– Мне казалось, ты поездил по свету.
– Ага. Потому и знаю правду: все те миры – это всего лишь этот мир. И все равно, когда смотришь на эту бесконечную, вечную синеву… – Он негромко засмеялся сам с собой.
– Ты чего? – спросил Джо.
– Ты решишь, что я чокнутый, – отмахнулся Монтус.
– Вот и посмотрим.
Монтус выпрямился, взгляд его внезапно прояснился.
– Ты ведь знаешь, что почти вся планета покрыта водой?
Джо кивнул.
– Люди считают, что Бог живет на небе, но мне это всегда казалось какой-то бессмыслицей, потому что небо, оно где-то там, далеко, оно не часть нас, понимаешь?
– А океан? – спросил Джо.
– Океан – кожа мира. И мне кажется, что Бог живет в каплях. Движется вместе с волнами, как пена. Когда я смотрю на океан, то вижу, что Он смотрит на меня.
– Ого, – сказал Джо. – Пожалуй, я бы выпил за Него еще раз.
Они выпили, и Монтус поставил пустой бокал на стол.
– Ты ведь знаешь, что я выбрал своим преемником Бризи.
Джо кивнул. Бризи, второй сын Монтуса, был умным, как целая комната банкиров.
– Знаю.
– Каковы его шансы?
Джо пожал плечами:
– Не особенно велики. Такие же, как у меня.
– Он не выносит крови.
Джо кивнул.
– Если Фредди заставят вести с ним дела, то научится. Ну а если Фредди решит спихнуть его с насеста и забрать все, поставив над чернокожими своего человека, то научится еще быстрее.
– А кого Фредди считает своим человеком?
Джо нахмурился:
– Брось, Монтус.
Монтус налил себе еще коньяку. Поставил бутылку, взял бутылку Джо и налил ему тоже.
– Крошку Ламара, – сказал он.
Джо кивнул. Крошка Ламар был, можно сказать, чернокожей копией Фредди Диджакомо. Они оба были типичными детьми в своих районах, оба, начиная карьеру, соглашались на работу, от которой отказывались остальные. Крошка Ламар занимался уличной торговлей героином. Дурил нелегалов-китайцев, превратил половину их женщин в подсевших на опиум шлюх, которые работали в самых паршивых домах Ист-Сайда. К тому времени, когда Монтус Дикс понял, что Крошка Ламар больше не хочет работать на него, Ламар успел сколотить слишком сильную банду, чтобы Монтус пошел с ним на открытый конфликт. Три года назад Ламар получил вольную, и с тех пор установилось весьма шаткое перемирие.
– Твою мать, – сказал Монтус. – Фредди хочет отобрать у меня людей, снести мне голову, забрать все, что я создал, чтобы вручить этому долговязому куску дерьма?
– Примерно так.
– А когда я умру, они явятся за моим сыном?
– Да.
– Ну уж нет, – сказал Монтус. – Это несправедливо.
– Согласен, – сказал Джо. – Но это жестокий мир.
– Знаю я, что это жестокий мир, так его растак. Но совсем не обязательно творить зло. – Он допил коньяк. – Неужели они убьют моего мальчика?
Джо глотнул рома.
– Да, скорее всего, убьют. Они согласятся иметь с ним дело, только если у них не останется выбора.
Монтус посмотрел на него через стол и ничего не сказал.
– Западной частью Тампы невозможно управлять без чернокожих, – продолжал Джо. – Поэтому Фредди придется с кем-то договариваться. В данный момент он рассчитывает так: убить тебя, убить твоего сына, посадить на трон Крошку Ламара. Но ответь мне на такой вопрос, Монтус: кто сядет на трон, если не останется ни Ламара, ни тебя, ни Бризи?
– Никто. Начнется хаос. Боже, сколько крови прольется.
– А товар между тем спустят в сортир, шлюхи разбегутся, народ перестанет участвовать в лотереях, потому что побоятся.
– Именно так.
– И Фредди это понимает, – кивнул Джо.
– Значит, если не будет этих троих…
– Катастрофа, – развел руками Джо.
– Но я-то в любом случае покойник.
Джо кивнул, на этот раз так, чтобы Монтус увидел.
Монтус откинулся на спинку своего трона, обратил к Джо каменное лицо, которое с каждой секундой становилось все более плоским и мертвым, пока его не тронула едва заметная улыбка.
