После того как я целую его член, я отвожу голову, мужчина говорит, чтобы я высунула язык и полизала его, как будто это леденец. На этот раз, когда он приближает член ко мне, я чувствую, что он совсем не пахнет туалетом. Его запах похож на запах живого свежеиспеченного дрожжевого хлеба. И из разреза сочится маленькая капля.
– Я не сделаю тебе больно, – говорит мужчина. Эти слова зависают в воздухе, как бабл комикса. Это самая настоящая ложь, потому что голос у мужчины стал просящим и в нем чувствуется боль.
– Открой рот пошире, – просит он. И я открываю шире рот. Мясистая головка его раздвигает мои губы и входит в него. Я шире открываю рот, но зубы касаются кожи головки, и мужчина отдергивается.
– Осторожнее зубками, – говорит он. Потом он говорит, что я должна шире открыть рот и сказать «Аааа» и при этом прикрыть губами зубы. Я делаю то, о чем он меня просит, и на этот раз у меня получается лучше, потому что я слышу, как он произносит: «Вот так, хорошо» и «О, да!». Его дыхание учащается.
Потом он неожиданно начинает крепче сжимать мою голову. Вся нежность исчезает. Я чувствую, что он даже не в состоянии говорить. Это меня удивляет, потому что я стараюсь изо всех сил и делаю то, о чем он меня просит. Я даже не плачу, хотя слезы так и льются по моему лицу. Но мне кажется, что это не мои слезы, а слезы кого-то, кого показывают по ТВ, или слезы куклы. Мне кажется, что его член стал еще больше и твердым как камень. Этот член проникает мне глубоко в горло, мне кажется, что он достает до места на затылке, в котором я чувствую боль. Горло у меня забито, и мне даже кажется, что у меня вырывают гланды. Кроме этого мясистая головка перекрывает доступ воздуха, и у меня начинается рвотный рефлекс.
Он чувствует, что я задыхаюсь, и вынимает член из моего рта. Мне становится лучше. Но он все еще крепко сжимает мою голову и снова засовывает член мне в рот, но на этот раз уже не так глубоко, и я могу дышать. Рвотный рефлекс проходит. Глаза у меня сильно слезятся. Я думаю, что сейчас умру, вот еще чуть-чуть и точно умру. Человек не в состоянии такое выдержать. Тут он начинает глубже насаживать меня, подталкивая рукой мою голову. Я чувствую, что в горле член начинает разбухать и увеличиваться, словно гриб, и у меня снова появляется рвотный рефлекс.
Потом я чувствую, что в горло впрыскивают что-то теплое и влажное. Он писает мне в рот, я в этом уверена. В Техасе во время сбора скаутов один знакомый мальчик написал в рот своего спящего брата. Но то, что у меня в горле, не похоже на мочу. Это густая субстанция наподобие сливок, которая не течет ровной струей, а постепенно выплескивается в горло. Я пытаюсь отодвинуть голову, но он крепко меня держит. Я чувствую соленый и немного химический привкус, похожий на хлорированную воду бассейна.
После того как он кончает, он вынимает из меня член и снова становится ласковым. Гладит меня по спине, и меня рвет прямо на ночную рубашку. Он гладит меня так, словно прощает за все плохое, что я сделала. Меня рвет до тех пор, пока в желудке ничего не остается. Он говорит, что все хорошо. Он говорит, что я молодец, хотя я совершенно четко понимаю, что это не так.
Потом я лежу в кровати и смотрю в окно. Я думаю о том, что по другую сторону окна материализуется Дракула и просит, чтобы я впустила его внутрь. Я кричу мужчине, чтобы он вошел в комнату, а то мне очень страшно.
Я встаю и переодеваюсь в школьную одежду. Захожу в спальню Лиши и сижу в ее комнате на стуле. Мои ноги не достают до пола. Я сижу тихо, как сидят во время охоты на птиц или во время рыбалки на червяка, когда надо забросить удочку и ждать.
Когда наступает утро, мать входит в комнату и тряпкой вытирает пятно рвоты с ковра. Она приносит плошку с содой и водой, макает в нее тряпку и трет ковер. Она спрашивает меня о том, как я себя чувствую, и говорит, что мне, наверное, сегодня не стоит идти в школу. Я говорю, что пойду в школу и что чувствую себя гораздо лучше.
