– Выбор у меня был небольшой.
– Не сомневаюсь, мистер Сиддонс. Могу я спросить, сколько времени у вас заняло оформление предыдущего завещания – того, которое мой клиент считает подлинным завещанием леди Баррингтон?
Сиддонс нерешительно помедлил, прежде чем ответить:
– Три, возможно, четыре месяца.
– С регулярными консультациями с леди Баррингтон?
– Да, она была строга к деталям.
– Не сомневаюсь. Но у нее было не так много времени на обдумывание своего последнего завещания. Пять дней, чтобы быть точным.
– Да, но не забывайте…
– А в последний день она смогла только подписать завещание в самый последний момент.
– Да, полагаю, можно и так сказать.
Сэр Катберт повернулся к секретарю суда:
– Не будете ли так добры передать мистеру Сиддонсу оба завещания леди Баррингтон?
Сэр Катберт подождал, пока два документа передали свидетелю, прежде чем продолжить перекрестный допрос.
– Не согласитесь ли со мной, мистер Сиддонс, что подпись на раннем завещании более четкая и уверенная, чем та, что на завещании «в самый последний момент»? В действительности, трудно поверить, что документы подписаны одним человеком.
– Сэр Катберт, вы намекаете на то, что леди Баррингтон не подписывала второе завещание? – спросил судья.
– Конечно нет, милорд, но я предполагаю, что она понятия не имела, что конкретно подписывает.
– Мистер Сиддонс, – продолжил сэр Катберт, вновь поворачиваясь к стряпчему, который стоял, вцепившись в край свидетельской трибуны обеими руками, – когда вы подготовили новое, сделанное наспех завещание, прочитали ли вы со своим клиентом все пункты – один за другим?
– Нет, я не стал этого делать. Ведь в новом документе по сравнению с предыдущим было всего лишь одно существенное изменение.
– Если вы не прошлись со своим клиентом по всему документу, пункт за пунктом, мистер Сиддонс, нам остается только поверить вам на слово.
– Милорд, это оскорбительное предположение, – вскочил на ноги мистер Тодд. – Мистер Сиддонс сделал продолжительную и выдающуюся карьеру в профессии юриста и не заслуживает подобной инсинуации.
– Согласен с вами, мистер Тодд, – сказал судья. – Сэр Катберт, возьмите назад свое заявление.
– Прошу прощения, милорд, – сказал сэр Катберт, отвесив легкий поклон, прежде чем вновь повернуться к свидетелю. – Мистер Сиддонс, при оформлении раннего завещания кто именно предложил на всех тридцати шести страницах проставить инициалы Э. Б.?
– Думаю, что я, – сказал Сиддонс, в голосе его послышалась легкая растерянность.
– Однако вы не настояли на той же строгой процедуре для второго завещания, «безотлагательно» приготовленного документа.
– Я не посчитал это необходимым. В конце концов, в нем было, как я уже говорил, только одно существенное изменение.
– И на какой же странице, мистер Сиддонс, мы найдем это существенное изменение?
Сиддонс пролистал завещание и улыбнулся:
– Страница двадцать два, пункт седьмой.
– Ах, да вот же оно, – сказал сэр Катберт. – Но я не вижу инициалов Э. Б. ни внизу страницы, ни рядом с соответствующим пунктом. Возможно, леди Баррингтон была слишком утомлена, чтобы поставить за один день две подписи?
Сиддонс как будто собрался протестовать, но так ничего и не сказал.
– Позвольте поинтересоваться, сэр Сиддонс, как часто за время вашей долгой и выдающейся карьеры случалось так, что вы не смогли подсказать клиенту мысль проставить свои инициалы на каждой странице завещания?
Сиддонс не отвечал. Сэр Катберт посмотрел сначала на мистера Тодда, затем – на судью, прежде чем его взгляд вернулся к свидетельской трибуне.
– Я жду, сэр.
Сиддонс отчаянно посмотрел вверх на скамью и вдруг выпалил:
– Если вы прочтете письмо, милорд, которое леди Баррингтон адресовала вам, это поможет вам решить, отдавала ли она полный отчет своим действиям.
– Письмо? – удивленно спросил судья. – Я ничего не знаю о письме. Его определенно не было в предоставленных суду материалах дела. Вы что-нибудь знаете о письме, сэр Катберт?
