Ознакомительная версия.
— Ты чего скисла? Посмотри, как красив город на рассвете! — Кирилл широким жестом указал на улицу, по которой мы тащились.
Улица и в самом деле хороша — типично провинциальная. Низкие старые дома утопали в золоте деревьев. Под ногами шуршали опавшие листья. Мимо нас с грохотом курсировали трамваи. Фонари еще горели, и по асфальту за нами крались постоянно изменяющиеся тени.
— Выше нос, Варька! Ты только представь: завтра концерт и ты увидишь своих кумиров. — Я, конечно, разболтала Киру, на какой концерт еду. — Оторвешься там. Ты одна пойдешь или с друзьями?
— С Куклой.
— Не, ну с куклой несерьезно как-то, — пусично выпятил он губешки и посмотрел на меня, как на маленькую. — Я б даже сказал, что глупо с куклой ходить на концерты.
— Почему глупо? Она классная.
— Ты хочешь ее подарить?
Я захохотала. Кир с подозрением уставился на меня.
— Ты такой глупый! Кукла — это Алена. У нее ник такой в сети — Куколка. Я пойду на концерт с подругой с форума. Может, будут ее друзья или кто-то из наших форумчан. Я еще не знаю.
Кирилл засмеялся. И опять эти чертики в глазах, и опять запрокинутая назад голова и острые, как клыки вампира, зубы. Он такой красивый. Хотелось наблюдать за ним, следить за его движениями, жестами, смотреть, как он произносит слова, как улыбается. Одна щека чуть припухшая, а в уголке губ теперь бурая болячка. Губы… Нижняя немного больше верхней. Он еще ее так выпятил смешно. Фантазия тут же подкинула картинку, как он касается моих губ своими, как осторожно всасывает одну и проводит языком по губам, словно во французском кино. Кончик моего языка непроизвольно облизал в момент пересохшие губы. Я шумно сглотнула. Кир перестал ржать и пристально посмотрел на меня. Я почувствовала, как щеки и уши вмиг вспыхнули, мне стало неловко. С трудом отведя взгляд от его губ, я суетливо отошла подальше. Черт, я ведь еще ни разу в жизни не целовалась с мальчиком. У нас в классе были уже и те, кто, как они говорили, не только целовались. Настька рассказывала, что это не очень здорово, когда парень сует тебе в рот язык, а иногда еще попадаются слюнявые, что вообще противно. Она в нашей компании самая опытная в этом плане. Ну, это и понятно — Настя самая красивая в классе. Хотя вечно комплексует из-за одной высокомерной идиотки. Женька — феминистка. Наверное, она и помрет нецелованной девственницей, потому что мужчин ненавидит, они все ущемляют ее права уже одним своим существованием. Ярик… У Ярика-то и парня никогда не было, хотя она постоянно ими окружена. Наша Ярослава сама по себе «свой в доску парень», не думаю, что ребята ее воспринимают, как девочку, и жаждут поцеловать. А вдруг Кирилл захочет меня поцеловать? Вдруг я напускаю ему в рот слюней, и ему не понравится? Или мне не понравится? Вдруг он не вкусный? Вдруг у меня не получится? А куда нос девать? Он же будет мешать. А язык сразу надо засовывать или попозже? А сколько ждать, прежде чем засовывать язык? Ой, а вдруг он не только целоваться захочет?! Он же взрослый… Мама… Мама! Нет! Я шарахнулась от него в сторону, словно ошпаренная.
— Что-то случилось? — поправил он лямку на плече.
Мы вышли на широкую улицу, и Кирилл начал ловить попутку, которая бы вывезла нас из города.
— Н-н-нет… — заикаясь, выдавила я. — Просто… Ты мне расскажешь, о чем твоя книга? А то я, кажется, уснула, когда ты рассказывал.
— А я и не рассказывал, — улыбался Кир. — Я записывал. Пока ты спала, я еще кое-что выдумал.
— Расскажи.
— Ну… У меня был друг Илюха Васильев. Классный парень, очень талантливый. Писал гениальную музыку. Хочу эту книгу ему посвятить. Я в Крым уехал с девушкой. Вернулся, а его уже похоронили. Говорят, его в родном подъезде какой-то наркуша пырнул отверткой средь бела дня.
— Какой кошмар! — ахнула я, почувствовав, как закололо в боку.
— Илюха был классным, очень веселым, постоянно смеялся и травил байки. Он был очень солнечным. На него девчонки гроздями вешались. Душа компании. И я хочу в своей книге показать, как из-за наркоты на взлете обрывается жизнь хорошего человека, у которого все было, включая светлое, сытое будущее. И вот я пишу две линии — линию Ильи и линию его убийцы, и как они потом пересекутся в жизни. А та сцена, которую мне надо переделать… Там герой-наркоман по дрался у метро с гопниками. У меня все эта сцена не получалась, я ее и так переписывал, и этак… Меня самого-то не били серьезно, компании были хоть и стремные, но надежные. Я не чувствую ни ощущений, ничего, не могу описать, и все тут. Много думал, как сделать сцену правильной. Вот и надумал на свою голову. Они меня пинали, а я лежу и понимаю, что все не так, как у меня, все эмоции и ощущения другие.
