class="p1">— М-да, был у меня такой «товарищ», ради которого я тоже был готов куда угодно поехать. Всё грезил тем, что мы с ним не разлей вода. А по итогу, чхать он на меня хотел.
— Ну у меня всё нормально. Отдачу я вижу…
— Я тоже видел… Поначалу, потом, как оказалось, он это делал из чувства долга, а не дружбы и подобного. Честно, после него я стараюсь не знакомиться с новыми людьми — не хочу разочаровываться в них потом.
— И всё-таки познакомились?
— Я сказал — стараюсь. От своей истиной сущности не убежишь. Либо придётся очень хорошо постараться, однако цена велика.
— И что за цена?
— Счастье. Внутреннее удовлетворение. Начнёшь идти против того что в тебе уже есть — не станешь ни тем, кем был, ни тем кем хотел быть. Застрянешь посередине и окончательно свихнёшься.
— А зачем строить надежды? Я пойму, если человек не часто знакомится, и он постоянно ожидает от человека что-то. Но, когда идёт разочарование за разочарованием, почему бы не забить на надежды?
— Я тебе ещё раз повторяю! — Владимир наклонился к Кириллу. — От своей сущности не убежишь. — сел обратно.
— Не убежишь, да. Но, а что если строить обратную надежду? То есть не грезить о счастливом будущем, а о расставании, ссоре и подобное.
— Тогда всё будет так, как ты и думаешь… Зачем мне тогда вообще общаться с человеком, если я думаю о том, что когда-то я с ним поссорюсь? Не проще ли зарубить всё на корню? Так же и с «обычными» надеждами — я решил сразу всё пресекать и не знакомиться с новыми людьми. По крайней мере — не так часто… Но будь моя воля — вообще бы не знакомился.
— И всё же, я с таким не согласен. Люди интересны, какие бы они ни были.
— Да, на одного интересного приходится десяток тупоголовых.
— Ну не знаю. Может Вы не там искали людей?
— Говорят, что самая крепкая дружба идёт с детства. У меня вышло наоборот. Мне было пятнадцать, когда мы познакомились. Часто гуляли, что-то мастерили из картона, дерева, железяк всяких — всё вместе, на речку ходили, в войнушку играли. И так на протяжении четырёх лет, конечно, некоторые увлечения, в силу возраста, мы отодвинули, но продолжали дальше общаться и довольно-таки часто. Однако, уже на третьем году нашего знакомства, когда он переехал в Москву учиться, я заметил изменения в общении. Он как-то холодно начал относиться ко мне, появились какие-то другие интересы, которые не нравились мне, и это не тот случай, когда мне даже могло бы понравиться его увлечение. Правильно в фильме сказано: «Город меняет людей. Он засасывает». Вот поэтому мне уже пятый десяток, а я живу тут. Жена есть, дети тоже — что ещё нужно, чтобы быть счастливым? Я доволен жизнью. Так вот. И на четвёртый год мы просто перестали общаться, наверное, каждый из нас понимал, что дальше нам не по пути. Хотя в начале я уже видел, как мы вместе проходим сквозь жизненные трудности, что-то создаём, помогаем друг другу… Детская наивность… Жизнь распорядилась иначе…
— И что, больше за всю жизнь у Вас ни разу не было того, кого бы Вы могли назвать другом?
— Нет. Никого. Одна Верочка моя помогает мне, ну и дети. Единственные кому я доверяю. Нет никого преданнее, чем твои родные. Запомни это.
— Ну с этим я соглашусь.
В двери постучали.
— Вов, я привёз бензин. Что, куда его?
— О, пойдём, Кирилл, это к тебе.
Они вышли, заправили машину.
— Ну, советую тебе вернуться и заправиться в Ельце. А потом снова — куда ехал.
— Да, так и сделаю. Что ж, спасибо Вам, Владимир за помощь и Вам тоже. — Кирилл пожал обоим руки. — Успехов вам. До свидания.
— Всего доброго, Кирилл.
Кирилл завёл машину и направился в Елец на дозаправку. А затем снова в Липецк, к своему товарищу.
Если вас попросят назвать самое глубокое место в мире, то, чему нет конца, что не имеет дна, что вы назовёте?
Москва. Наши дни.
Это была середина июля. Переменная облачность, иногда срывался дождь. В этот день Марк договорился встретиться со своим бывшим одноклассником. Год не виделись. Обычно Марк любит послушать музыку по пути в какое-нибудь место, но в этот раз решил послушать естественные звуки Москвы. Люди вокруг двумя организмами двигались: одна толпа в одну сторону, другая — в другую. И у каждого есть своя контрольная точка, куда он должен прийти. Это видно по их глазам. А точнее их взгляду. Бездонному. Не выражающему ничего, но внушающий настороженность тому, кто в них заглянет. Пару градусов влево, и ты проваливаешься в никуда, но это «никуда» пугает, в нём нет ничего, нет ощущения, что ты что-то найдёшь, запустив туда свет, а если и найдёшь — оно поглотит тебя с концами. Единственные, кто ещё оставлял надежду и возвращал спокойствие — пары, одни обнимаются, другие скромно стоят, держась за руки, но заглянув к ним в глаза, вы будто ныряете в прохладную реку в жаркий день.
Марк спустился в метро. Не обращал внимания на людей. Когда долго находишься среди толпы — перестаёшь различать отдельных людей и воспринимаешь её (толпу) только как сгусток, как массу, текущую куда-то. Дверь в вагон метро открылась. Марк зашёл и повернул машинально голову направо, где увидел её: цветок, твёрд стоявший среди всего этого грязевого потока; тот маленький свет растущей Луны, среди всего шума звёзд. И этот свет усиливался по мере того, как Марк находился в вагоне.
В углу вагона, где были места для стоячих пассажиров, стояла девочка. Блондинка, примерно метр семьдесят ростом, арктическо-голубые глаза, аккуратный носик, прекрасные как морские волны — слегка алые губы. Она читала книгу, Марк не смог разглядеть какую, в силу своего не совсем идеального зрения.
Однако, Марк не придал этой девочке никакого значения, хоть и подметил для себя, что она явно отличалась от всех других. Всё начало меняться, когда Марк заметил на себе сначала один её взгляд, потом второй, третий. Знаете ли, просто так на человека три раза не смотрят. Не сказать, конечно, что это пробудило в Марке какие-то чувства, но вспомнил, что покупал себе шоколадку, и решил, что когда будет выходить — подарит эту шоколадку ей. Она ведь не на «Чистые Пруды» едет, верно?
Собственно говоря, подошло время этой станции. Марк направился к дверям, заметил, что девочка тоже опустила книгу и повернула к выходу,
