– Понимаю, миссис Аллейн.
– Как я могу судить по вашему тону, вы не верите, что он с ними пойдет. Вы, верно, думаете, будто имеете над моим сыном какую-то особенную власть, миссис Уикс?
– Нет, миссис Аллейн. Я не имею ни особенной власти, ни вообще власти как таковой. Единственное, что у меня есть, это… начатки доверия и дружбы.
– Доверия? Вы хотите сказать, он не испытывает доверия ко мне? К собственной матери?
– Уверена, что испытывает, мадам, – поспешно ответила Рейчел.
«Моя мать лжет», – вспомнилось ей.
– А в чем проявляется его доверие к вам? Расскажите. Он ведет с вами откровенные разговоры? О чем он с вами беседует, когда вы, вместо того чтобы ему читать, устанавливаете с ним дружеские отношения?
– Он рассказывает о жизни на войне… О том, какой ужасной она была. О том, как рос, о своем деде. – Рейчел заметила, каким холодным стал взгляд Джозефины Аллейн, и заколебалась, не уверенная, стоит ли продолжать. – А еще он рассказывает об Элис Беквит и о том, как ее потерял.
Джозефина Аллейн слегка откинулась назад, как будто Рейчел дала ей пощечину, но быстро опомнилась.
– Еще бы он о ней не рассказывал, когда вы выглядите в точности как эта негодница, – сказала она сердито.
– Простите меня, миссис Аллейн, но, насколько я поняла, вы наняли меня в первую очередь из-за моего сходства с Аби, кажется, так?
– Аби? Кто такая Аби?
– Аби? – моргнув, вздрогнула Рейчел. – Элис. Я хотела сказать, Элис.
– Так и было. Но теперь мне кажется… теперь я считаю, что это ошибка, – проговорила Джозефина и пристально посмотрела на Рейчел, желая увидеть, как та отреагирует на ее слова.
Рейчел изо всех сил старалась сохранить на лице спокойное выражение, хотя на самом деле ее пронзил страх, такой внезапный и неожиданный, что, как ей показалось, у нее даже шевельнулись волосы на затылке.
– Думаю, выздоровлению вашего сына отчасти препятствует то, что ему неизвестна… судьба Элис. Из-за этого его ум оказался в ловушке… бесконечных вопросов и сомнений, идущих по замкнутому кругу, – сказала она.
– Как это неизвестна? Что вы хотите этим сказать? Она сбежала. Опозорила себя и нанесла урон чести нашей семьи. Что тут еще может оставаться неизвестным? – произнесла Джозефина, хмурясь в явном замешательстве.
– Мисс Беквит написала ему, прежде чем исчезнуть. Письмо нашло его в Брайтоне, сразу после того, как он сошел с корабля, пришедшего из Испании…
– Письмо? Это невозможно! – воскликнула Джозефина Аллейн, впервые повысив голос, и на ее щеках проступил румянец. – Прошу прощения, миссис Уикс. Мне… больно говорить об этой девушке. После того, что она сделала. Конечно, когда нам стали известны ее планы относительно Джонатана, мы строго запретили ей общаться с ним. Я полагала, она была достаточно обязана моему отцу, чтобы выполнить его пожелания.
– Но вы, конечно, знали о той глубокой привязанности, которая существовала между вашим сыном и мисс Беквит.
– Он был молод. И… она вертела им, как хотела. Вот и все. Он никогда бы не смог жениться на этой девушке, это сделало бы его объектом насмешек, – проговорила Джозефина, одергивая юбки, хотя они и так были в совершенном порядке. – Прошу, скажите мне, что эта девушка сообщила в письме, отправленном в Брайтон? – Этот вопрос был задан безупречно светским тоном. Самообладание полностью вернулось к миссис Аллейн, и ее лицо снова стало непроницаемым.
– Я не знаю ничего, миссис Аллейн, за исключением того, что она его написала, желая порвать с вашим сыном.
– Ну хорошо. Однако странно, что у нее хватило ума сделать это, прежде чем поступить так отвратительно.
– Действительно странно, – подхватила Рейчел, пытаясь подражать спокойствию Джозефины, но это ей не вполне удалось.
Миссис Аллейн какое-то время смотрела на нее, словно что-то обдумывая. Затем, к удивлению Рейчел, она благосклонно улыбнулась:
– Дорогая миссис Уикс, простите, если мой тон во время этого разговора показался вам… несколько критическим. Все дело в том, что я принимаю чересчур близко к сердцу благополучие сына и доброе имя нашей семьи. Поэтому было бы лучше, если вы с этого дня станете заранее советоваться со мной по всем вопросам, касающимся каких-либо дополнительных… занятий. Ограничьтесь чтением, дорогая миссис Уикс. Кому, как не мне, знать, что лучше всего для моего сына. А кроме того, с вашей стороны будет, пожалуй, более… тактичным не поощрять его разговаривать чересчур откровенно о личных и семейных делах.
