Я понимал, что, если она уцепится, мы вновь пойдем ко дну, и я отбивался от ее рук всеми силами. Мне тоже стало страшно и захотелось бросить тетку и выбраться на берег, который был совсем рядом. Но бросать было нельзя, невозможно... и я боролся с руками тетки Анны, которые хотели утянуть меня на дно, и кричал ей что-то ругательное...
Пока мы так барахтались, течение занесло нас в глубокий и тихий омут, где мы только что удили подъязков. Силенки совсем уж покинули меня, и я с трудом держался на воде, тетку же Анну вдруг развернуло как-то боком, и она, потеряв меня из виду, вскрикнула протяжно и дико, и голова ее скрылась. Я едва успел поймать капюшон ее легонькой брезентовой куртки.
Как доплыл до берега и вытащил тетку Анну на песок, я в подробностях не помню. Остались какие-то мучительные и бесформенные обрывки воспоминаний, как выкатывал ее из воды, вперевалку, словно тяжеленную чурку, как ритмически давил коленками на ее спину, пониже лопаток, как начала она кашлять...
Потом я, наверно, уснул и проспал довольно долго, потому что, когда проснулся, солнце стояло уже над лесом, а тетка Анна сидела рядом и гладила меня по совсем уже сухой голове. Никогда бы раньше не поверил, что смогу вот так вот посреди дня закемарить на несколько часов, да еще на рыбалке!
Удить мы тогда больше не стали, не захотелось почему-то, а поднялись и пошли потихоньку домой.
Но это все не главное. Самое основное, что тетка Анна всю дорогу твердила мне, что я настоящий пионер, что я, мол, совершил подвиг и что она обязательно сообщит обо мне в «Пионерскую правду». Тут она попала в самую точку. Тогда меня только приняли в пионеры, «Пионерскую правду» я любил страшно и читал ее до последней точки, особенно нравились заметки под рубрикой «Так поступают пионеры». Читал их и думал: «Вот бы мне чего-нибудь совершить такое, чтобы и про меня написали в газете: он поступил как настоящий пионер». А тут тетка Анна подвернулась, и все, кажется получилось, как и у тех ребят, о которых уже написали...
Все то лето и всю осень с трепетом открывал я страницы «Пионерской правды», думал: ну сегодня нет про меня, но завтра-то уж будет точно. Ложась в постель, мечтал, что о том, как я вытащил тетку Анну из Верхней реки, прочитает вся страна и я стану самым знаменитым пионером в деревне, а может, и в целом Приморском районе, и меня будут уважать взрослые и ставить в пример...
Еще я рассуждал: напечатают или нет мою фотографию? О том, что для этого надо по меньшей мере сфотографироваться, и не думалось.
В общем, не написала обо мне «Пионерская правда» под рубрикой «Так поступают пионеры». Я решил, что тетка Анна не сообщила туда ничего, но не стал спрашивать у нее, так это или не так.
А может, в газете постановили, что поступок такого-то пионера из такой-то деревни не является столь уж важным, чтобы о нем писать на всю страну. Сам я больше склонялся к последнему, потому что тетка Анна хоть и зануда, но в общем хорошая и добрая. Так я и не стал знаменитым.
Но зато дедушко Павлин называет меня теперь своим крестным отцом. Говорит, что так полагается, если спасают от неминуемой гибели твоего родственника.
«А ты, — говорит,— Паша, спас мою родную сестру Анну Ивановну».
И мой друг Колька Гуляев страшно мне завидует.
Поход на Стариково озеро
Дедушко Павлин знал кучу интереснейших историй. С одной стороны, это и неудивительно — ведь он прожил длиннющую жизнь и бывал в разных переделках, но, с другой — уместить столько в одной голове — это походило на чудо! Как воевал в первую мировую и гражданскую, как создавал колхоз, как ловил рыбу, как ходил на ледокольные промыслы морского зверя, как уносило его лодку до самого Канина Носа, как в двадцатые годы топал пешочком до Сороки и Кеми, чтоб подзаработать хоть немного деньжат... И все рассказы с мельчайшими подробностями и деталями: какая была в описываемый день погода, какие плыли на небе облака и какая одежда была на человеке, о котором шла речь. Ну если еще добавить к этому, что каждая история преподносилась в рамочке из прибауток, присказок, всевозможных анекдотов, которых дедушко знал немыслимое количество, да всяких там выкрутасистых словечек, можно понять, что моя тяга к дому дедушки Павлина и Анисьи Петровны была безграничной. Кстати сказать, это было одним из главных стимулов хорошей учебы, потому что, если я приносил из школы тройку или, не дай бог, чего-нибудь похуже, родители накладывали на мои гулянки неукоснительное вето.
