Тюремную камеру он делил с мелким преступником Хуаном Дельгадо, который провел больше лет за решеткой, чем на воле. Отсидев свой срок, Мартинес присоединился к банде Хуана и быстро вошел в число его самых доверенных помощников. Когда Хуана вновь в очередной раз арестовали и вернули в тюрьму, Мартинес встал во главе его сокращающейся империи. На то время ему было семнадцать лет – сколько сейчас Себастьяну, – и он по всем признакам уже вполне созрел для криминальной жизни. Но судьба совершила непредвиденный поворот: Мартинес влюбился в Консуэлу Торрес, оператора международной телефонной станции. Однако отец Консуэлы, местный политик, планировавший баллотироваться в мэры Буэнос-Айреса, дал ясно понять дочери, что не желает видеть своим зятем мелкого преступника.
Консуэла не вняла совету отца, вышла замуж за Педро Мартинеса и родила ему четырех детей в «правильном» южноамериканском порядке: три мальчика и последней – девочку. В конце концов Мартинес собрал необходимую сумму для финансирования кампании выборов мэра и тем заслужил уважение тестя.
С тех пор как только мэр устроился в кабинете, ни один муниципальный контракт не мог миновать Мартинеса, причем всякий раз с доплатой двадцатипятипроцентного «тарифа за обслуживание». Со временем «объекту» надоели как жена Консуэла, так и местная политика, и он принялся расширять сферу своих интересов. Война в Европе открывала неограниченные возможности тем, кто сможет сохранить нейтралитет.
Мартинес был склонен поддерживать британцев, но именно немцы предоставили ему возможность обратить его скромное состояние в огромное.
Нацистский режим нуждался в друзьях-снабженцах. «Объекту» исполнилось всего двадцать два года, когда он оказался в Берлине, с пустой книгой заказов, но через пару месяцев уехал с массой заявок на поставку – от итальянских трубопроводов до греческих танкеров. Всякий раз, когда «объект» пытался заключить сделку, он сообщал, что приходится близким другом рейхсминистру Генриху Гиммлеру, главе СС, и несколько раз лично встречался с герром Гитлером.
В течение следующих десяти лет «объект» дневал и ночевал в самолетах и пароходах, поездах, автобусах и однажды даже в запряженной лошадью повозке, мотаясь по свету и отмечая галочками длинный перечень заявок Гер мании.
Его встречи с Гиммлером сделались более частыми. Ближе к концу войны, когда победа союзников казалось неизбежной и рейхсмарка рухнула, лидер СС стал платить «объекту» наличными – хрустящими английскими пятифунтовыми купюрами, еще тепленькими из-под заксенхаузенского пресса. «Субъект» пересекал границу и сдавал деньги в банк в Женеве – конвертировал в швейцарские франки.
Еще задолго до конца войны дон Педро сколотил огромное состояние. Но только когда союзники приблизились к столице Германии, Гиммлер предложил ему уникальную в своей перспективе сделку. Эти двое ударили по рукам, и «объект» покинул Германию на своей подводной лодке с двадцатью миллионами фунтов стерлингов в фальшивых пятифунтовых банкнотах и в компании молодого лейтенанта из личного штаба Гиммлера. Больше нога «объекта» на землю фатерланда не ступала.
По возвращении в Буэнос-Айрес «объект» приобрел за пятьдесят миллионов песо дышащий на ладан банк, спрятал свои двадцать миллионов фунтов в его хранилище и стал дожидаться выживших членов нацистской иерархии, на чьей «пенсионной политике» он мог нажиться.
Посол не отрывал взгляда от ленты телетайпа, стрекотавшего в дальнем углу кабинета.
Сообщение летело прямо из Лондона. Как и все директивы Министерства иностранных дел, эту ему придется читать между строк, поскольку все знали, что одновременно это сообщение получает разведка Аргентины в кабинете дома, отстоящего какую-то сотню ярдов от посольства.
«Питер Мэй, капитан команды Англии по крикету, своей подачей начнет игру „Лордс тест“ в субботу, в десять утра [50]. У меня есть два билета на матч, и я надеюсь, капитан Мэй сможет присоединиться к вам».