– Хорошо, миссис Аллейн, – согласилась Рейчел, когда стало ясно, что ей не дадут уйти, не добившись обещания вести себя подобающим образом.
– А теперь вы можете подняться в его комнаты, – разрешила миссис Аллейн, отпуская ее элегантным движением, в котором участвовали одни кончики пальцев.
Рейчел повернулась и вышла из гостиной, ноги у нее дрожали. Она не могла бы сказать, что именно чувствовала после этой аудиенции – гнев, страх или смущение.
Рейчел поднялась по лестнице, вдыхая спертый воздух, который, казалось, пропитал весь дом Аллейнов, словно застоявшаяся, густая кровь. Он застревал в груди, и когда Рейчел дошла до комнат Джонатана, она почти задыхалась. Хозяин тут же открыл дверь, словно стоял рядом, готовый откликнуться на стук. Он улыбнулся, но затем склонил голову и вопросительно посмотрел на гостью, встревоженный ее одышкой.
– В следующий раз я мог бы спуститься вниз, чтобы с вами встретиться. Нам незачем всегда оставаться в моих комнатах. Хотя, по правде сказать, я предпочитаю быть подальше от… посторонних глаз, – сказал Джонатан, и Рейчел встревоженно качнула головой. – Что случилось? – тут же спросил он.
– Аби! Я назвала ее Аби, а не Элис… Только что, разговаривая с вашей матерью… – проговорила Рейчел, обращаясь больше к самой себе, и снова покачала головой, словно не веря своим словам.
Потом она тяжело вздохнула. В горле у нее стоял ком, лицо горело.
– Аби? Кто это, Аби?
То, что имя ее сестры произнесли губы Джонатана, показалось ей таким чудесным, что она не могла больше сдерживаться. Ее грудь вздымалась, по лицу заструились слезы.
– Почему вы плачете? Пойдемте. – Он взял ее руки в свои и повел к стоящему у окна креслу. – Садитесь. И расскажите, что произошло.
Рейчел опустилась в кресло и утерла слезы кончиками пальцев.
– Ваша мать… – начала она, но не знала, как лучше продолжить.
– Что сделала моя мать? – мрачно спросил Джонатан.
Рейчел посмотрела на длинные пальцы, сжимающие ее руки, и попыталась успокоиться. Снаружи ветер гнул деревья и бушевал, проникая во все закоулки города со звуком, напоминающим голодный рев океана. Казалось, дом скрипел и покачивался, когда его дыхание проникало в щели дверей и окон, гудело в трубах и забиралось под черепицу.
– Так… ничего. Просто… она сейчас усомнилась, мудро ли мы поступили, когда отправились на… недавнюю прогулку…
– И в результате этого разговора вы явились ко мне вся в слезах? – сердито спросил Джонатан, всегда готовый вспыхнуть, когда речь шла о матери.
– Нет! Дело было совсем не так… Я обмолвилась, вот и все. Мы говорили об… Элис. И я назвала ее именем моей сестры.
– Вашей сестры? Я и понятия не имел, что у вас есть сестра. Вы о ней никогда не упоминали.
– Она… пропала. Утонула. Так все думали. Все, кроме меня. Будто она мертва вот уже двадцать шесть лет…
– Тогда она была совсем крошкой, когда вы ее потеряли.
– Да. Ей не исполнилось и трех лет. Ее унесла река во время паводка.
– Но как это несправедливо, потерять и сестру, и брата. Вы говорите, ее звали Аби?
– Да. Абигейл. Вот ее имя и сорвалось у меня с языка.
Рейчел вглядывалась в лицо Джонатана, ища подтверждение того, что он ее понял и нашел связь, которую она имела в виду. «Если он решит, что мое предположение правдоподобно, значит оно таковым и является. Значит, это вероятно». Но Джонатан выглядел озадаченным, не более того.
– Абигейл была моей сестрой-близнецом, во всем похожей на меня. Никто толком не знает… подробностей рождения Элис. Ее вверили заботам Бриджит не новорожденной, а когда ей исполнилось около трех лет. Аби унес Байбрук, который впадает в Эйвон рядом с Батгемптоном… И… и… наши лица, Джонатан! У нас одно и то же лицо!
