угловую башню и крепостные ворота.
В основном же крепость была разрушена в начале 60-х годов прошлого века, так как к этому времени она потеряла свое значение.
ЛЕРМОНТОВСКАЯ СКАЛА
Поэзия Лермонтова - это целый мир поэтических открытий. Можно, к примеру, прожить многие годы в Пятигорске и, только прочитав Лермонтова, впервые заметить, что Бештау «сизо-голубой», что Машук перед грозой действительно дымится, «как загашенный факел».
Мы всегда восхищаемся гениальным художественным чутьем великого поэта. Вместе с этим мы осознаем, что такие красочные и такие правдивые по существу своему картины природы нашего края поэт смог воссоздать в своих произведениях благодаря его глубокому знакомству с ним. Вот почему, совершая прогулки по тем местам, по которым когда-то ходили лермонтовские герои, испытываешь глубокое волнение - по ним много раз прошел сам Лермонтов, прежде чем они стали местом действия его произведений.
Эта мысль не покидает тех, кто направляется к Лермонтовской скале в Кисловодске, известной по повести «Княжна Мери» как место дуэли Печорина с Грушницким.
С первых шагов каждый убеждается в том, как прекрасно знал Лермонтов Кисловодск и с какой точностью он описал мельчайшие детали его природы и расположения. Проследим, к примеру, путь Печорина от его квартиры к месту поединка с Грушницким.
В дневнике Печорина записано: «Велев седлать лошадей, я оделся и сбежал к купальне». Лермонтов не мог написать иначе. Печорин именно сбежал к купальне, потому что жил он во флигеле дома, расположенного на пригорке, чуть повыше нарзанного источника.
Приняв освежающую нарзанную ванну, Печорин возвратился к себе на квартиру, где его уже ожидал доктор Вернер, его секундант. Вот они сели на лошадей и пустились к месту поединка. «Мигом проскакали мимо крепости через слободку». Лермонтов, как всегда, точен. Действительно путь к ущелью, где была назначена встреча, пролегал вдоль реки Ольховки, мимо крепости, остатки которой сохранились до наших дней.
Читаем дальше: «… въехали в ущелье, по которому вилась дорога, полузаросшая высокой травой и ежеминутно пересекаемая шумным ручьем, через который нужно было переправляться вброд». Тот, кто бывал в ущелье, хорошо знает этот ручей. Кому из экскурсантов, прежде чем дойти до Лермонтовской скалы, не приходилось, разувшись, переходить его вброд?
Это ущелье было хорошо знакомо Лермонтову. Поэтому не случайно в повести, несколькими страницами раньше, именно сюда поскакал Печорин, чтобы развеять мысли, толпившиеся в его голове после объяснения с княжной Мери.
«Я был взволнован и поскакал в горы… Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных вершин. Каждый шаг моей некованой лошади глухо раздавался в молчании ущелий; у водопада я напоил коня, жадно вдохнул в себя раза два свежий воздух южной ночи и пустился в обратный путь».
Речь идет о том самом водопаде на окраине Кисловодска, который встречается на пути к Лермонтовской скале. Называется он теперь Лермонтовским водопадом.
Такое детальное знакомство с этими местами свидетельствует, что они не раз избирались Лермонтовым для его прогулок. И, по-видимому, не поэтической фантазией, а выражением личных впечатлений поэта является замечательное описание вот этого утра, предшествовавшего дуэли Печорина с Грушницким:
«Я не помню утра более голубого и свежего! Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томленье. В ущелье не проникал еще радостный луч молодого дня: он золотил только верхи утесов, висящих с обеих сторон над нами; густолиственные кусты, растущие в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебряным дождем… Как любопытно всматривался я в каждую росинку, трепещущую на широком листке виноградном и отражавшую миллионы радужных лучей! Как жадно взор мой старался проникнуть в дымную даль! Там путь все становился уже, утесы синее и страшнее, и наконец они, казалось, сходились непроницаемой стеной».
Наконец Печорин со своим секундантом подъехали туда, где их ждали противники. Местом дуэли он избрал вершину одной из скал. «Итак, вот что я придумал. Видите ли на вершине этой отвесной скалы, направо, узенькую площадку? Оттуда до низу будет сажен тридцать, если не больше; внизу острые камни. Каждый из нас станет на самом краю площадки; таким образом, даже легкая рана будет смертельна: это должно быть согласно с вашим желанием, потому что вы сами назначили шесть шагов».
«Узкая тропинка вела между кустами на крутизну; обломки скал составляли шаткие ступени этой природной лестницы; цепляясь за кусты, мы стали карабкаться…
Вот мы взобрались на вершину выдавшейся скалы: площадка была покрыта мелким песком, будто нарочно для поединка.
Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и Эльборус на юге вставал белою громадой, замыкая цепь льдистых вершин, между которых уж бродили волокнистые облака, набежавшие с востока. Я подошел к краю площадки и посмотрел вниз; голова чуть-чуть у меня не закружилась; там внизу казалось темно и холодно, как в гробе; мшистые зубцы скал, сброшенных грозою и временем, ожидали своей добычи».
Эта скала, названная именем Лермонтова, находится в ущелье реки Ольховки, километрах в четырех от Кисловодского парка. В результате разрушительного действия ветров и дождей вершина ее в настоящее время стала труднодоступной.
Рассказывая об ущелье, мы подчеркивали точность лермонтовских описаний этой местности. Читатель, конечно, понимает, что речь идет не о топографической точности, хотя и она имеет здесь немалое значение. Лермонтов был великим художником. Описывая эти места, он одухотворил их своим поэтическим гением и, озарив их волшебным светом поэтического слова, раскрыл перед читателем их очаровательную красоту, которая покоряет и восхищает нас и вызывает чувство искренней благодарности великому поэту.
В лермонтовское время Железноводск только лишь начинал застраиваться. Домов - казенных и частных - было мало. Приезжавшим на лечение приходилось размещаться даже в калмыцких кибитках. Купальни с минеральными ваннами были самые примитивные, неблагоустроенные. Но неудобства в жилье и лечении искупались замечательными природными условиями. «Железноводск, - вспоминал о пребывании здесь в 1841 году Н. И. Лорер, - по-моему, еще лучше Пятигорска, хотя и не так обстроен и не имеет тех удобств для материальной жизни. Он весь лежит в горах, покрытых тенистым вековым лесом. Извиваясь, красивые [дорожки приведут вас непременно к какому-нибудь целительному ключу, бьющему из ребер отвесных гор. Сюда должен удалиться человек, который ищет уединения. Здесь только, беседуя с прекрасно разнообразной природою, может он обрести тишину душевную».
Современный Железноводск неузнаваемо изменился. В архитектурном облике города почти ничего не сохранилось от того времени, когда
