Потерялся муж
Я многое в жизни теряла: зонты, перчатки, сумки, ежедневники, жакеты, кошек и прочее. Как-то раз оставила у входа в магазин роскошную коляску с новорожденным сыном и зашагала себе домой. Это была его первая прогулка, и он все проспал. Одним словом, признаю: да, я рассеянная, но работаю над собой.
На данный момент у меня в работе три тетради; беда лишь в том, что две из них потерялись. Точно знаю — они где-то в доме. В одной из них статья, которую я и пытаюсь сейчас изложить заново.
Четыре недели назад я потеряла мужа — он попал на один греческий остров, а я на другой. Идиот из турагентства отправил его в Салоники, на материк, — все равно что послать грека в Лондон через Гебридские острова. В своем идиотизме турагент зашел еще дальше: заверил мужа, дескать, паром на Скирос ходит так часто, что даже расписание знать ни к чему. «Часто», как оказалось, — это раз в неделю, по понедельникам. Муж об этом узнал утром в пятницу. Причем мы с ним договорились, что утром в пятницу я буду встречать первый паром из Салоник. Страшная правда открылась мне в четверг вечером, но я все рвалась в Линарию — маленький порт на Скиросе — встречать паром и призрачного мужа.
Таксист Элиас отвез меня туда на своем «мерседесе». Элиас — выпускник Афинского университета, защищался по специальности «английский язык». За следующие два дня мы с ним здорово сдружились. Ему даже доводилось возить самого Джеффри Арчера. Лорд Арчер — судя по всему, большой любитель скиросской керамики — с яхты прямиком отправлялся тралить магазины. Элиас рассказал, что, впервые усевшись в такси, пресловутый лорд-литератор объявил:
— Я — Джеффри Арчер!
— Я вас не знай, — ответил Элиас.
Я поинтересовалась, какое впечатление произвел на него лорд Арчер.
— Жена его очень милый, — дипломатично сказал Элиас.
Связи с мужем не было, но поскольку человек он находчивый и не стал бы до понедельника ждать у моря погоды в порту Салоников, я рассчитывала в ближайшее время увидеть его на Скиросе. Выход был один — встречать каждый самолет, паром и «летающий дельфин» — плавающую на лыжах посудину. Элиас предложил свою помощь, и мы с ним принялись мотаться с одного берега острова на другой. Тамошний аэропорт сооружен из вагончиков, а самолет, смахивающий на экспонат музея аэронавтики, доставил всего девятнадцать пассажиров. Когда с трапа спустился последний англичанин с голыми шишковатыми коленками, я мотнула головой, Элиас дал по газам, и мы помчались в порт.
Меня уже начали жалеть. Старухи в черном интересовались моим здоровьем и настроением, хозяин портовой таверны сочувственно качал головой. А паромы и катера все отправлялись и прибывали — без моего мужа. Элиас даже шутку отпустил:
— Может, он вообще не приезжай?
Я хохотнула, но не очень искренне. Наконец как-то утром, когда я уже встретила один самолет, один паром и один катер, Элиас сказал:
— Сью, через пять минута вы видай мужа.
И оказался прав — к причалу подошел «летающий дельфин», с моим мужем на борту, славшим мне в иллюминатор воздушные поцелуи. Тактично отойдя шагов на десять, Элиас наблюдал за воссоединением супругов. В кино старухи в черном, хозяин таверны и рыбаки шумно возликовали бы и всей толпой отнесли моего мужа на плечах в таверну. В жизни они этого не сделали, но, по-моему, тихо порадовались за нас.
За неделю нашего отдыха на Скиросе незнакомые люди не раз выражали мужу сочувствие по поводу передряг с транспортом.
— Ничего, мне даже понравилось, — отвечал он. — В нашей жизни не хватает приключений.
А я вспоминала другую шутку Элиаса — о юной красавице-гречанке в Салониках.
Кукла Мэри
У меня есть кукла по имени Мэри. Она сидит на книжной полке в кабинете (я там никогда не работаю), на ней вязаная кофта, штанишки и жуткого вида фиолетовое трикотажное платье. Сделана кукла из горшка (или, выражаясь более изысканно, из керамики), причем руки, ноги и голова прицеплены к корпусу резинками. Личико у нее симпатичное, ярко раскрашенное, а на верхотуре она сидит потому, что я ее обожаю и намерена уберечь от беды.
