— Вот видишь, — сказал Демокрит, — жизнь любого человека, если только он не занимается наукой, достойна сострадания. Жизнь похожа на ночной караул воина: стоишь всю ночь дрожа от холода, а наутро уступаешь свое место другому. Как же хочешь ты, один из всех людей, прожить всю жизнь без горя?
Мудрость Демокрита смутила баллена. Через несколько дней он снабдил путников одеждой, провизией, деньгами и предоставил им удобную повозку, запряженную сильными породистыми лошадьми. Напутствуемые любезными пожеланиями, беглецы отправились в дальнейший путь, расположившись на подушках в повозке.
На следующий день, в самую жару, путешественники остановились на берегу Евфрата, который здесь особенно близко подходил к дороге. Демокрит предложил всем выкупаться. Левкипп и Диагор с радостью поддержали его. Они с наслаждением плескались и плавали в прохладной воде, только Деркето не купалась и сидела поодаль на берегу.
Течение Евфрата медленное, глубина небольшая, во многих местах реку можно перейти вброд, но были в ней опасные водовороты и омуты, и нужно было быть хорошим и опытным пловцом, чтобы справиться с коварством реки.
Беспечный Диагор заплыл по течению дальше других и вдруг ушел с головой под воду. Левкипп и Демокрит, купаясь, увлеклись ученым разговором. Только Деркето, которая сидела на берегу, увидев, что с Диагором что‑то произошло, не раздумывая долго, бросилась ему на помощь. Сначала водоворот подхватил и ее, но вскоре вынырнули две головы: Деркето тащила нахлебавшегося воды Диагора за волосы.
Почувствовав, что теряет силы, Деркето громко закричала. Тут только Левкипп и Демокрит увидели, что случилось, и вытащили обоих на берег.
Диагор скоро пришел в себя, а Деркето в мокрой одежде, с распустившимися волосами стояла над ним, не помня себя от страха за любимого. Демокрит и Левкипп были в восхищении от храбрости и преданности девушки. Диагор был очень смущен, узнав, что именно Деркето спасла ему жизнь.
Обсушившись и одевшись, они снова двинулись в путь и поздним вечером остановились на ночлег, выпрягли лошадей, поели.
Левкипп с Демокритом и Диагором уселись под открытым небом. Деркето уже крепко спала в повозке.
Разговор, который зашел у Левкиппа с Демокритом, очень взволновал Диагора.
— Не правда ли, Демокрит, Деркето — чудесная девушка? На месте Диагора я был бы на седьмом небе.
— Как тебе сказать — я не люблю женщин. Деркето нравится мне больше других — она мало говорит. Нет ничего ужаснее болтливой женщины. В искусстве злословья им нет равных, но Деркето, кажется, скромна и незлобива. Заслуживает похвалы и простота ее наряда.
— Она к тому же и красива. Из нее вышла бы хорошая жена.
— Всякая жена есть зло, — отвечал Демокрит. — Женщина всегда умеет подчинить себе мужа, даже если он выше ее во всех отношениях. Не редкость, что владыки целых государств пресмыкаются, как рабы, перед женщиной.
— Так ты решительный противник брака? Но ведь дети… Сколько радости доставляют они человеку?
— Но не меньше и горя. Сколько нужно труда, забот и борьбы, чтобы вырастить хороших детей. Если же они окажутся дурными, то для родителей это страдание несравнимо ни с какими другими.
— По–твоему, человек должен умереть в одиночестве?
— Если человек посвятил себя науке и философским размышлениям, то одиночество ему необходимо. А если уж хочешь иметь ребенка, то выбери, какой тебе нужен, и усынови его. Ребенок же, рожденный твоей женой, может оказаться неудачным, и тогда придется довольствоваться таким, какой родился.
— Как всегда, ты слишком мудришь, Демокрит. По–моему, естествоиспытатель должен исходить из законов природы, а не из выдуманных правил. Но Диагору, я надеюсь, ты не будешь навязывать свои мнения. Неужели ты не позволишь ему жениться на Деркето?
— О нет, — сказал Демокрит, — то, что хорошо для философа, не обязательно для других людей. Я не буду мешать ему, если он захочет жениться, и отпущу его на свободу. Ведь он раб только по закону. Родился он в свободном греческом городе, с детства занимался поэзией и наукой. От природы он свободный человек, а законы природы я, как и ты, уважаю больше человеческих установлений.
Диагор с волнением слушал речь Демокрита. Многое изменилось в его намерениях за время путешествия. Вначале он мечтал только об одном — избавиться от своего хозяина, стать снова свободным человеком; он готов был даже шпионить за Демокритом, лишь бы добиться этого. Деркето еще недавно пугала его и раздражала своей преданностью; он думал, что она будет мешать ему добиться долгожданной свободы. А теперь он смотрел на нее другими глазами и совсем не боялся, что она подчинит его, как предсказывал Демокрит.