XIII. Кровавое воссоединение
Вполне возможно, что если бы мама в какой-то момент не решила застрелить Гектора, то мы бы никогда не вернулись в Техас. Но Лиша не перенесла вида в стельку пьяной мамы, держащей никелированный пистолет с инкрустированной перламутром рукояткой. Такой пистолет могла бы вынуть из сумочки дамочка в вестерне и направить на пьяного и играющего в карты ковбоя. Однако если бы кто-то заранее спросил Лишу о том, была бы она против того, чтобы мать застрелила Гектора, сестра могла бы сказать, что в принципе не имеет ничего против. Я бы тоже не очень противилась. В принципе это была не самая плохая идея, которая родилась в те не самые счастливые времена.
Мать и Гектор много времени проводили в баре. Мы оставались дома. Каждую ночь я следила за тем, когда они вернутся, стоя у окна. Бар находился очень близко, но мать могла въехать в какой-нибудь предмет с большей молекулярной плотностью, чем она сама и ее машина. Скажем, в столб или кирпичную стену. После закрытия бара я в полосатой пижаме из «Сирс» становилась у окна на втором этаже и ждала появления маминой «Импалы». Я вытирала ладонью заиндевевшее стекло, чтобы образовалось прозрачное пространство размером с кулак и можно было видеть гараж и подъезд к дому.
Мы с Лишей перестали ходить в бар «Лонгхорн» после того, как у его клиентов и работников появилось оружие. Руки всех этих людей постоянно тряслись, и с оружием никто из них не умел толком управляться. Бармен Дитер начал носить пистолет в кобуре под мышкой, закрытой фартуком, после того как ограбили находившийся неподалеку ресторан.
Через несколько дней после этого Гектор поехал в ломбард, чтобы купить пистолет своей родственнице, которая боялась пьяного бывшего мужа. Потом Гектор достал свой собственный кольт. Однажды, сидя за столом в баре, он начал играть с кольтом, прицеливаясь в идущих по Мэйн-стрит людей. Мне это не понравилось. В Техасе каждый четырехлетний ребенок знает, что никогда нельзя направлять оружие на живое существо, если, конечно, ты не хочешь его убить. С разряженным или даже сломанным пистолетом надо обращаться очень аккуратно.
Когда я увидела мамин никелированный пистолет с инкрустированной перламутром рукояткой, я не восприняла его серьезно. Он был очень похож на зажигалку, которую я однажды видела в магазине. Эта зажигалка была упакована в пластиковый пакет и висела среди других «приколов».
Мать сказала, что будет носить пистолет в своей сумочке «Коуч». Она хочет носить его на всякий случай, чтобы ее никто не тронул. Но кто, подумала я, осмелится тронуть мать? Я была совершенно уверена в том, что она в порошок сотрет любого обидчика. Выражаясь словами Лише, которая тогда уже ходила в шестой класс, этот пистолет был совершенно «излишним».
Вообще-то я нисколько не переживала по поводу оружия как такового. Я выросла в Техасе, и в Личфилде на заднем стекле практически каждого пикапа красовалась наклейка Национальной стрелковой ассоциации, а за сиденьем водителя была стойка для ружья.
Свой первый выстрел из огнестрельного оружия я сделала еще тогда, когда не ходила в детский сад. Это произошло в ночь перед Новым годом. Отец дал мне свой пистолет и помог навести его на луну над крышей нашего гаража. Ровно в полночь я нажала спусковой крючок, мою руку отбросило назад, но я даже не поморщилась. Когда я увидела, что луна осталась в черном небе, а не лопнула, как надувной шарик, я расплакалась. Потом у меня было духовое ружье, из которого я убила много воробьев и ласточек. После окончания первого класса я прикладывала к плечу приклад ружья десятимиллиметрового калибра, и отец вплотную становился за мной, чтобы меня не снесло с ног отдачей и мне не вывихнуло плечо. Той зимой и весной во время охоты на уток я уже уходила в болота с охотниками.
Однако появление огнестрельного оружия в баре меня очень взволновало. Люди, которые держали оружие в руках, явно не умели с ним обращаться. Все они были, по сути, клоунами. Как и Гектор, Гордон вынул свой магнум и стал целиться в прохожих, после чего уверил меня, что оружие стоит на предохранителе и в стволе нет патронов.
