награду. Еропкин снова сказал, что желать ему нечего: доход имеет, кавалер, начальник Москвы… Императрица тогда пожаловала его жене орден Святой Екатерины с девизом: «Трудами сравнивается с супругом».
Дворец Еропкина состоял из двух двухэтажных корпусов. В 1806 году здание было продано за 35 тысяч рублей Московскому купеческому обществу для устройства коммерческого училища. Здание училища на базе дворца Еропкина возвел в 1808 году архитектор Иван Жилярди, он надстроил третий этаж и объединил здание десятиколонным портиком. Жилярди служил главным архитектором Московского воспитательного дома. Коммерческое училище входило в ведомство императрицы Марии Федоровны, соответственно, главные архитекторы головного благотворительного учреждения Москвы, Воспитательного дома, сначала отец Иван Жилярди, затем сын Доменико Жилярди, возводили все здания для этого ведомства. После пожара 1812 года здание восстанавливал Доменико Жилярди. Историки считают, что широкое пространство между центральными колоннами портика – следы состыковки двух зданий времен Еропкина: чтобы не перебивать оси окон нижних этажей, центральный проем сделали шире.
В здании сохранились два парадных зала. Первый длинный сводчатый зал на втором и третьем этажах с окнами на Остоженку соорудил в 1808 году архитектор Иван Жилярди. Его использовали для парадных мероприятий и уроков танцев. В 1854 году архитектор Арбатской части Николай Козловский закончил оформление нового актового зала в пристроенном со стороны Померанцева переулка корпусе. Торжественные мероприятия перенесли в новый большой зал, а в старом зале устроили институтскую церковь. Учебное заведение много раз меняло название, сейчас здесь работает Московский государственный лингвистический университет. В 2007 году университет восстановил церковь в сводчатом зале. Была вскрыта роспись купола по эскизам Михаила Нестерова и Виктора Васнецова.
Мансуровский пер., 9.
С Остоженки я предлагаю перейти на Пречистенку по Мансуровскому переулку. Здесь стоит неказистый, но легендарный дом, где жили друзья Михаила Булгакова братья Владимир и Сергей Топлеиновы и Сергей Ермолинский (Мансуровский пер., 9). Деревянный жилой дом на белокаменном подвале поставлен в 1834 году. После революции 1917 года дом реквизировали, но Владимир Топлеинов через Анатолия Луначарского сумел вернуть его семье. Старший брат Владимир занимал верхний этаж, младший Сергей жил в полуподвале. Сергей Ермолинский снимал у братьев комнаты в деревянной части дома. Булгаков часто приходил сюда, оставался ночевать. Со двора несколько ступенек вели в маленькие полуподвальные комнаты с печкой, там же в крохотной передней стоял фарфоровый умывальник. Как в «Мастере и Маргарите»: «Нанял у застройщика две комнаты в подвале маленького домика в садике. Маленькие оконца над самым тротуарчиком, ведущим от калитки… Напротив, в четырех шагах, под забором, сирень, липа и клен».
Ермолинский вспоминает, как в сухой зимний денек Михаил Афанасьевич снимал доху, ушанку из американского медведя, натягивал вязаный колпак… Лыжи закрепляли прямо во дворе и через Остоженку шли к Москве-реке. Накатавшись, приятели возвращались в Мансуровский, и Булгаков садился в подвальчике за работу над романом. В какой-то момент Михаилу Афанасьевичу стучали щеткой в пол, и писатель поднимался обедать.
Мансуровский пер., 11.
Соседний дом также при советской власти оставался в собственности дореволюционных владельцев (Мансуровский пер., 11). Архитектор Александр Кузнецов построил целый город Ногинск для фабрикантов Морозовых: фабричные корпуса, гимназию, жилые дома. В Москве его самое яркое здание – дом Политехнического общества (Малый Харитоньевский пер., 4, ближайшие ст. м. «Чистые пруды» и «Красные Ворота»). Для себя Кузнецов возвел в 1915 году небольшой особняк в классическом стиле в Мансуровском переулке.
Обратите внимание на ограду. Вросшую в землю невысокую калитку вы наверняка видели в фильме «Жестокий романс». В доме Кузнецова снимали обед у Карандышева, во время которого хозяин напивается, а Паратов приглашает общество пообедать на пароходе «Ласточка». В невысокую калитку, сняв цилиндр, первым протискивается грузный купец Кнуров: «Я, господа, не ел ничего. Со мной первый раз в жизни такой случай: приглашают обедать известных людей, а есть нечего, хозяин прежде всех напился…»
Два стоящих стена к стене дворца на Пречистенке занимает Академия художеств, и ее интерьеры доступны для осмотра. В 1770– х годах был построен дворец Михаила Кречетникова: на красную линию Пречистенки выходили фасад главного дома и торцы симметричных флигелей (Пречистенка ул., 19/11, стр. 2). Флигели полукругом окружали главный дом сзади и образовывали парадный двор, на который выходил задний фасад дворца. Князь Андрей Долгоруков после смерти Кречетникова приобрел владение и в 1797 году перестроил дворец – проезды между главным домом и флигелями застроили галереями. Пострадавшее в пожаре здание в 1816 году обновлял архитектор Франческо Кампорези, и сегодня мы видим отделку фасада именно этого мастера. Соседний дворец приобрел в 1900 году купец Иван Морозов (Пречистенка ул., 21). До этого Морозов жил в Твери, где управлял семейной текстильной фабрикой. Перебравшись в Москву, предприниматель выбрал для себя представительное здание, построенное в 1872 году архитектором Петром Кампиони, а в 1905 году попросил архитектора Кекушева перестроить дом с учетом размещения коллекции живописи.
Иван Морозов.
Иван Морозов собирал современную французскую живопись. Был он дотошен в делах, и от него остались все расписки, так что известно, что директор-распорядитель Тверской мануфактуры потратил на французскую живопись 1 миллион 410 тысяч 665 франков. Иван Морозов мечтал быть художником, а вовсе не директором-распорядителем на Тверской фабрике. Два года он брал уроки живописи у Константина Коровина. Даже когда Иван Морозов учился химии в Швейцарии, то занимался рисунком вместе со студентами-архитекторами, а по воскресеньям отправлялся с ними на пленэр. Но семейное дело превыше всего, и к живописи Иван вернулся в 30 лет уже как коллекционер.
Пречистенка ул., 21.
Морозовы – богатая московская старообрядческая купеческая семья. Морозовы разделились на четыре самостоятельные ветви и вели четыре огромные ткацкие мануфактуры. Их участие в городской жизни сегодня забыто, осталась только Морозовская больница, а ведь перед революцией фамилия Морозовых звучала в названиях десяти московских учреждений. Для сравнения: имя «профессиональных благотворителей» Бахрушиных носили шесть учреждений, Алексеевых и Шелапутиных – по три, Третьяковых – два. А Морозовых – десять. Кроме этого Морозовы издавали «Русский вестник», финансировали МХТ и Русские сезоны. Когда, после 1905 года старообрядцам разрешили ставить церкви, Морозовы финансировали сооружение храмов. В доме на Пречистенке у Ивана Морозова моленной не было, здесь царила французская живопись.
