что-нибудь украдёт. Мужчинам она не очень доверяла, хотя конкретно этому могла бы простить небольшую диверсию на своей территории.
Короче, решила остаться.
– А в какой вы квартире живёте? – спросила мать Тони, садясь напротив.
Мужчина положил шляпу на стол и ответил:
– Мне больше негде жить. Я бы хотел остановиться у вас. Метры позволяют. Думаю, и наш общий бюджет станет вполне подходящим для безбедного существования.
Мать Тони подалась вперёд.
– Что?
– Вопрос ремонта внутридомовой электросети будет решаться на общем собрании через неделю, а сейчас я хотел бы взять вашу подпись. Что вы соглашаетесь на ремонт электрощитов. Сами видите, в каком они у нас состоянии, – мужчина открыл кейс, сунул в него руку, вытащил листок бумаги и положил на стол. Рядом пристроил ручку. Мать Тони бросила взгляд на бумагу: в два столбика на ней стояли подписи жильцов дома.
– Извините, я вас не поняла. Что вы сказали до этого?
– До чего?
– До… того, как достали список.
– Я вас не понял. Вот, смотрите, здесь вам нужно только поставить свою подпись.
– Я поняла. Но что вы говорили раньше? – напирала мать Тони. – Что вам негде жить и вы собираетесь переехать ко мне.
– Нелепая мысль, – махнул рукой мужчина.
У матери Тони заколотилось в висках.
– Ничего не пойму.
– Это вам не будет стоить ни копейки, я же много зарабатываю. Знаете, кем я работаю? Главным получателем денег в нашей стране.
Женщина вытаращила глаза.
– Что?
– А как же! Мы не просто кто-то так, а очень даже величина.
– Да что вы несёте? – взорвалась мать Тони. – Вы чокнутый? А ну, убирайтесь отсюда!
Он улыбался и глядел на неё, не мигая.
– Мы будем заниматься сексом всего один раз в неделю. Ничего страшного, да?
– Чего-о?
Её вопль нисколько не напугал и не смутил его.
– Только раз в неделю. Больно не будет. У меня есть все документы, – продолжал гнуть своё мужчина.
– Что?
Его бы ударить изо всей силы, вцепиться в волосы, но мать Тони чувствовала, как её воля тает и слабость расходится по телу.
– Да не волнуйтесь вы так, – из кейса появилась папка, которую гость положил на стол и открыл. Мать Тони бессильно наблюдала. – Вот, тут сказано, когда и при каких обстоятельствах вы попали в интернат, а тут – что вас перевели в тюрьму, когда вам исполнилось восемнадцать лет. Убедитесь, все печати и подписи на месте. Ваш номер: 135609.
У матери Тони закружилась голова. Мужчина цокнул языком.
– Взаимопомощь граждан очень важна, – заметил он. – А это справка о ваших дисциплинарных взысканиях. Все грешки, так сказать.
Она поглядела на документ, но не смогла различить ни одной буквы.
– Жить мы будем душа в душу. Вся моя зарплата будет ваша до копейки. Электрощиты в доме починим.
– Как вас зовут? – прошептала мать Тони.
– Никак. Имена отменили ещё месяц назад, вы что, не помните?
– Нет, – она не помнила. – Я тогда просто поговорила с тем мальчиком. И всё.
– Ай-ай, а ведь хорошие девочки так не делают. Ни при каких обстоятельствах, – мужчина уставился на неё. Улыбка приклеилась к его гладкому лицу и не сходила. – И за свои преступления попадают… – он хлопнул по папке ладонью. – Но… вы сбежали. До сих пор неизвестно, каким образом вам это удалось. Вы не могли бы прояснить?
Мать Тони молчала, глядя в пол.
– Жестокость, конечно, это нехорошо. Но ваше упрямство толкнёт меня на крайние меры, понимаете? Я знаю один способ наказания. Кладёшь в носок брусок мыла и бьёшь, как плетью. Очень больно, и никаких синяков при этом – чудно, не правда ли? Я испробовал этот способ множество раз. Я представляю инициативную группу граждан. Я живу в последнем подъезде.
– Прекратите! – опираясь на спинку стула, мать Тони с трудом встала. – Убирайтесь, пока я не вызвала полицию!
– Зарплату буду отдавать всю до копейки, – отозвался мужчина, показывая ей папку.
От удара папка полетела на пол, теряя лежащие в ней бумаги.
– Плохих девочек, ставших плохими женщинами, которые сбежали из тюрьмы, полиция арестовывает особенно охотно.
Мать Тони посмотрела на стол рядом с мойкой – там лежал кухонный нож. В её мозгу нарисовалась картина: взять нож и воткнуть сумасшедшему в голову. И бежать. Стоп, а как же Тоня?
Девочка вошла на кухню, заспанная и вялая, однако при виде мужчины оживилась.
– Ты! Пришёл!
– Я пришёл, – улыбаясь, ответил он.
– Я думала… думала, что этого никогда не случится… я так ждала!
Мать Тони попятилась от них обоих и упёрлась в стену. Дальше идти было некуда.
– Я пришёл, – механически повторил гость. Он встал, резво собрал бумаги с пола и вернул их в кейс. – Одевайся, Тоня, мы уходим.
– Сейчас! – игнорируя мать, обрадованная девочка помчалась в свою комнату.
Женщина открыла рот, но тут же закрыла.
Мужчина надел шляпу и взглянул на неё. В его взгляде было то, чего мать Тони не видела уже много лет. Может, и всю жизнь. Сочувствие.
Так они стояли друг напротив друга, пока, одетая к выходу, с рюкзаком в руке, не вернулась Тоня.
– Я готова, – заявила она.
– Хорошо, милая.
Они пошли в прихожую. Там мужчина проверил, как хорошо сидит на Тоне защитный комбинезон, не нарушена ли герметичность. Помог надеть противогаз. Девочка засмеялась, но звук вышел глухой.
Выглянув в коридор, женщина только сейчас поняла, что забыла спросить у гостя, почему он сам без защитного костюма.
– Доброго вечера.
– Прощай, мама, – помахала на прощание Тоня, и вместе с мужчиной шагнула за дверь.
Спустились они на первый этаж, вошли в переходную камеру, дождались открытия внешнего люка и очутились во дворе.
Мужчина взял руку Тони, одетую в перчатку, и они зашагали к выходу из арки.
Бóльшая часть квартала была руинами, над которыми клубился зеленоватый токсичный туман. Небо сплошь заполнял оранжевый свет.
На следующий день, разбирая вещи дочери, женщина нашла в её альбоме для рисования изображение мужчины в плаще и шляпе. Он улыбался и держал в руке кейс. Под рисунком стояла подпись неровными печатными буквами: ДРУГ.
Автобиография Борхеса, написанная не им
Оганес Мартиросян
«Мать звала меня Хорхе, как надо. Я гулял допоздна, рвал кузнечикам крылья и приделывал к ним страницы моих будущих произведений. Я зажигал гусеницу и курил её, превращая в бабочку моих лёгких её. Дрался с пацанами, будучи слепым на старости лет: я экстраполировал неведение будущего к себе. Приходил Хем и издевался надо мной: выкручивал руки и насиловал мозг – объяснял свою схожесть с Довлатовым. Я