В течение нескольких дней путешественники ехали спокойно, останавливаясь только покормить лошадей и отдохнуть. Воздух вокруг был пропитан запахом степной полыни, вечера несли с собой прохладу, встречались стада диких ослов, и только их рев нарушал степную тишину.
Но вот они подъехали к воротам. Ворота эти были проделаны в стене, которая уходила к самому морю, так что объехать ее было невозможно. Пройдя через них, путники подошли к мосту через реку Карс. За рекой оказались другие ворота — киликийские.
Здесь начиналась Киликия, которую уже однажды проезжали Демокрит и Диагор. Киликийский царь — свеннесис — был независимым государем и не считал себя обязанным подчиняться ни сатрапу Вавилона, ни даже самому персидскому царю. Его царство со всех сторон было окружено персидскими владениями, но также и высокой стеной гор, оставлявших незащищенной только долину реки Карс.
Киликийские ворота охранялись тройной стражей. Предъявленный Левкиппом фирман не возымел на нее никакого действия. Отряд стражников отправился сопровождать повозку Левкиппа и его спутников. Так они были доставлены в качестве пленников в столицу свеннесиса — город Таре. В Тарсе Левкиппу и Демокриту было предложено пройти во дворец свеннесиса, а Диагор и Деркето остались в повозке.
Прочтя фирман, свеннесис пришел в ярость:
— Как смеет кто‑либо приказывать мне? Сам Артаксеркс может меня только просить! И почему он так заботится о вас, греках? Скорее всего, вы просто лазутчики и шпионы. Мои люди наведут о вас справки в Вавилоне, а пока вы останетесь здесь! С этими словами свеннесис приказал страже отвести Левкиппа и Демокрита в темницу.
Напрасно Левкипп пытался объяснить, что они не собирались задерживаться ни в этой стране, ни в этом городе. Свеннесис, крайне раздраженный, не стал его слушать. Фирман остался у самолюбивого владыки.
Снова задумались Левкипп и Демокрит: когда посланцы свеннесиса прибудут в Вавилон, выяснится история их бегства и им не миновать казни. Диагор и Деркето остались в повозке Левкиппа. Что ожидает их?
Левкипп пытался вступить в переговоры с тюремщиком, предлагая ему отпустить их за большие деньги, но все было напрасно…
Так провели они в тюрьме три дня, томясь бездействием и неизвестностью. На четвертый тюремщик открыл дверь темницы и приказал им следовать за собой.
Во дворце их приняла высокая, пышно одетая, немолодая уже женщина. Это была жена свеннесиса Эпиакса. Не в пример другим женщинам своей страны она была образованна и начитанна.
— Свеннесис с войском выступил на северную границу, _ сказала она, — в его отсутствие я всегда его заменяю. Как вы сюда попали?
Левкипп и Демокрит рассказали Эпиаксе, кто они и куда направлялись.
Эпиакса внимательно выслушала их и затем спросила:
— Не тот ли ты Левкипп, философ из Милета, которого считают самым мудрым человеком в Греции?
— Да, это я Левкипп из Милета, — отвечал Левкипп, — но думаю, что слава о моей мудрости сильно преувеличена. Вот со мной мой ученик Демокрит, который во многом превзошел меня.
— О нем я ничего не слышала, — сказала Эпиакса, — но в Вавилоне есть один только человек, который в мудрости может сравниться с Левкиппом, — это знаменитый судья Сорах. Ты знаешь его? Верно, и он должен тебя знать, ведь ты получил фирман самого Артаксеркса.
Левкипп отвечал, что не имел случая в Вавилоне состязаться в мудрости с судьей Сорахом и что он только изучал вавилонскую науку, которую ставит очень высоко.
— Не понимаю, в чем вавилонские халдеи могли тебя превзойти, — презрительно заметила Эпиакса, — ведь они только повторяют ту старинную науку о звездах, которая была создана более тысячи лет тому назад их предками! Но, вероятно, вы обнаружили свою ученость в Вавилоне, если получили покровительство самого царя?
— Нет, — отвечал Левкипп, — на чужбине это опасно. Умные люди, попав в чужую страну, должны скромно и молчаливо изучать мудрость и науку этой страны, сравнивая и сопоставляя ее со своей. Все, что есть там лучшего, они должны заимствовать для того, чтобы увеличить богатства своей мудрости. И только тогда они вправе сделать свою мудрость достоянием других.