Посол улыбнулся: каждый английский школьник знал, что матчи этого турнира начинались в 11:30 утра по четвергам и не с подачи Питера Мэя. Но ведь Британия никогда не находилась в состоянии войны с государством, в котором популярен крикет.
– Дружище, а мы раньше не встречались?
Гарри поспешно закрыл папку и поднял глаза на мужчину средних лет, который явно привык кормиться на представительских ленчах. Тот стоял, опираясь одной рукой на подголовник соседнего с Гарри кресла, а в другой руке держа бокал с красным вином.
– Не уверен, – ответил Гарри.
– Могу поклясться, что встречались, – покачал головой мужчина, внимательно глядя на него сверху вниз. – Хотя, может, и спутал вас с кем-то…
Гарри облегченно вздохнул, когда незнакомец пожал плечами и нетвердой походкой двинулся к своему креслу в начале салона. Только Гарри собрался вновь открыть папку и продолжить изучать прошлое Мартинеса, как мужчина развернулся и медленно направился к нему:
– Ведь вы знаменитость.
Гарри рассмеялся:
– Едва ли. Как видите, я всего лишь пилот БТВА и оставался им последние двенадцать лет.
– Тогда, может, вы из Бристоля?
– Нет, – мотнул головой Гарри, придерживаясь своей новой легенды. – Родился я в Эпсоме, а нынче живу в Ивелле.
– Ладно, потом вспомню, кого вы мне напоминаете. – Мужчина опять побрел к своему креслу.
Гарри вновь раскрыл папку, но, как Дик Уайттингтон [51], человек вернулся в третий раз, не успел Гарри прочесть и строчки. Он бесцеремонно снял фуражку Гарри с соседнего кресла и плюхнулся рядом:
– Вы, случаем, не писатель?
– Нет, – уже более жестко ответил Гарри.
В этот момент появилась мисс Керрик с подносом коктейлей. Он поднял брови, послав ей знак, который, он надеялся, должен был читаться как «спасите меня».
– О, вспомнил, кого вы напоминаете мне! Писателя родом из Бристоля, но будь я проклят, если помню его имя. А вы точно не из Бристоля? – Незнакомец обернулся, чтобы получше разглядеть Гарри, и выпустил ему в лицо облако сигаретного дыма.
Гарри увидел, как мисс Керрик открывает дверь в кабину пилотов.
– Наверное, жизнь пилотов необычайно интересна…
– Говорит командир экипажа. Мы приближаемся к зоне турбулентности, прошу всех пассажиров вернуться на свои места и пристегнуть ремни безопасности!
Мисс Керрик вышла из кабины экипажа и направилась в конец салона бизнес-класса.
– Простите за беспокойство, сэр, но капитан обратился ко всем пассажирам…
– Да, я слышал. – Незнакомец поднялся, но все же успел выдохнуть в сторону Гарри еще одно облако дыма. – Я, кажется, понял, кого вы мне напоминаете, – повторил он, после чего побрел к своему месту.
36
Во время второго этапа полета в Буэнос-Айрес Гарри дочитал материалы по дону Педро Мартинесу.
После войны «объект» ждал благоприятного момента в Ар гентине, буквально посиживая на горе наличных. Гиммлер покончил с собой до Нюрнбергского процесса, в то время как шестерых из его приспешников приговорили к смерти. Еще восемнадцать отправились за решетку, включая майора Бернхарда Крюгера. Никто не пришел постучать в дверь дона Педро и заявить права на свою пожизненную страховку.
Гарри перевернул страницу: следующий раздел папки был посвящен семье «объекта». Он немного передохнул и вновь принялся за чтение.
Мартинес – отец четверых детей. Его первенец, Диего, был исключен из Харроу после того, как привязал новичка к обжигающе горячему радиатору отопления. Он вернулся к себе на родину без оценки по средней успеваемости [52], стал работать вместе с отцом и за три года далеко продвинулся в криминальных университетах. Диего предпочитал двубортные костюмы в тонкую полоску, пошитые на Сэвилроу, но бо́льшую часть своего времени проходил бы в тюремной робе, не имей его отец в своей платежной ведомости бесчисленных судей, офицеров полиции и политиков.
