– Мистер Гэмбл, вам надо уходить! – Хватаю его за руку и волоку за собой в мужской туалет.
Он стал белее мела и без остановки бормотал:
– Мне крышка!
Я попыталась открыть окно, но оно было забито. Мы слышали все, что в зале творилось, – звон бьющегося стекла, крики. Мистер Гэмбл дрожал как осиновый листок. Я не знала, что еще делать, толкнула его в кабинку и велела запереться. Сама собиралась закрыться в другой кабинке, но дверь распахнулась, двое полицейских схватили меня за шкирку и заорали:
– Попался, гомик вонючий! – И потащили меня в зал.
Я вцепилась в дверь и заорала:
– Я девочка!
На мне были голубые джинсы, и они поначалу приняли меня за мальчика. От удивления они меня выпустили. И спросили, какого черта я делаю в мужском туалете в такой дыре, и мне пришлось сочинять на ходу с дикой скоростью:
– Меня зовут Кей Боб Бенсон, я здесь с папой, преподобным Бенсоном из Первой баптистской церкви Распятия. Мы с ним ищем моего брата Лема, который, кажется, убежал с каким-то извращенцем.
Они спросили:
– А кто в этой кабине? – И как давай барабанить в дверь и орать: – Кто бы там ни был, выходи!
Я встала перед дверью и попыталась их остановить:
– Оставьте его в покое. Преподобного тошнит. В этом порочном месте ему стало дурно.
Они оттолкнули меня в сторону, дернули дверь посильнее и обнаружили там мистера Гэмбла, которого в самом деле довольно неприглядно рвало. Они посмотрели на это дело, отошли и сказали:
– Ладно, вы с преподобным живо валите отсюда. И ушли.
Наверно, не захотели связываться с человеком, которого тошнит, так что я схватила мистера Гэмбла, и мы убежали через черный ход.
Дж. Р. я искала целую вечность. Этот балда припарковался за два квартала от бара. Мистер Гэмбл весь трясся и едва ворочал языком. Я знала, где живут Гэмблы, и заставила Дж. Р. подвезти его. Когда он вышел из машины, его снова вырвало.
На следующий день газеты только об этом и писали. Арестовали многих Сесилеток, а также несколько очень важных бизнесменов. Слава богу, мистера Сесила там не оказалось, но после рейда отец Стивенс бросил мистера Сесила, как горячую картофелину. Испугался, что его разоблачат, если увидят вместе с мистером Сесилом, поскольку имена всех Сесилеток были опубликованы в газете.
Он мне никогда не нравился. У мистера Сесила разбито сердце.
Но знаете, что он сделал? Снял все свои сбережения и заплатил залог за своих друзей. Сказал, что ему пришлось это сделать, а то больше некому блестки пришивать, куда ж это годится, если целый штат Миссисипи останется без блесток.
У Салли Гэмбл случилась бы истерика, знай она, куда наведывался ее папочка, но я ей говорить не собираюсь. Я никому не проболталась, даже мистеру Сесилу, и Дж. Р. наверняка не станет.
4 ноября 1958
Знаете, кто играет в «Парнишке Джоуи»? Рэй Лейн, певец, который понравился мне много лет назад в Шелл-Бич, тот, что пел в «Синей гардении». Ему сейчас двадцать два, он поет в группе, где еще три человека, они называются «Четыре Джека», и он расстался с прежней подружкой.
Никогда не слышала такого чудесного голоса. Он мне нравится больше, чем Эдди Фишер [101]. У него все те же курчавые волосы и длинные ресницы. Ну почему мальчишкам всегда достаются длинные ресницы? Он – сильно улучшенная версия Рори Кэлхауна. А уж как он удивился, увидев меня! Обнял и сказал, что часто подумывал написать мне письмо. Мне семнадцать – нельзя сказать, что я слишком молода для двадцатидвухлетнего. Я очень взрослая для своих лет. Завтра мы снова с ним увидимся на репетиции. Я бы все отдала, лишь бы не играть эту глупую старуху. Я еще не встречала человека красивее. Это судьба, что он в спектакле. Вероятно, я влюбилась. Единственная проблема, что он католик, ну да ничего. Я могу покреститься. Если мистер Сесил смог, то и я смогу! Мистер Сэндман, принесите мне мечту! [102]
18 ноября 1958
Мы с Рэем встречаемся. Я это предчувствовала. У него замечательная мама, папа умер, когда Рэю было пятнадцать, еще у него младший брат, зовут Бобби, он чудесный, но Рэй чудеснее. Он так добр со своей мамой. Знаете, говорят: по тому, как человек обращается с матерью, можно судить, как он будет обходиться с женой.