— Они сильно тебя избили?
— Ну, не так, чтобы очень… Главное, сгруппироваться и голову с животом закрыть. Я одному лицо разбил сильнее. У него как раз может быть сотрясение мозга. В целом, если бы с ног не сбили, может быть, справился бы. Но сам факт! Я неделю мучаюсь с этой сценой — и вот вам, пожалуйста! Теперь я знаю, как ее писать. У меня, знаешь, вообще очень странная жизнь. Представляешь, пишу книгу, весь в теме — живу жизнью героя, мыслю, как он, поступки, как у него. И понимаю, что в какой-то момент моя жизнь становится его жизнью. Мне для прошлой книги нужен был летчик в качестве консультанта. Я столько всего прочитал про авиацию, столько знал, технической документации столько нашел, в библиотеках сидел. Не выходил у меня каменный цветочек, ерунда какая-то писалась. А однажды с друзьями были на квартирнике, и я там познакомился с летчиком. Пришлось полкниги переписывать. Один мой герой попал в аварию — свалился с мотоцикла. И что ты думаешь! Через некоторое время я сам свалился с мотоцикла! Хорошо, светло было и дорога почти пустая, мужик затормозить успел.
— Кирилл… — мне вдруг стало так страшно, что голос пропал. — А если тебя это… — сглотнула и прошептала: — …как Илью?
Кир замер на мгновение, словно я ему только что открыла Великую Тайну, потом нахмурился и неожиданно беспечно выдал:
— А я его не буду убивать. Пусть финал будет открытым.
— Что это значит?
— Пусть читатель сам додумает, чем дело кончилось. Так, кстати, легко угадать, кто ты по натуре — пессимист или оптимист.
— Кир, а та девушка… — Я закусила губу и посмотрела на него исподлобья.
То ли он не услышал, то ли не захотел отвечать, повернулся спиной и поднял руку перед приближающейся машиной. Перед нами остановилась отечественная развалюха, которую выкинули на помойку, наверное, еще в начале прошлого века. Кирилл сунулся в окошко, перебросился парой фраз с водителем, а потом кивнул мне — живо садись, — открывая дверь изнутри. Я нырнула на заднее сиденье. Нда, а мне еще в джипе не нравилось! Не развалилось бы это ведро.
Ведро, весело дребезжа всеми своими гайками, катило по дороге обратно к нашей трассе. У водителя тихо мурлыкал шансон, я разглядывала нашего драйвера. Господи, вылитый питекантроп! Только в кепке. Мужчина, насколько я могла понять, был невысоким и коренастым. С рыжими неопрятными полудлинными волосами. В клетчатой старой рубахе с закатанными рукавами и в джинсах, из которых не вылезали никогда и которые не стирали лет двадцать с момента покупки. У него был широкий лоб, маленькие глазки, небольшой нос и выпирающая челюсть с кривыми желтыми зубами. Как-то Кирилл погорячился, садясь в машину к подобному существу. Мне лично стало очень страшно. Кир же беззаботно развлекал водителя смешными байками из жизни автостопщика. Дядька хмыкал и кривился — видимо, болтливость Кирилла его раздражала.
— Мы заедем в одно место, ладно? — глухим басом поинтересовался он. — Тут недалеко.
— Если вам неудобно, можете высадить нас на дороге, — спокойно попросил Кир.
— Ну я ж сказал, что подвезу, значит, подвезу.
Минут через пять он свернул на проселочную дорогу, и машинка, прыгая по ухабам, покатила в сторону леса. Сказать, что я окончательно перетрусила, значит, ничего не сказать. Руки и ноги похолодели, спина стала липкой от холодного пота. Кирилл тоже перестал болтать и явно напрягся. У него даже улыбка с лица исчезла, что было крайне плохим знаком. Меня затрясло: если уж Кир испугался, то дело наше труба. Я нервно грызла костяшку пальца, кусала губы и внимательно следила за каждым движением водителя. Мы выехали на поляну.
— Пойдем, — недобро посмотрел он на Кирилла. Тот заметно побледнел.
— Куда?
— Надо.
Кир перекинул мне свою сумку, аккуратно взглядом указав в сторону дороги.
«А ты?» — перепуганно вытаращила я глаза.
Кир плотно сжал губы — обсуждению не подлежит, и еще раз показал на дорогу — чтоб духу твоего здесь не было.
«Нет!» — упрямо качнула я головой, настырно поджимая губы.
Прежде чем захлопнуть дверь, он недовольно прищурился и показал мне кулак. Я следом выскочила из машины.
Ознакомительная версия.
