Но какие бы мысли ни терзали Тони, в начале зимы сорок третьего года они все разом испарились, когда Тереза раскроила ему череп. Следователи установили, что, вырубив мужа первым же сокрушительным ударом, Тереза поставила ногу ему на скуловую кость, зафиксировав таким образом голову, и била молотком по затылку до тех пор, пока затылок не стал похож на пирог, упавший с подоконника на пол.
По профессии Тереза была флористом, но основной заработок ей приносили ограбления, а иногда убийства, которые ей обычно поручал ее босс Люциус Брозуола, известный как Король Люциус. Сам Король Люциус платил положенную дань Семье Бартоло, но в остальном его организация была сама по себе, а незаконные прибыли он отмывал в своей же фосфатной империи, выстроенной на берегу Пис-Ривер, а также через цветочный бизнес в порту Тампы. Именно он, Король Люциус помог Терезе получить специальность флориста, а позже дал денег, чтобы она смогла открыть цветочный магазин в центре города, на Лафайет-стрит. У него была своя команда воров, скупщиков краденого, поджигателей и наемных убийц, и все работали, соблюдая одно четкое правило: никаких дел на территории своего штата. Потому за все эти годы Тереза убила нескольких совершенно посторонних для нее человек – пятерых мужчин и одну женщину: двоих в Канзас-сити, одного в Де-Мойне, одного в Дирборне, одного в Филадельфии и последней женщину – в Вашингтоне, округ Колумбия, которую она застрелила, пройдя мимо навстречу, а потом развернувшись, с двух шагов, выстрелом в затылок в теплый весенний вечер в Джорджтауне, на улице, обсаженной деревьями, когда с веток еще капали капли после только что закончившегося дождя.
Те, кого убила Тереза, так или иначе не давали о себе забыть. Человек из Де-Мойна, который поднял перед собой фотографию своей семьи и не опускал, так что Терезе пришлось стрелять через фотографию; другой, из Филадельфии, который повторял без конца: «Хоть скажи за что»; женщина из Джорджтауна, которая упала на мокрый тротуар с жалобным вздохом.
И только Тони ее не тревожил. Единственное, о чем она жалела, – о том лишь, что не сделала этого раньше, когда Питер был еще мал и не стал бы скучать по родителям. В тот роковой уик-энд Тереза отправила его к сестре в Лутц, чтобы убрать с линии огня, потому что решила выгнать Тони. Тот с лета пил, таскался по шлюхам, то и дело впадал в ярость, и Тереза наконец дошла до предела. А Тони – нет, не дошел, потому он ее ударил бутылкой, а она размозжила ему голову молотком для крокета.
В городской тюрьме Тампы ей разрешили позвонить, и Тереза позвонила Королю Люциусу. Через полчаса перед ней уже сидел Джимми Арнольд, юрисконсульт Короля Люциуса и всех его корпораций. Терезу волновало два вопроса: пойдет ли она на электрический стул и на что будет жить Питер? Казнят ли ее в тюрьме штата в Рейфорде, после гибели мужа от нее не зависело. Что касается будущего Питера, она надеялась, что Король Люциус заплатит ей за работу, которая должна была ему принести сумасшедшую прибыль, и тогда пяти процентов, обещанных Терезе, хватило бы и Питеру, и его детям и внукам, так что пузо у них урчало бы разве что от обжорства.
Джимми Арнольд заверил ее, что ее перспективы не так и плохи. Что касается первого вопроса, то он уже доложил Арчибальду Боллу, прокурору округа Хиллсборо, о том, как ее избивал покойный муж, и побои дважды были зафиксированы, когда Тони в приступе ярости отправлял ее на больничную койку. Окружной прокурор, человек очень толковый и разбирающийся в политике, не обречет на смерть несчастную женщину в то время, когда страна кишмя кишит немецкими и японскими шпионами. Что касается ее доли за работу в Саванне, Джимми Арнольд получил полномочия сообщить ей, что Король Люциус ищет покупателя на означенный товар и, как только его найдет и сделка состоится, она будет первой, кто получит деньги, после, разумеется, Короля Люциуса.