Внукам разрешено брать ее только под неусыпным контролем (моим). Ни одна религиозная церемония не сравнится по строгости с процедурой передачи Мэри в детские руки. Согласно установленным правилам, ребенку не позволяется расхаживать с куклой и снимать с нее одежду. Едва внуки начали что-то соображать, я поведала им, что Мэри со мной с самого детства, и расписала, как я берегла свое хрупкое сокровище. Боюсь, во время рассказа на моей физиономии цвела безобразно самодовольная ухмылка.
Месяц назад, когда я расстилала на полу под протекающей посудомойкой толстенное приложение к журналу «Обзервер», на меня вдруг нашло просветление: я вспомнила, как вхожу в комиссионку в старом центре и покупаю Мэри. Лет тридцать пять мне тогда было, не меньше. Колени у меня подкосились — довольно кстати, между прочим, потому что вскоре я уже на них ползала, пытаясь остановить мыльный поток из посудомойки. С чего это мне вздумалось сочинять небылицы о нашей с Мэри сорокавосьмилетней дружбе? Шлепая по луже (не знает ли кто приличного мастера по посудомоечным машинам в районе Лестера?) и собирая воду тряпкой, я терзалась вопросом: что еще из воспоминаний рождено моей фантазией? Правда ли, что я единственная в младших классах провалила зачет по езде на велосипеде? Правда ли, что опозорилась в день открытых дверей, запутавшись в лентах во время пляски у майского шеста? Может, это вовсе не я во время коллективного похода с классом на «Лебединое озеро» орала «Дайте ей “мэксона”! [9]», пока умирающая лебедь махала крылами? («Мэксон» тогда рекламировали как оживляющее средство.) Неужто я только вообразила себя тем бессовестно нахальным дитятком? Запустив мозги в режиме компьютера, я пыталась отфильтровать выдумку от правды.
Я призналась в обмане первому же своему ребенку, который появился в доме.
— Не переживай, мама, — успокоил сын с той терпеливой улыбкой, которой мы обычно жалуем слабоумных.
Младшая дочь была менее деликатна.
— Да ты только и делаешь, что сочиняешь! — закатила она глаза.
Старшая сбросила еще одну бомбу.
— Какая комиссионка? — сказала она. — Ты нашла Мэри в мусорной тачке.
Я повыла слегка, покачалась, держась за голову, — все как положено. Виданное ли дело, дважды обмануться? Остается только молиться, чтобы меня не вызвали свидетелем на суд: я ведь, похоже, сон от яви не отличу.
Утешает лишь, что я не одинока. Как-то раз вышел случай на конференции полицейского управления Лос-Анджелеса… или полиции Нью-Йорка? Или Сан-Франциско? Где-то там, одним словом. Народ собрали, чтобы обсудить проблему достоверности свидетельских показаний, и некий выдающийся врач, или психолог, или старший полицейский чин уже прочел половину лекции, как вдруг какой-то тип в наряде гориллы проскакивает через весь зал, подлетает к трибуне, прицеливается в лектора бананом (кажется), орет «Бац! Бац! Бац!» — и сматывается. Лектор тут же приказал полицейским описать увиденное, и из трехсот или четырехсот, а может быть, и пятисот служак в зале ни один не справился. (Кто-то даже изобразил гориллу в белом смокинге и с букетом в руке.) Как тут не усомниться в достоверности «исторических фактов»? То ли пироги король Альфред [10] спалил, то ли собственные туфли, пока сушил их у огня.
Много лет я гордилась своей редкой наблюдательностью, вдалбливала всем, кто соглашался слушать, как важна «истина». Кукла вмиг все изменила. Вчера вечером я разрешила своей трехлетней внучке Дуги пройтись по кабинету с Мэри в руках.
P. S. Мне вовсе не нужен непременно «приличный» мастер по посудомоечным машинам. Плевать на его моральный облик, лишь бы дело знал.
Заказывайте пораньше, чтобы не пролететь
Знаете, как заполучить отпуск, полный загадок и сюрпризов? Нет? А я знаю. В среду бегите в туристическое агентство с воплями, что не позже пятницы должны попасть на пляжи Мальорки. Турагентша развернется к компьютеру (как правило, со вздохом), потычет пальчиком в клавиши, и через час с формальностями покончено. Вы настаивали на вылете из аэропорта Ист-Мидленд в пятницу, но пришлось согласиться на поздний рейс из Гатуика, прибывающий в аэропорт Пальма в пять минут шестого субботнего утра. К этому моменту младенцы на борту самолета хором разорутся, а дети постарше непременно закатят мегаистерику у багажного конвейера (вместе с большинством папаш — те устроят сражение на тележках, как воинственные рыцари древних времен).
