– Ты их убил, – всхлипнула Сигга.
Фридрик поднялся с кровати. Подошел ко мне, наклонился так низко, что я уловила запах его пота.
– Агнес, я думаю, тебе не помешает знать, что у нас с Сиггой был сегодня утром долгий разговор. – Голос Фридрика зазвенел от гнева. – Натан с ней переспал.
Я помолчала, дожидаясь, пока смогу заговорить спокойно.
– Об этом я уже знаю.
Сигга разрыдалась.
– Прости, Агнес! Я хотела, я так хотела тебе обо всем рассказать!
Фридрик помедлил, прежде чем продолжить:
– Ты знала?
– Я полагала, что это происходит с ее согласия, – колко ответила я.
– Это было насилие! – Фридрик принялся мерить шагами комнату. Я заметила, что в кулаке он сжимает ночную сорочку из зеленого шелка, которую Натан подарил Сигге. – Я убью его!
Я завела глаза к потолку.
– Валяй, действуй. Можно подумать, это теперь хоть что-то исправит. – Я повернулась к Сигге: – Он принуждал тебя?
– Ясное дело, принуждал! – Фридрик снова уселся рядом с Сиггой и стукнул кулаком по тюфяку. Сигга вздрогнула.
– Я не знаю, – прошептала она.
Я мыслями вернулась в ту ночь, когда прислушивалась к звукам соития. В ночь того дня, когда Натан встретился с волнами смерти. Учащенное дыхание. Быстрый, едва слышный стон. И никакого шума сопротивления.
– Это против воли Господней! – заявил Фридрик.
Я, не выдержав, рассмеялась.
– Не думаю, чтобы в этом доме хоть что-то происходило по воле Господней.
На лице Сигги отразился испуг.
– Агнес! Я тебя очень огорчила?
– Да с какой же стати мне огорчаться? – Мой голос был безмятежен, точно море в полный штиль.
Фридрик с ненавистью воззрился на злосчастную сорочку.
– Натан – просто ублюдок! Я убью его.
– Я не хочу, чтобы Натан умер! – самодовольно заявила Сигга, и мне безумно захотелось влепить ей пощечину.
Я засмеялась.
– Фридрик никого не убьет.
– Нет, убью! – Он снова вскочил, стиснув мясистые кулаки.
– Нет, не убьешь, – бросила я. – И в любом случае, какое это имеет значение? Ты же все равно на ней женишься.
Фридрик фыркнул:
– Я и не ждал, что такая, как ты, способна понять мои чувства.
У меня разом пересохло во рту.
– Сигга сказала, что Натан и с тобой давал себе волю. Только нам обоим кажется, что ты, в отличие от нее, получала от этого удовольствие!
Я шагнула к Сигге, и та отпрянула.
– Не бойся, я тебя не ударю, – сказала я. Но могла бы ударить. Хотела ударить.
Вошел Даниэль, и Фридрик примолк. Меня трясло от гнева. Я ненавидела Фридрика. Ненавидела его прыщавое лицо, раскрасневшееся от холода. Ненавидела голубые глаза и жесткие светлые ресницы. Ненавидела его пронзительный голос, запах конского навоза, которым от него вечно несло, его постоянные визиты.
– Поезжай домой, Фридрик, – первым нарушил молчание Даниэль.
– Близится снежная буря.
– И поделом тебе, – бросила я, вдруг почувствовав глубокую благодарность к Даниэлю за то, что он появился так вовремя.
– Никуда я не поеду, – объявил Фридрик и вновь уселся рядом с Сиггой, жестом защитника обхватив ее за плечи.
– Он сказал правду, да? – шепотом спросил у меня Даниэль. – Натан спал с вами обеими? – Он помотал головой. – Это же грех.
– Фридрик убил нескольких овец.
– Что? Здесь?
– Думаю, он прошлой ночью или рано поутру увел по меньшей мере двух овец в Катадалюр и там прикончил.
– Натан его убьет!
– Не убьет, если Фридрик его опередит, – сказала я. – Он вне себя.
Даниэль провел ладонями по волосам и окинул взглядом парочку, сидевшую на кровати.
– Фридрик – болван и ублюдок, – со вздохом проговорил он. – Я потолкую с ним, когда он остынет.
Натан вернулся в Идлугастадир три дня спустя. Когда он появился, Фридрика на хуторе не было. Не представляю, что произошло бы, если бы они столкнулись. Разумеется, Натан отнюдь не пришел в восторг, узнав о помолвке Фридрика и Сигги. Эту новость ему сообщила я. Сигга, едва заслышав знакомый голос во дворе, поспешила укрыться в кладовой.