Через три дня после ареста к ней явился сам Арчибальд Болл, чтобы помочь ей подготовить последнее слово. Приятный мужчина средних лет, в костюме из грубого хлопка и мягкой шляпе к нему в тон, Арчибальд Болл глядел на нее взглядом озорника-старшеклассника. Тереза быстро поняла, что она ему нравится, но, когда заговорили о деле, он был исключительно серьезен. В суде она должна была сознаться в том, что намеренно совершила убийство при смягчающих обстоятельствах – статья, по которой она, с таким «послужным списком», могла бы получить лет двенадцать. Но – только сейчас и у нас, заверил ее Арчибальд Болл, – прокурор города Тампы будет просить наказанием для нее шестьдесят два месяца заключения в женском отделении тюрьмы штата в Рейфорде. Да, электрический стул находится именно там, но Тереза, как пообещал ей Арчибальд Болл, его не увидит.
– Пять лет… – Тереза не могла поверить собственным ушам.
– И два месяца, – сказал Арчибальд Болл, и его мечтательный взгляд скользнул с ее талии на грудь. – Завтра вы это скажете, а послезавтра мы посадим вас в автобус.
Значит, завтра вечером, решила Тереза, он ее навестит.
На это ей было наплевать – за пять лет, за шанс вернуться домой, когда Питеру исполнится восемь, она трахнулась бы не только с окружным прокурором Арчибальдом Боллом, но со всем его офисом и считала бы, что ей повезло, потому что ей не оденут металлической шапки и не пропустят через нее десять тысяч вольт.
– Значит, договорились? – спросил Арчибальд Болл, разглядывая уже ее ноги.
– Договорились.
В суде, когда ее спросили, что она хочет сказать, Тереза ответила: «Признаю свою вину», и судья вынес приговор: «Тысяча восемьсот девяносто дней, за вычетом срока, проведенного в предварительном заключении». Терезу отвезли обратно в тюрьму, дожидаться следующего утра, чтобы отправиться в Рейфорд. Вечером, когда ей сообщили, что пришел посетитель, она ожидала, что из темного коридора перед ее камерой появится Арчибальд Болл с оттопыренной ширинкой на льняных брюках.
Вместо него появился Джимми Арнольд. Он принес ей на ужин холодную жареную курицу и картофельный салат. В ближайшие пять лет ее ждала тюремная баланда, потому Тереза набросилась на курицу и потом даже облизала пальцы, отбросив всякую видимость хороших манер. Джимми Арнольда все это нисколько не смутило. Когда она вернула ему тарелку, он протянул ей фотографию: она с Питером, который сидит на кухонном столе. И ее портрет, нарисованный Питером: неправильный овал, кривой треугольник с одной палочкой, то есть рукой, и без ног. Рембрандт, да и только, если учесть, что ему, когда он это нарисовал, только что исполнилось два года. Тереза смотрела на эти подарки, которые принес Джимми Арнольд, и старалась не выдать своих чувств голосом или взглядом.
Джимми Арнольд заложил ногу за ногу и потянулся на стуле. Громко зевнул и сухо кашлянул в кулак. Потом произнес:
– Нам будет не хватать тебя, Тереза.
Она доела остатки картофельного салата.
– Я вернусь раньше, чем вы успеете соскучиться.
– Мало у кого есть такие способности, как у тебя.
– Составлять букеты?
Он хохотнул и внимательно посмотрел на нее:
– Нет, я о другом.
– Ну, тут нужно только не брать близко к сердцу.
– Нет, не только. – Он погрозил ей пальцем. – Не нужно недооценивать себя.
Тереза пожала плечами и снова посмотрела на свой портрет, нарисованный сыном.
– Раз уж тебе предстоит отдыхать, – продолжал он, – скажи, кто, по-твоему, лучше тебя заменит?
Она поглядела в потолок, потом на ряд камер напротив.
– В составлении букетов?
Он улыбнулся:
– Да, назовем это так. Так кто же лучший флорист в Тампе, кому передать твой титул?
Думать долго ей было ни к чему.
– Билли.
– Кович?
Она кивнула:
Джимми Арнольд обдумал ее ответ.
– По-твоему, он лучше Мэнка?
Она кивнула.
– Мэнк всегда заметный.
– А в чье дежурство лучше работать?
Тереза не поняла вопроса:
– Дежурство?
– Кого из детективов.
– Ты хочешь сказать, местных?
Он кивнул.