– Впервые слышу, милорд. Я в таком же неведении, как и вы.
– Это оттого, – пролепетал Сиддонс, – что его передали мне только сегодня утром. У меня даже не было времени предупредить о его существовании мистера Тодда.
– Да о чем вы, право? – недоумевал судья.
Взгляды каждого сфокусировались на Сиддонсе, который достал конверт из внутреннего кармана и держал его на вытянутой руке так, словно тот был объят пламенем.
– Этот конверт мне передали сегодня утром, милорд.
– Кто передал, Сиддонс? – спросил судья.
– Мистер Гарри Клифтон. Он сказал мне, что получил его от леди Баррингтон за несколько часов до ее смерти.
– Вы вскрывали конверт, мистер Сиддонс?
– Нет, сэр, не вскрывал. Он адресован председательствующему судье, то есть вам.
– Понятно, – сказал судья. – Мистер Тодд и сэр Катберт, не будете ли вы так добры проследовать ко мне в кабинет?
– Какое странное дело, джентльмены, – сказал судья, положив невскрытый конверт на стол перед двумя адвокатами. – В сложившихся обстоятельствах, признаюсь, я пока не уверен, каким будет план действий.
– Мы оба, – сказал мистер Тодд, – могли бы выдвинуть убедительный аргумент: письмо нужно рассматривать как недопустимое доказательство.
– Согласен, – сказал сэр Катберт. – Но, откровенно говоря, один бес, что так, что эдак. Поскольку, если вы не откроете конверт сейчас, письмо все равно найдет свой путь в суд, и, какая бы сторона ни проиграла это дело, она, несомненно, будет иметь основания для апелляции.
– Боюсь, что не исключен и такой вариант, – сказал судья. – Если вы оба согласитесь, то, возможно, будет целесообразно вам, Саймон, вызвать мистера Клифтона в качестве свидетеля под присягой и посмотреть, сможем ли мы пролить хоть немного света на то, каким образом к нему попал конверт в первую очередь. Как вы полагаете, Катберт?
– Не возражаю.
– Хорошо. Тем не менее позвольте заверить вас, – продолжил судья, – что я не вскрою конверта, пока мы не услышим показаний мистера Клифтона, и сделаю это лишь после вашего обоюдного одобрения. А вскрывать его я обязуюсь только в присутствии всех, кто может быть затронут последствиями этих действий.
14
– Вызывается мистер Гарри Клифтон.
Эмма крепко сжала руку Гарри. Он поднялся с места и спокойно проследовал к свидетельской кафедре. Как только он принес присягу, судья подался телом вперед и сказал:
– Мистер Клифтон, я намерен задать вам несколько вопросов. Когда я закончу, если опытные адвокаты захотят уточнить некоторые моменты, они будут вольны сделать это. Могу я подтвердить для протокола, что вы приходитесь мужем Эмме Клифтон и зятем мисс Грэйс Баррингтон, двух ответчиц по этому делу?
– Совершенно верно, сэр, а еще шурином сэру Джайлзу Баррингтону, моему старинному и самому близкому другу.
– Можете ли вы рассказать суду о ваших взаимоотношениях с леди Баррингтон?
– Мне было двенадцать, когда я впервые познакомился с ней на чаепитии по случаю празднования дня рождения Джайлза, так что знаю ее почти двадцать лет.
– Это не ответ на мой вопрос, – надавил судья.
– Я считал Элизабет дорогим и близким другом и скорблю из-за ее безвременной кончины так же глубоко, как все здесь присутствующие. Она была поистине выдающейся женщиной, и, если бы родилась на поколение позже, правление «Пароходства Баррингтонов» не искало бы за пределами круга семьи нового председателя правления, когда ее муж умер.
– Благодарю вас. А теперь я хотел бы спросить вас о конверте, – судья поднял руку с конвертом и показал его всем, – и каким образом он попал к вам.
– Почти каждый вечер я ездил навещать Элизабет в больнице. Последний мой визит состоялся, как выяснилось, в последний вечер ее жизни.
– Вы с ней были одни?
– Да, сэр. Ее дочь Грэйс ушла как раз передо мной.