– Вас нельзя оставить одних без того, чтобы на нашу голову не свалилось какое-нибудь несчастье.
– Натан, это вряд ли можно назвать несчастьем. Ты принял у Фридрика деньги за согласие на его брак с Сиггой, и тебе следовало понять, к чему это приведет.
– А ты, уж верно, прыгаешь от радости, – проворчал он.
– Я? Какое отношение все это имеет ко мне?
– Но ведь ты же всю осень прилежно играла роль свахи.
Натан расседлал лошадь, и я протянула руку за уздой.
– Ничего подобного я не делала.
– Представляю, как вы все тут празднуете это событие.
– Нет. Даже Сигга, по-моему, в растерянности.
Натан повернулся, чтобы оказаться лицом к лицу со мной, и поднял бровь:
– В самом деле?
Я кивнула.
– Фридрик от счастья едва из штанов не выпрыгивает, но у Сигги что-то радости незаметно.
Тогда Натан улыбнулся и покачал головой.
– Вот ведь парочка юных обалдуев.
С этими словами он взял у меня из рук узду и потник, положил их на снег. Лицо его было серьезно.
– Агнес, – сказал он, – моя Агнес, я должен попросить у тебя прощения. Я был неправ, когда ударил тебя.
Я ничего не ответила, но не стала сопротивляться, когда он взял меня за руку.
– Я разговаривал с Вормом, и он считает, что я умом подвинулся. Слишком много путешествую по сырости. Эти сны… – Голос Натана дрогнул, прервался. – Все мы причинили друг другу немало боли. Я был не в себе.
Он отпустил мою руку, поднял со снега узду и потник.
– Вот, – сказал он, вручая их мне, – отнеси на место, а потом вместе пойдем в дом.
Я повернулась, чтобы уйти, но Натан удержал меня.
– Агнес, – проговорил он негромко и мягко, – я рад тебя видеть.
Той ночью огонь прежнего желания вспыхнул в нас с новой силой. И когда мы проснулись в темноте зимнего дня, меня переполняло счастье от сознания того, что Натан всю ночь проспал рядом со мной. Если Сигга или Даниэль, проснувшись, обнаружили, что мы с Натаном спим в одной постели, говорить об этом они не стали. Я сняла с кровати Натана одеяла и сложила их в изножье своей собственной постели.
* * *
Маргрьет принесла из молочни еще одну миску молока. Ветер снаружи дул с такой силой, что отчетливо был слышен глухой стон.
Агнес наклонилась к очагу, поворошила кочергой раскаленные угли.
– Кизяка подбросить или торфа? – спросила она.
Маргрьет указала на кизяк.
– Продолжай. Пока мы здесь сидим, вполне можно поддерживать огонь.
– На чем я остановилась?
– Ты говорила, что Фридрик сделал предложение Сигге.
Маргрьет аккуратно налила в котелок молока. Струя зашипела, коснувшись раскаленного металла.
– После того как Сигга согласилась стать женой Фридрика, она очень боялась встречи с Натаном. Она спряталась в кладовой, но Натан отыскал ее. Позднее Сигга передала мне слова Натана: дескать, он вел себя неразумно, поскольку был ослеплен собственной неприязнью к Фридрику. Он дал Сигге благословение на брак и прибавил, что если она хочет стать женой сопляка без достойного имени и без гроша в кармане, то это ее право. Мне Натан сказал, что не станет мешать двоим щенятам играть друг с другом.
Я подумала, что Натан, вполне вероятно, осознал: если Сигга выйдет замуж за Фридрика, ему больше не придется сталкиваться с этим мальчишкой. Не придется беспокоиться за свои деньги, спрятанные на хуторе.
Миновали рождественские праздники, но мы их почти не отмечали. Натан отослал Даниэля назад в Гейтаскард, и я думала, что теперь все станет, как раньше, когда с Натаном были только Сигга и я. В праздник святого Торлака [16] я хотела прибрать в доме и приготовить ската, но Сигга после помолвки с Фридриком не выказывала ни малейшего желания разговаривать со мной. Она стала раздражительна, работала спустя рукава и все время выглядывала в окно. Вздрагивала, когда к ней обращались. Избегала смотреть в глаза. Натан сказал ей, что она может на Рождество пригласить Фридрика в Идлугастадир пропустить по стаканчику, однако Фридрик так и не появился. Быть может, Сигга не доверяла той благосклонности, которую Натан так неожиданно стал проявлять к ее жениху. Полагаю, она готова была сделать все, только бы эти двое не столкнулись лицом к лицу.