– Вопрос не в том, буду я жить или умру. Вопрос, какой сукин сын займет мое место – мой собственный сын или Крошка Ламар.
Джо скрестил руки на колене.
– Кто-нибудь знает, где сейчас Ламар?
– Там же, где и всегда в это время.
Джо кивнул в сторону окна:
– В парикмахерской на Двенадцатой улице?
– Да.
– Посторонних там нет?
Монтус помотал головой:
– Парикмахер уходит пить кофе. Крошка Ламар каждое утро совещается там со своими парнями, и один из них сам его бреет.
– Сколько при нем людей?
– Трое, – сказал Монтус. – Все вооружены до зубов.
– Значит, Крошка Ламар сидит в кресле, один из парней его бреет. У входной двери остается всего двое.
Монтус немного поразмыслил над его словами. В итоге кивнул, все поняв.
– Твоих жен дома нет?
– С чего ты так решил?
– Если бы все было как всегда, я бы уже услышал хотя бы одну из них.
Монтус некоторое время созерцал свою трубку, прежде чем кивнуть.
– А почему их нет дома? – спросил Джо.
– Подумал, ты найдешь способ, как меня убить. Если кто-нибудь и сможет, решил я, то именно ты сегодня утром.
– Я никого не убивал с тридцать третьего года, – солгал Джо.
– Да, но тогда ты убил короля. Утром при короле было двадцать человек.
– Двадцать пять, – поправил Джо. – Теперь ты знаешь, что я пришел не для того, чтобы убить тебя. Не хочешь позвать жен обратно?
Монтус нахмурился:
– Я ни с кем дважды не прощаюсь.
– Значит, ты попрощался.
– Почти со всеми. – Наверху послышались приглушенные шаги, и Монтус поднял голову к потолку. Легкие шаги, детские. – Еще несколько человек осталось, а потом…
– На этой неделе у Крошки Ламара дела в Джексонвилле. В полдень у него поезд. Ту-ту. – Джо покачал головой. – А к тому времени, когда он вернется, кто знает, откуда будет дуть ветер?
Монтус снова поднял голову к потолку, на щеках у него ходили желваки. Шаги затихли.
– Ты выполнил свое задание.
– Я всегда выполняю.
– Значит, сейчас.
– Или никогда. – Джо откинулся на спинку. – В таком случае ты просидишь здесь до тех пор, пока кто-нибудь не придет и не прикончит тебя. Никакой возможности повлиять на ход дела, никакого выбора.
Монтус шумно втянул воздух через ноздри, и глаза у него сделались размером с серебряные доллары. Он несколько раз хлопнул себя по бедрам, размял шею, так что Джо услышал хруст позвонков.
Затем он поднялся и подошел к темно-зеленому гардеробу.
Скинул купальный халат, повесил на вешалку, разгладил складку на боку. Сбросил туфли, снял пижамные брюки и сложил. Сделал то же самое с пижамной рубашкой. Он минуту постоял в одном белье, глядя в недра шкафа, решая для себя что-то.
– Пойду в коричневом, – объявил он. – В коричневого человека в коричневом костюме труднее попасть.
Он снял с вешалки светло-коричневую рубашку, накрахмаленную так, что она стояла бы на полу, если бы он уронил ее на пол. Надев рубашку, он посмотрел на Джо через плечо:
– Сколько твоему сыну?
– Девять.
– Ему нужна мать.
– Скажешь тоже.
– Это факт, дружище. Всем мальчишкам нужна мать. Иначе они вырастают волками, обращаются потом со своими женщинами как с навозом, ни черта не смыслят в тонкостях.
– Ах в тонкостях.
Монтус Дикс пропустил под воротничком темно-синий галстук и принялся вывязывать узел.
– Ты любишь своего пацана?
– Больше всего на свете.
– Тогда перестань уже думать о себе и найди ему мать.
Джо смотрел, как он вынул из гардероба коричневые брюки, надел.
– Однажды он покинет тебя. – Монтус пропустил ремень в шлевки на брюках. – Они всегда так делают. Может просидеть с тобой в одной комнате остаток жизни, но рядом его уже не будет.
– Я поступил так же со своим отцом. – Джо глотнул рома. – А ты?
Монтус продел руки в две кожаные кобуры.
– Примерно так. Это нормально, когда становишься мужчиной. Мальчишки льнут к тебе, мужчины уходят.
