Когда круг свежего масла был завернут в чистое полотно, Тоути предложил выйти во двор и подышать свежим воздухом. Это предложение вызвало у Агнес явное беспокойство, но все же она, взяв из бадстовы вязанье, последовала за Тоути наружу. Они уселись на груде дерна под стеной дома и стали наблюдать за гостями, взрослыми и детьми. Мужчины, регулярно прикладывавшиеся к бренвину, неуклонно пьянели, женщины, одетые в черное, собирались тесными кружками и от души сплетничали. Несколько женщин по очереди тискали младенца и умиленно клохтали над ним, покуда он не разразился громким ревом.
– Я был у Блёндаля, – наконец сказал Тоути.
Агнес побелела как мел.
– Чего он хотел?
– Он считает, что я должен больше заставлять тебя молиться и слушать проповеди и меньше позволять тебе говорить самой.
– Превыше церковных наказаний Блёндаль ставит только одно – звук собственного голоса, – сквозь зубы процедила она.
– Это правда, что Блёндаль просил Натана лечить его жену?
Агнес настороженно глянула на Тоути.
– Да, – медленно ответила она. – Да, это правда. Несколько лет тому назад Натан ездил в Хваммур, давал ей снадобья и пускал кровь.
Тоути кивнул.
– Кроме того, Блёндаль рассказал мне кое-что о Фридрике. Судя по всему, надзор Бирни Ольсена и наставления преподобного Йоуханна пошли ему на пользу.
С этими словами он глянул на Агнес, чтобы оценить ее реакцию. Глаза женщины сузились.
– За него тоже будут подавать прошение? – осведомилась она.
– Этого Блёндаль мне не сказал. – Тоути откашлялся. – Агнес, одна служанка по имени Каритас просила передать тебе привет. И интересовалась, говорила ли ты со мной о Натане.
Руки Агнес замерли, она стиснула зубы.
– Каритас? – севшим голосом переспросила она.
– Она обратилась ко мне после того, как я закончил разговор с Блёндалем. Сказала, что хочет рассказать кое-что о Натане.
– И что же она о нем сказала?
Тоути достал рожок с нюхательным табаком, высыпал понюшку на ладонь и втянул ноздрями.
– Сказала, что не смогла больше у него служить. Что он играл людьми.
Агнес промолчала.
– Мне довелось беседовать с другими местными жителями, которые утверждают, что Натан был колдуном и что его назвали в честь Сатаны, – прибавил Тоути.
– Да, это расхожая байка. И многие в нее верят.
– Ты тоже?
Агнес расправила на коленях недовязанный чулок.
– Не знаю, – наконец ответила она. – Натан верил в сны. Его мать обладала провидческим даром, и ее сны часто сбывались. Говорят, у них в семье все были такие. Он требовал, чтобы я рассказывала ему свои сны, а потом подробно истолковывал их.
Она перестала разглаживать ладонью чулок и подняла взгляд на Тоути.
– Преподобный, – проговорила она тихо, – если я вам кое-что расскажу, вы обещаете мне поверить?
Сердце Тоути остановилось на миг и тут же неистово заколотилось.
– Что ты хочешь мне рассказать, Агнес?
– Помните, при первой нашей встрече вы спросили, почему я выбрала своим духовником именно вас, и я ответила, что поступила так из-за вашего доброго поступка, из-за того, что вы помогли мне переправиться через реку? – Агнес настороженно глянула на людей, собравшихся на краю поля. – Я не лгала, – продолжала она. – Та встреча у реки была на самом деле. Я только умолчала о том, что мы встречались и до того.
Тоути вскинул брови:
– Прости, Агнес, но я что-то не припомню.
– И не можете припомнить. Это было во сне.
С этими словами она впилась взглядом в Тоути, словно опасаясь, что он сейчас рассмеется ей в лицо.
– Во сне? – Преподобный вновь поразился тому, какими пронзительно светлыми кажутся глаза Агнес, оттененные черными ресницами. Все-таки она удивительная, подумал он, совсем не такая, как все.
Уверившись, что он не собирается смеяться, Агнес снова принялась за вязанье.