Я учился в пятом классе, когда на одной из вечеринок дедушко мимоходом рассказал, что одно из дальних озер в нашей тайге называется Стариково. С этого все и началось. Я, конечно, заинтересовался, откуда такое необычное название у этого озера.
— Дак там старики и жили,— ответил дедушко Павлин.
— Какие такие старики?
Оказывается, еще его отец рассказывал, как в своей молодости бывал на том озере и видел там избушку и двух древних стариков — деда и бабу.
— А куда они потом делись?
— Дак померли, куды еще старики деются!
Рассказ этот меня по неведомой причине сильно взволновал, и весь вечер и следующий день я только и думал: как они жили одни там, среди леса, без людей? Зачем это? Но больше всего, пожалуй, будоражил почему-то вопрос: как же они... похоронены? Ну ладно, один из стариков умер раньше, он, должно быть, похоронен нормально, а что же со вторым, который умер в одиночестве? Не утерпел я, спросил об этом дедушку Павлина. Он только хмыкнул удивленно:
— От те надо ж! И я всю жизнь над этим гадал.
— А чего же не сходил, не проверил, дедушко?
Он только рукой махнул:
— Да куды там! Работы было без продыху!
Все... Когда я шел к себе домой, решение сидело во мне уже прочно. Я должен туда сходить! Иначе вопрос о стариках будет тревожить и меня всю жизнь.
Колька Гуляев мое предложение воспринял с восторгом:
— Там же больше ста лет никто не был!
Потом несколько дней подряд только и разговоров у нас было, что про Стариково озеро. На уроках Колька слал мне записки (за постоянные разговоры нас рассадили): «Как назовем наш поход?» или уж совсем дурацкие, вроде: «Возьмем ли с собой лопаты?» Но когда дело дошло до реальной подготовки, сразу возникла уйма действительно трудных проблем. Как найти это затерянное в лесу озеро, на котором никто, наверно, из односельчан не был и даже не слышал о нем? Сможем ли мы дойти туда? Что надо брать с собой? Думали, думали мы с Колькой и пошли за советом к дедушке Павлину. Тот, как услышал о нашей затее, заходил по избе, заволновался.
— Не-е, робята, не надоть! Туды и дорог-то чичас нету, сгинете ишо!
Наверно, он проверял на прочность нашу затею. Что может подорвать неустойчивые помыслы, как не зерно сомнения? Но мы с другом загорелись всерьез и решили не отступать от задуманного.
Во-первых, необходимо было выяснить точное местонахождение озера. Но как бы его не спутать с другими, ведь озер в округе великое множество. Начали с добывания карты. В деревне, по нашим сведениям, была всего только одна карта — у лесника. Чтобы ее заполучить, мне пришлось восстановить «дипломатические отношения» с его сыном Васькой, с которым я время от времени дрался. Васька за пяток круглых заводских пуль для шестнадцатого калибра — страшного дефицита — перерисовал отцовскую карту на кальку. «Карта» хоть и носила столь важное название, представляла собой лишь абрис, на котором, правда, отражались самые крупные болота, озера и — что самое главное — просеки. Старикова озера на «карте», конечно, не было, но мы не отчаивались, потому что знали: дедушко Павлин все равно поможет и укажет путь.
Всю подготовку к походу на озеро мы с Колькой тщательно засекретили. Хотелось, очень хотелось поделиться с кем-нибудь из ребят в школе, но тогда слух о нашем замысле неминуемо бы дошел до родителей, ну а с ними разговор известно какой. От отцов недолго и ремня получить. Естественно, что полностью скрывать намерение пойти в лес не имело смысла, и мы объявили во всеуслышание, что пойдем ловить щук на Сяртозеро. Оно располагалось, как мы с Колькой рассчитывали, примерно в том же направлении, что и Стариково, только гораздо ближе, километрах в десяти от деревни. На Сяртозеро нам идти, конечно, разрешили, туда тропинка набитая, приметистая, не заблудишься, да и изба на озере хорошая, теплая. И вообще это привычный маршрут деревенских рыбаков. Это мы тоже учли.
Как я и предполагал, дедушко Павлин оказал нам неоценимую помощь. Впрочем, так назвать его поддержку будет мало. Он стал моральным и идейным вдохновителем нашего похода. Дедушко быстро сориентировался на «карте», нашел то место, где должно быть Стариково озеро, до мелочей рассказал, как до него добраться. Попивая в привычную «прикуску» чаек, поблескивая осоловелыми, умиленными глазками, говорил нам:
