северной части Европы с надписями: Norvegia, Svecia, Dania. Там, где должен быть обозначен Петербург, как символ жизни и процветания, сияет солнечный диск. Эта статуя - как бы гордое напоминание о том, что корабли еще недавно сухопутной страны бороздят ныне морские просторы.
Но не быть бы Петербургу, не стать бы России могучей державой, не победи она в многолетней, кровавой битве. Вот почему двуликий Янус, Минерва, Беллона и другие древние божества, ведавшие бранными делами, занимают почетное место среди скульптуры сада.
Победе в Северной войне - Ништадтскому миру посвящена аллегорическая группа „Мир и Изобилие". Сидящая женщина с опущенным факелом - символом окончания войны - и рогом изобилия представляет Россию; она же олицетворяет изобилие, наступающее вместе с миром. Под ногами у нее военные трофеи: знамя, щит, пушка, барабан. Мир изображен в виде крылатой богини Победы с пальмовой ветвью в руках. Попирая издыхающего льва (изображение льва входит в герб Швеции), она венчает Россию лавровым венком. „Велик и тот, кто дает, и тот, кто принимает, но самый великий тот, кто то и другое совершить может" - гласит латинская надпись на картуше, который придерживает лапой обессилевший хищник. В этих словах великодушно отдается должное противнику, согласившемуся на заключение мира.
…Серый болотный туман и незаметно подкравшиеся сумерки заполнили аллеи сада. В предвечерней призрачной мгле погасли интенсивные краски зелени, растаяли силуэты статуй… И вдруг, один за другим, на деревьях вспыхнули разноцветные фонарики. Вереницы веселых огоньков прочертили темноту аллей, в радостном хороводе закружились вокруг площадок. Пирамиды сальных свечей осветили окна дворца и галереи у Невы. Загремели литавры, запели гобои и флейты. В Летнем саду началась праздничная ассамблея.
По случаю ли рождения Петра, Екатерины или царских детей? В честь ли годовщины какой-нибудь славной победы на суше или море? В память ли Ништадтского мира? - в Летнем саду отмечаются многие торжественные события. Во все эти дни в сад „позволено… всякому чину входить, кроме тех, кои в серых кафтанах, а паче с бородами, оных впущать запрещено" (для „серых кафтанов" и для солдат гвардейских полков угощение приготовлено на Царицыном лугу).
За праздничным столом в Венериной галерее царит хмельное веселье. Пьют всё подряд - русскую водку „крепыш", венгерское и французское вино, флинт - гретое пиво с коньяком и лимонным соком. А чтобы, упаси бог, никто трезвым не остался, четыре дюжих гвардейца носят по саду на носилках ушат с водкой. Сопровождающие их майоры наполняют внушительных размеров ковши, потчуют всех встречных, не исключая и дам, уговаривают выпить за здоровье царя. Отказываться не принято, хочешь не хочешь - пей, а заупрямишься, рискуешь, что содержимое ковша окажется у тебя на голове. К тому же хлебосольный хозяин позаботился у выхода из сада поставить часовых с приказом никого не выпускать.
Часам к восьми вечера ассамблея в полном разгаре. Пряный аромат цветов и душистых трав разносится по саду. Шумная, нарядная толпа то движется сплошным потоком, то растекается ручейками по аллеям и тропинкам. В неровном свете фонарей и плошек мерцают шелка, поблескивают золото и серебро парчи, искрятся драгоценности. Многоголосый гул, смех, крики сливаются с оглушительной музыкой: в боковых галереях начались танцы.
…На Петропавловской крепости бьют куранты. Исполин гвардеец подходит к берегу реки и поджигает „летучую машину". По невидимой в темноте проволоке стремительно летит огненная фигура крылатой Славы. Приблизившись к баржам на Неве, где стоят щиты, приготовленные для „огненной потехи по плану фитильному", богиня прикасается к ним пылающим факелом. Скользя по фитилям, желтоватые языки пламени мгновенно очерчивают на темном бархате ночи гигантское изображение „государственного орла" России. На его распростертых крыльях светятся контуры Белого и Азовского морей, в лапепанно с картой Каспия. Со стороны Петропавловской крепости, в колеснице, горящей цветными огнями, влекомой тритонами и дельфинами, появился Нептун. Подплыв к орлу, он вложил в его свободную лапу изображение Балтийского моря. Через несколько секунд на воде засветились голубым огнем прозрачные картины - транспаранты: под косым крестом Андреевского ордена, эмблемой русского военно-морского флота, - крепость Кроншлот и Петербург.
С фрегатов и галер, стоящих на Неве, грянул салют. Тотчас же с грохотом и шипением взвились в небо тысячи разноцветных ракет, рассыпались звездным дождем, сплелись в гирлянды и букеты. На свинцовой глади Невы вспыхнули ослепительные солнца, взметнулись рубиновые и изумрудные фонтаны, закрутились огненные колеса. От огней „в гору летущих и по воде плавающих" светло стало, как днем. Ликующие и праздничные озарили они „государевы чертоги", что стоят „над самыми быстринами Невскими… и всякое зрение к себе восхищающий превеселый удивительной красоты исполненный… вертоград (сад), художественными водометами орошаемый, всякими иностранными древами насажденный… цветами изпечуренный, столпами драгокаменными прославленный".
Давно стихами говорит Нева.
Страницей Гоголя ложится Невский.
Весь Летний сад - Онегина глава.
С. Маршак
Меж каменных громад домов прозрачной, легкой стеной высится на набережной Невы знаменитая ограда Летнего сада. Ее строгость и ясность, ее величавая простота, как чеканный пушкинский стих. Она - одно из тех совершенных созданий, что определяют стиль Ленинграда, „строгую, стройную" красоту панорамы невских берегов.
Вдоль гранитного парапета набережной, вторя его плавной линии, тянется высокий цоколь ограды. Возносящиеся над ним пепельно-розовые колонны варьируют и развивают тему, воплощенную петербургскими зодчими в бесчисленных колоннадах приневских дворцов. Колонны, как и цоколь, высечены из „петербургского" камня - гранита; в него одеты берега Невы, из него сделан постамент Медного всадника, грандиозные колонны Исаакия и могучие атланты Нового Эрмитажа…
„Столбы… из дикого морского камня" рубили на пустынных финских островах и по воде отправляли в Петербург. Однажды осенним штормом разбило судно, груженное восемью столбами. Обросшие раковинами и водорослями, и посейчас лежат они где-то на дне Финского залива.
Массивность и тяжесть гранита подчеркивают ажурную легкость железной решетки, выкованной на прославленных тульских заводах. Ее прозрачная черно-золотая графика особенно отчетливо выступает в ясные зимние дни, оттененная холодной белизной снега. Искрящийся на солнце, он сплошным мягким ковром покрывает аллеи и газоны, пышными хлопьями ложится на венчающие колонны вазы и урны, превращая их в фантастические сверкающие короны, легким белым контуром обводит тонкие черные копья и золотые орнаменты решетки. Ночью, когда мороз крепчает, на колоннах вырастает мохнатая изморозь и металлические звенья становятся пушистыми от инея. В филигранный серебряный узор сплетаются за ними ветви заиндевевших деревьев; заколдованным царством зимы кажется в такие ночи Летний сад.
Кто же и когда создал ограду Летнего