– Когда мне было шестнадцать, мне приснилось, что я иду босиком по лавовому полю. Его покрывал снег, а я была растеряна и напугана – потому что не знала, где нахожусь, и вокруг не было ни души. Всюду, куда ни глянь, были только скалы и снег, а еще громадные расселины и трещины. Ноги мои кровоточили, но останавливаться было нельзя – я не знала, куда иду, но старалась идти как можно быстрее. В тот самый миг, когда я уже думала, что умру от страха, появился юноша. Он был с непокрытой головой, но с воротником священника, и он протянул мне руку. Мы продолжали идти в том же направлении, что и раньше, – потому что не знали, куда еще идти, – и хотя мне по-прежнему было очень страшно, я держала его за руку, и оттого делалось спокойней.
И вдруг я почувствовала во сне, как земля уходит из-под ног. Руку мою выдернуло из пальцев юноши, и я рухнула в пропасть. Помню, как, падая во тьму, я подняла взгляд и увидела, что земля смыкается над моей головой, отсекая свет и лицо человека, которого я встретила во сне. Я канула в толщу земли, оказалась погребена в тишине, и это было невыносимо… а потом я проснулась.
У Тоути пересохло во рту.
– И тот человек был я? – спросил он.
Агнес кивнула. В глазах ее стояли слезы.
– Увидев вас тогда в Гёйнгюскёрде, я очень испугалась. Я узнала юношу, которого встретила во сне, поняла, что между нами существует некая связь, и это меня не на шутку обеспокоило. – Агнес вытерла нос рукавом. – После того как мы расстались, я узнала ваше имя. Узнала, что вы собираетесь стать священником, как ваш отец, что едете на юг, учиться в тамошней школе, – и тогда поняла, что мой сон был вещим и что мы когда-нибудь встретимся в третий раз. Даже Натан верил, что все в этой жизни происходит трижды.
– Но ведь ты не упала в пропасть, и вокруг не темно, – заметил Тоути.
– Пока еще не темно, – тихо отозвалась Агнес и судорожно сглотнула. – Да это и не важно. Не темнота испугала меня тогда, во сне. Тишина.
Тоути задумался.
– На свете – и на этом, и на том – есть много такого, что нам не дано постичь. Однако же если мы чего-то не понимаем, это вовсе не значит, что непонятного надо страшиться. В жизни, Агнес, так мало того, что известно нам наверняка… и да, это действительно страшно. Я солгал бы, утверждая, что не страшусь неизвестности. Но, Агнес, ведь с нами Господь и, что куда важнее, Его любовь, и Он спасает нас от страха.
– А вот я ничего подобного не чувствую.
Тоути шагнул к ней и осторожно взял за руку.
– Доверься мне, Агнес. Я здесь, с тобой, так же как в твоем сне. И твоя рука в моей, – добавил он.
С этими словами Тоути слегка сжал ее тонкие пальцы. Он вдыхал ее запах, сладкий запах свежей пахты с кисловатым привкусом… кожи Агнес? Воздуха молочни? Тоути поборол внезапное искушение поднести ее пальцы ко рту и ощутить их вкус.
Агнес, не подозревая об этом, улыбнулась и свободной рукой похлопала его по колену.
– Когда-нибудь из вас выйдет замечательный священник, – сказала она. – Я в этом уверена.
Тоути погладил тыльную сторону ее ладони.
– Знаешь, – сказал он, чувствуя себя почти заговорщиком, – а Блёндаль не хочет, чтобы я посещал тебя.
– Ну еще бы.
– Когда я сегодня встречался с ним, я всерьез опасался, что он запретит мне видеться с тобой.
– Ну и как – запретил?
Тоути покачал головой.
– Он сказал, что я должен проповедовать тебе.
Агнес мягко высвободила руку, и Тоути неохотно позволил ей это сделать. И смотрел, как она снова принялась за вязанье.
– Может быть, расскажешь мне о Натане? – спросил он, чувствуя смутную досаду.
Агнес мельком глянула на гостей.
– Как думаете, не нужно ли принести им еще еды?
– Маргрьет позвала бы тебя, если бы это понадобилось. – Тоути украдкой вытер о брюки вспотевшие ладони. – Ну же, Агнес, рассказывай. Блёндаля здесь нет.
– И слава богу. – Агнес сделала глубокий вдох. – Что же вы хотите от меня услышать? Вы уже знаете, что я работала у Натана. Вы явно наслышались о нем всякого от других людей. Что еще вам хочется узнать?
