Джек взглянул на Фарнсуорси, щеки которого пылали то ли от смущения, то ли от того, что он изнывал от летней духоты в сюртуке, жилете и галстуке.
– Ладно, хорошо, – проговорил Джек, просматривая список имен. – Но, мистер Фарнсуорси, боюсь, я не понимаю. Кто эти дети?
– В том то и дело, сэр. Я не знаю. На самом деле никто не знает. Просматривая папки, я выбрал эти имена по наитию. Мое внимание привлек тот факт, что их случаи очень схожи с вашим. Маленькие мальчики и младенцы были брошены у двери миссис Форрестер, у этой самой двери, сэр, а затем отправлены в Лондонский приют для мальчиков с целью последующего усыновления. Ни у одного из них не было сопроводительных документов. Это странно. Весьма странно.
– Вы утверждаете, что нет никаких данных о происхождении этих мальчиков? Ни о родителях, ни о родственниках, ни о чем-либо еще?
– Ничего, сэр.
– Но здесь не менее десятка имен.
– Да, сэр. И, кто знает, сколько еще в тех папках.
– Невероятно. Я наслышан о небрежном хранении подобных документов, но это уж слишком.
– Но вот что самое странное, сэр. – Видите ли, просматривая списки, я обнаружил, что с того момента, как ребенок попадал в приют, документы на него оформлялись очень тщательно. Только о жизни до приюта нет никаких данных.
– Получается, они появились ниоткуда?
– Так оно и выглядит. Разумеется, мы знаем, что этого быть не может. Но факт остается фактом – об этих мальчиках, так же, как и о вас, сэр, никаких данных нет.
Джек был в полном замешательстве. Он уставился на Фарнсуорси, потом на список и вновь на детектива, который снова начал раскачиваться на каблуках.
– О, прошу прощения, – сказал он, выдвигая стул и убирая с него бумаги. – Присаживайтесь, пожалуйста. Кофе? Чай? Или стакан холодной воды?
– Нет, ничего, сэр. Спасибо. Я спешу. Забежал только, чтобы познакомить вас с моим отчетом и спросить, намерены ли вы продолжить расследование. Я не нашел ничего нового о вашем случае, но что касается остальных, ну, как я уже сказал, там полно папок, и мне понадобится немало времени, чтобы просмотреть их все.
– Продолжайте! – воскликнул Джек. – Это слишком интригующая тайна, чтобы я мог отказаться ее раскрыть.
– Но нет смысла идти этим путем, сэр. Так мы не получим ответы на ваши вопросы. Кроме того, это значительно повысит ваши расходы на мой гонорар.
– Вы можете назвать это нелогичным, Фарнсуорси, но я никогда не ищу стандартных путей решения проблем. Для меня во всем этом есть особый смысл. А пока вы роетесь в этих старых пыльных папках… – Джек уставился на потолок, – я проникну в тайники памяти главной фигуры Лондонского приюта для мальчиков, Венди Форрестер. И я готов поспорить, что ее папки нисколько не запылились.
Джек нашел Венди сидящей на полу у стены с кистью в руке. Пол слева от нее был слегка забрызган краской.
– Венди, можно войти? Я вас не побеспокою. – Кисть замерла в ее руке, и она приветливо посмотрела на Джека.
– Конечно, Джек, входите. Я уверена, что вы не можете побеспокоить меня. – Прищурив глаза, она заметила не без лукавства: – Не ошибусь, предположив, чем именно вы сильно обеспокоены.
Джек усмехнулся и покачал головой.
– Мне следовало бы знать, что вы с ходу ухватите суть дела.
– Присаживайтесь, Джек, и расскажите мне все.
Он осторожно опустился рядом с ней, положив ногу на ногу. Солнце заливало комнату и грело спину. Джек слышал, как в глубине комнаты чирикала и щебетала канарейка. Взглянув на стену, он с удовольствием увидел, что Венди создавала очередную роспись – это был пиратский корабль, который швыряло по волнам, словно щепку. Из иллюминаторов смотрели два сияющих личика, в которых безошибочно можно было узнать Мэдди и Тома.
– Какое точное сходство, – заметил Джек.
– Вы находите? Я рада. Мне бы хотелось включить в мою картину вас и Фэй тоже, но, видите ли… – она замялась, подбирая верные слова.
– Мы взрослые.
– Да, – мягко ответила она. – Кстати о Фэй: я редко вижу ее последнее время. Она всегда так занята.
– Невозможно представить, что можно быть еще более занятой. Но после успеха ее новой кампании, к которому, полагаю, вы приложили руку, дела пошли полным ходом.
– Понятно, – промурлыкала Венди, внимательно разглядывая его лицо. – А ваш корабль уже надул паруса, верно?
– Что? А, вы имеете в виду мою работу. Да, все закончено, подписано, опечатано и отправлено.
