свода легенд, аналогичных кельтским или саксонским, на Руси не было. Иными словами — героическая мифология Руси весьма скудна.
Причину тут надо искать в раздробленности дохристианской Руси: у каждого племени наверняка был «локальный» свод легенд, но сложиться в единое целое — в мифо-героический эпос — он не успел. Объединившее же Русь христианство закреплению старых мифов не способствовало.
Потому попытки создания славянской фэнтези особого успеха не снискали. За исключением разве что уникального в этом смысле «Волкодава» Марии Семёновой, которая поместила своего героя в мир, хотя и полный славянских реалий, но все-таки вымышленный. А поляк Анджей Сапковский в своем «Ведьмаке» вывернул наизнанку стереотипы фэнтези западной.
Зато все «исконное, посконное и домотканое» легко становится объектом пародий — подчас ярких, увлекательных и остроумных, как, например, у Михаила Успенского или Евгения Лукина…
А ведь история домонгольской Руси гораздо интереснее любых легенд. Начальная Русь во многом напоминает Англию «Полых холмов» Мэри Стюарт — с родо-племенной структурой «низов» и феодальной пришлой «верхушкой», с насаждаемым «сверху» христианством и затаившимися по углам малыми богами, с постоянной внешней угрозой, с тягой к просвещению и культуре… Но Артурианская Англия Мэри Стюарт во многом выдуманная, а Киевская Русь — настоящая.
Об этом и пишет Олег Дивов в романе «Храбр», открывающем новую серию ЭКСМО «Мир былин».
«Храбр», обозначенный в выходных данных как фантастический роман, не только не роман в привычном представлении (скорее, две новеллы, объединенные общими героями), но и вряд ли фантастический. Единственное фантастическое допущение здесь — наличие на территории Руси и всей северной Европы реликтовых го-минидов, иначе говоря, снежных людей, по научному — неандертальцев, способных давать с людьми жизнеспособное потомство (последнее вроде бы уже серьезно подтверждено наукой, так что «Храбр» даже и совсем не фантастика). Никаких мистических видений, никаких наитий, никакой волшебной силы, никаких злобных волхвов-оборотней. Политика, экономика, генеалогия. Интриги, княжеские распри. Полуваряжская Киевская Русь, встающая там, где раньше были разрозненные славянские племена. А заодно и подмявшая под себя вольный Великий Новгород (и не только его). Торговые пути «из варяг в греки» там, где раньше буйствовал чудовищный соловый неандерталец-людоед со своей семьей-стаей. Шпионы, говорящие на пяти языках. Формальный и неформальный лидер княжеской дружины — воинов-храбров — хороший честный человек Добрыня. И посреди всего этого — Илья Муромец из семьи варяжских беженцев, полукровка, сын человеческой женщины и вот такого лешего-гоминида.
Иными словами, Дивов, известный возмутитель литературного спокойствия, и на сей раз оказался верен себе, сделав из прославленного русского богатыря не просто человека не русского, но до какой-то степени даже и не человека вовсе. Которому, однако, нашлось место среди самых близких поверенных князя Владимира в государственных делах: в «идеальном государстве», которое описывает Дивов, любой, обладающий незаурядными личными достоинствами, приходится ко двору.
Перед нами проходят два эпизода из жизни Ильи Муромца — воина княжеской дружины «храбров» (что-то вроде древнерусского элитарного подразделения). В первом эпизоде еще молодой Илья с братьями-Петровичами истребляет засевших на тракте волотов — людоедов-неандертальцев; во втором, уже на закате княжения Владимира, выполняет спецзадание по устранению мятежного протоспафария Цулы, правителя Херсонеса, пожелавшего отделиться от союзных с русами (на данный исторический момент) ромеев.
Излюбленная тема Дивова — исследование отношений внутри замкнутой элитарной «мужской» группы. И дружина воинов-храбров предоставляет для этого великолепную возможность. Но, пожалуй, не Добрыня и даже не симпатичный, ужасный на лицо и добрый внутри умница Илья, а само государство Русь в эпоху его становления и расцвета — предмет дивовского исторического повествования. А «Храбр» — именно полноправное историческое повествование, основанное на источниках, да еще с обширным авторским послесловием-комментарием, не менее увлекательным, чем роман. Такая бинокулярная конструкция книги позволяет читателю разглядеть в дымке отдаленного прошлого процветающее, могучее государство, встроенное в геополитическую карту тогдашней Европы, энергичное и развивающееся. Еще одна Россия, которую мы потеряли.
Идеальных государств, конечно, не бывает. Но, поДивову, Киевская Русь — держава, позволяющая каждому человеку реализовать ЛУЧШИЕ свои качества. А что может случиться с людьми, предоставленными самим себе, видно на примере обитателей села Девятидубья, скатившихся в кризисной ситуации к человеческим жертвоприношениям.
Общественное сознание последних лет обращается к прошлому в поисках психологически комфортного времени, которым можно гордиться. В качестве претендентов фигурирует и сталинский ампир, и Россия конца ХЖ века, и екатерининская эпоха, и петровская, и даже, кажется, Русь времен Ивана Грозного. А ведь у Руси, говорит Дивов в послесловии, было триста лет Золотого века. Ну пусть меньше трехсот — но каких!
Проект, затеянный издательством ЭКСМО, обещает быть интересным, — при условии, что все остальные вещи будут написаны на уровне «Храбра», то есть всерьез и с полной отдачей. Но вот возьмет ли кто высокую планку, заданную Дивовым, это большой вопрос.
Нил ГЕЙМАН
ДЕТИ АНАНСИ
Москва: АСТ — Хранитель, 2006. — 348 с.
Пер. с англ. А. Комаринец.
10 000 экз.
Нил Гейман продолжает удивлять своих читателей. И вроде бы мы уже смирились с его жанровыми поисками, но вряд ли кто-нибудь мог предположить, что увлеченный психоделикой и символизмом писатель преподнесет публике водевиль.
Хотя намек был сделан уже в посвящении, где среди четырех литераторов обнаружилось и имя П. Г. Вудхауза. Однако невозможно было ожидать, что три остальных «тени» поблекнут и «готический» автор возьмется с энтузиазмом продолжать дело мастера комедии положений. Естественно, на привычном для себя материале, но с регулярным погружением в стилистику Короля Смеха, с постоянными отсылами к его произведениям — вплоть до знаменитого похмельного коктейля (правда, сгоряча приписанного Вустеру, тогда как его изобретатель — Дживс). И переводчик умело подхватывает эту игру, выписывая ключевые фразы в эпизодах и диалогах с незабываемой интонацией Пелема Гренвила Вудхауза.
Впрочем, последний никогда не ставил своих героев на грань смертельной опасности, которая в романе Геймана подстерегает всех персонажей. Однако в отличие от привычного «наполнителя», хоррора, здесь чаще всего эти кошмарные опасности выглядят опереточными.
Особенно достается детям бога-паука Ананси. Причем первый из двух братьев лишен и магической защиты, и каких-либо сверхвозможностей. Ну как тут, оставаясь неудачником, урезонить своего проказливого и на редкость эгоистичного родственничка? Как противостоять древней тупой вражде и современной хитроумной жестокости? Как избежать соблазна отдать решение своих проблем в чужие руки? Ведь он только и умеет, что петь и в песне находить себя, ибо это единственное, что досталось (осталось) Чарлзу от отца, великого «певца историй». Ну а теперь свою историю творит его сын,
