правда, можете попробовать грохнуть Дамблдора — тут я не возражаю. При выполнении этих условий, у вас есть шанс выжить. Небольшой, не скрою. Ведь люди глупы и самонадеянны по определению, всё время думают, как бы обмануть другого. Но это же просто социальный эксперимент, а неудач в моих экспериментах не бывает. Бывает просто не совсем тот результат, который ожидался. Но людей много, не станет вас — будет вместо вас другой и… эксперимент продолжится до достижения нужного мне результата. Но тебя, Крауч, это уже не будет волновать.
Кливленд щёлкнула пальцами, и в кабинете снова зажглись погасшие ранее светильники.