– Значит, ваш отъезд не за горами. – Она говорила спокойно и тихо.
Улыбка Джека погасла. Он взял кисть из банки и повертел ее в пальцах.
– Я буду скучать по вам.
– Только по мне?
– Конечно, нет, не только. Я буду скучать по детям.
– Только по детям?
Джек усмехнулся и поставил кисть обратно в банку.
– Ну ладно, я буду скучать по Фэй. Я очень люблю ее. И, думаю, она меня тоже любит.
– Да, я тоже так думаю. – Венди задумчиво постучала деревянным концом кисти по подбородку, затем вернула кисть в банку и сложила руки на коленях. – Простите, Джек, но я немного опекаю Фэй. Она мне напоминает прекрасный благоухающий цветок, грубо раздавленный тяжелым сапогом. Теперь она так боится мечтать и верить в нечто, что не имеет точного подтверждения. Она доверилась солнцу, теплому дуновению ветерка и многим другим вещам, которые я предпочитаю называть волшебной атмосферой дома номер четырнадцать. Мне невыносимо думать, что однажды она снова будет раздавлена.
– Венди, – ответил Джек, чувствуя себя крайне неуютно, – я никогда не причиню ей боли.
– Нет. Конечно, нет. Не намеренно. Но такой мальчик, как вы, умный, сильный духом, такой… словом, – она говорила как-то отстраненно, – видите ли, девушке легко влюбиться в такого парня. И если это случается, очень жестоко не полюбить в ответ. Не полюбить той любовью, которую женщина ждет, супружеской любовью. – Она помолчала, задумчиво глядя в окно. – Я это знаю.
– Вот как, а кто говорил о женитьбе? Я очень люблю Фэй, но женитьба? Это просто не для меня.
– Вы напоминаете мне другого знакомого мальчика, – с горечью заметила Венди и снова занялась стеной.
Джек нахмурился и отвел глаза, но его взгляд тут же упал на стену напротив, там был изображен Питер Пэн, флиртующий с русалкой.
– О, я понял. Вы хотите сказать, что я так и не повзрослел.
– Нет. Вы, Джек, взрослый мужчина. Вас распирают пресловутые мужские гормоны, и это сводит вас с ума. Вы красуетесь, пускаете пыль в глаза. Но быть зрелым и быть взрослым – совсем не одно и то же. Вы, Джек Грэхем, все еще тот же мальчишка, которого я когда-то знала.
Джек оторвал взгляд от картины на стене и уставился на Венди. Озорные искорки, плясавшие в ее глазах, притягивали его и нашептывали о том, что она знала его секрет. Очень важный секрет.
– Вы знали меня в детстве?
– Я знала многих мальчиков…
– Надо же, – хмыкнул он, подвигаясь ближе и осторожно вынимая кисть из ее руки. – На сей раз вам не уйти от ответа. Вам что-то известно. Ну же, Венди, время пришло. Я скоро уеду. Возможно, у меня не будет другого шанса узнать, кто я такой. – Он замолчал, подавляя слабую надежду, вдруг вспыхнувшую в душе. – Венди, пожалуйста. Мне необходимо это знать. Вы помните меня? Вы знали меня ребенком?
Ее ласковый взгляд скользил по лицу Джека, и в нем читалось узнавание. Наконец, тяжело вздохнув, она кивнула, смиряясь с неизбежным.
– Да, – после небольшой паузы ответила Венди. – Я знала вас. И я хорошо вас помню. Как я могла вас забыть? Мальчик, которого я тогда знала, светился и сиял, словно только что отчеканенная монета.
– Я и правда был таким? – Сердце Джека заныло от желания узнать больше о себе, о том мальчике, которым он был, пока не повзрослел.
– Именно таким. Вы были самым любознательным мальчиком из всех, кого я знала. Этот мальчик всегда хотел разобраться, как что-то устроено, постичь суть явлений. Кроме того, его взгляд на мир отличался от восприятия других людей. Он был свежим, нестандартным. – Венди весело засмеялась. – О, этот мальчик был очень усердным. Мог сидеть и часами экспериментировать. Особенно он увлекался пиротехникой и постоянно пытался запустить что-то к звездам. Обычно нам приходилось силой отрывать его от занятий, чтобы заставить поесть. – Она беззаботно рассмеялась, погрузившись в воспоминания. – Этот любознательный ребенок постоянно что-то взрывал, даже устроил пару пожаров. Школа содрогалась от его проделок. Вот почему было непросто найти ему семью. Немногие решаются на усыновление ребенка с репутацией поджигателя. Но однажды мне пришла в голову идея написать о нем Уорнеру Грэхему, моему близкому другу. Блестящий ученый, физик, как и вы теперь. Я решила, что он сумеет направить талантливого мальчика в нужное русло, и не ошиблась.