Рэй всем нравится, особенно как наденет матросский костюм к спектаклю. Вне сцены он носит клетчатые рубашки с пуговицами на воротнике, белые хлопчатые носки и мокасины, а складка на брюках всегда отутюжена. Он хорошо пахнет, а целуется лучше всех! Только теперь поняла, почему людям это нравится.
Рэй называет меня самой нежной девчонкой на свете. Я стараюсь не липнуть к нему, но не могу. Хочу быть рядом с ним постоянно. Пересмотрела все его фотографии, которые нашлись у его мамы, в том числе детские. У них много снимков его бывшей девушки, ее зовут Энн. Она тоже носила очки, копия моих.
Иногда после спектакля мы идем в ночной клуб, называется «Заросли тростника», он посвящает мне песню «Из-за тебя» и смотрит прямо на меня, пока у меня голова не начинает кружиться, как будто сейчас в обморок грохнусь. До сих пор не могу поверить, что это мой парень! Когда он станет большой звездой, мы переедем в Нью-Йорк и он будет участвовать в «Шоу Эда Салливана» или заведет собственное.
Ненавижу наше жилище. Когда ко мне заходит Рэй, папа и Джимми Сноу сидят с нами в комнате и ведут себя так, будто он к ним пришел. Рэй, кажется, ничего не имеет против, а я готова вопить от злости. Неужели нельзя оставить нас одних? Никогда не думала, что я ревнивая, но теперь, видя, как он разговаривает с кем-то другим, я прямо сама не своя становлюсь. Я как-то спросила Пэрис, как узнать, любишь ты или нет, а она сказала:
– Не волнуйся, когда это случится, поймешь.
Когда я впервые увидела его на репетиции, я поняла. Не могу ни есть, ни спать.
Кроме того, что он лучше всех в мире целуется, он еще и танцует лучше всех. Мы танцуем медленные танцы в «Зарослях тростника», и у меня получается слушаться его. Я совсем не стараюсь вести. Я на втором свидании сказала Рэю, что люблю его. Знаю, нужно ждать, пока мальчик это скажет, но у меня само вырвалось. Будь у меня миллион долларов, я купила бы ему все наряды, какие он пожелает, и машину.
Его мама говорит, что он тоже по мне с ума сходит. Я ей иногда звоню и прошу рассказать о его детстве. Жаль, что я не его мама, что не была рядом с самого начала, с его рождения. Я его так люблю, прямо съела бы! Люблю причесывать его и смотреть на его руки. Рэй Лейн! Рэй Лейн! Рэй Лейн! Рэй Лейн! Рэй Лейн! Я написала Пикл и рассказала, что влюбилась.
Рэй Лейн!
28 декабря 1958
Это лучшее Рождество в моей жизни. Мы с Рэем, его мамой и младшим братом поехали смотреть, как украсили к Рождеству город. Дом, завоевавший в этом году приз, находился в итальянском квартале. По всей крыше горели розовые лампочки, а наверху – Санта и семь оленей. Олени, казалось, парили в воздухе. Я так и не сообразила, как они это сделали. Огромная красно-белая лента обвязывала весь дом, будто рождественский подарок. Записка на ленте гласила: «Не открывать до 25 октября». На одном краю лужайки стояли ясли с фигурами Марии и других персонажей, рядом паслись пластмассовые овцы и коровы, на другом краю три помощника Санты мастерили игрушки на скамейке, рядом снеговик из пенополистирола с большой открыткой: «Веселого Рождества! Семья Пенгелли».
Мы ходили на полуночную мессу – какая красота! Когда-то Рэй был служкой в алтаре. Потом мы открывали подарки. Я подарила Рэю три свитера, галстук, браслет и пластинку Джонни Матиса с песней «Я приеду домой на Рождество». Младшему брату я подарила краски, потому что он любит рисовать, а миссис Лейн – зеркальце и набор щеток. Мне подарили пушистые тапочки и фланелевую ночную рубашку. Рэй купил только коробку конфет, но мне было все равно. Потом Рэй налил нам всем по бокалу шампанского. Смотрю в свой бокал – а там обручальное кольцо! Я прямо дар речи потеряла. Я даже не представляла, что он это сделает. Его мама начала визжать и прыгать и нас обоих обнимать. Он ей ничего не сказал. Я в жизни не была такой счастливой. Слава богу, что не проглотила кольцо.
